Призраков не бывает... верно?

13 сентября 1914 года

      Каждый человек пишет свой дневник, в надежде, что его найдут. И я с той же целью пишу сейчас это. Расскажу тебе, незнакомый мне читатель, что случилось со мной буквально на днях. Сам суди, в моих словах не будет ни капли лжи. Это случилось в день, когда я похоронил свою мать… Проливной дождь стекает по черепицам опустевшего дома. Джек роет могилу, поддевая влажную и тяжелую землю лопатой. По его горбатому носу, по высоким отцовским скулам, по длинным волосам, густым, как у матери, стекает ледяная вода. Юноша бросает лопату и грязной рукой трет лоб, сдувая с носа надоедливо щекочущую каплю дождя. Глядит на свою мать в гробу. Гроб сколотил сам, наспех. Как и отцу, три года назад. В груди смешанные чувства: наконец можно пойти и убить Эдгара Росса, но… что он будет делать теперь, совсем один? Вот уже третья могила в рядок. Сначала Дядюшка, потом папа, затем мама. Даже Руфус куда-то убежал, Джек остался совсем один. Юноша наклоняется и целует ледяной лоб матери продрогшими от холода губами. Закрывает гроб и заколачивает его. В одиночку перетаскивает и осторожно спускает в могилу. После установления надгробия, юноша идет в дом, пошатываясь — от стресса болит и кружится голова. Он устал. Ему нужно поспать.       Щелкает открывшаяся дверь и со стуком закрывается. Юноша стоит и смотрит на коридор перед собой утомленным взглядом. Так пусто и тихо в доме. Раньше по утрам он слушал ворчание родителей друг на друга, кряхтение Дядюшки, по вечерам мама пела песни под переливы губной гормошки Джека или под банжо Дядюшки, порой Джон подходил да обнимал супругу. Подойдет просто так, поцелует, приголубит, прижмет к сильной груди. Потреплет сына по волосам, спросит о чем его книжка. Теперь здесь тихо. Джек идет вперед, проходясь в ванную комнату и умываясь, отмывая руки от грязи. Переодевается в чистую одежду и выходит из ванной, уходя в гостинную. Садится там в полной тишине и слушает, как эту тишину режет тиканье часов. Закуривает сигарету и вдруг что-то внутри него подскакивает. Я ощутил странное чувство внутри своей груди. Там, где солнечное сплетение, что-то подпрыгнуло, укололо меня под ребра и пощекотало желудок. Тревога накатила на меня, волосы дыбом встали. Я услышал то, чего не могло быть. Я услышал шаги со стороны входной двери. Судя по всему, шаги мужские были. Но я ощутил что-то внутри себя, будто на меня кто-то уставился, да не кто-то, а словно бы я ощутил присутствие человека рядом. Ты можешь не видеть, но некое чутье подсказывает, что здесь кто-то есть кроме тебя. Ты чувствуешь человека рядом. И я ощутил это, да еще к тому в нос ударил фантомный запах отцовской кожи. Тот особенный запах у каждого человека, так пахнет именно он. Я узнал. Юноша резко подскочил и обернулся на дверь. Никого. Никого нет и быть не может — отца нет уже три года. Джек списал это на усталость и пошел в кухню, чтобы приготовить себе поесть — этому он научен с детства, родители знали, что не всегда будут рядом и научили его и шить, и готовить, и рыбачить, и охотиться, и стрелять, и убираться дома, и ухаживать за скотом, как и за посадками. Юноша поставил сковородку на огонь и, кинув туда шматок масла, бросил и мясо. Пусть жарится. Чувство чужого присутствия не покидало меня по сей час. Кто-то был рядом, кто-то смотрел на меня. Я прошелся по всем комнатам, я осмотрел каждый уголок своего дома, даже чердак и маленький погреб под кухней. Никого не было. Пусто и тихо. Мясо уже пора переворачивать на другую сторону. Юноша занялся этим, как вдруг сзади него упали с грохотом несколько кастрюль, от чего он дернулся, крикнул перепугано и на руку брызнуло раскаленное масло, ошпарив кожу. — КТО ЗДЕСЬ? — Рявкнул парень, обернувшись резко, — Да чтож такое… — Уже начал говорить с неким существом в этом доме юноша. Затем уставился на кострюли и поднял их, раздасадованно качая головой. Облизал ожог и нахмурился от боли, — Хочешь дать мне знак? Давай, не ходи вокруг да около! — Со злости сказал Джек, возвращаясь в реальность — его голос звонко отражался от стен дома и это вернуло его на землю, в ощутимую, натуральную, естественную и ощутимую реальность. Никакой мистики. Просто упали кастрюли. Ну и пускай! Упали и упали, случается. Я ужинал мясом и вкуса не ощущал. Кто-то был рядом. Точно был. Но не показывался. Он будто боялся меня сам, а может нарочно нагнетал обстановку. Нарочно напрягал меня, знал, что я ощущаю его. После ужина я по обычаю читал в гостинной. Сел на кресло, с которого мог видеть парадную дверь и стал читать. Книга увлекла меня настолько, что я не заметил, как пролетели часы и наступила глубокая ночь. Утомленно отведя глаза на мгновение от книги, я понял, что заметил что-то, чего не должно быть в моем доме. Я уставился на книгу, не поднимал более глаз. Ощутил, как ледяной пот резко выделился из моей кожи, как он увлажнил лоб и как волосы на затылке встали дыбом и зашевелились. Я все еще видел его краем глаза. Он стоял и ничего не делал. Фигура возле входа. Он стоял, смущенно понурив голову. Форма брюк, широкие плечи, узкие бедра, длинные худые ноги… Это был мой отец. Когда я осмелился резко поднять вгляд на него, фигуры уже не было. Там был сгусток темноты, но не более. Такой четкой фигуры, что я видел до этого, ее уже не было.       Джек потянулся к чашке с чаем, рядом с ней стояла свечка. Юноша поднес руку к чашке и вдруг его ладонь обдало холодом, да таким сильным, что волосы на пальцах рук и на тыльной стороне ладони мгновенно подскочили и кожа покрылась мурашками. В ту же секунду свеча затухла. Но не просто так. Ее будто задули. Джек вздрогнул и пулей отскочил оттуда, бросив книгу и чай там, где они были. — Па… — Я тихо, едва проявив голос, позвал его. Если это он… То он говорит, что пора спать? Потому задул свечу? Я уже не мыслил здраво, как человек науки — им я никогда не был. Но раз я схожу с ума — так тому и быть. Отец никогда бы не пожелал мне ничего дурного, так смысл бояться его? — Па, ты здесь? — Снова юноша зовет его. И Джон показал свое присутствие. На камине, далеко от края, стояло чучело белки — его любимая белка, которую он любил. И вдруг она упала с камина, — Зачем ты бросил свою белку? — Уже приняв присутствие отца в доме, Джек смиренно поднял белку и поставил ее на камин, — Не роняй ее, па. Поцарапается еще… — Бубнил себе под нос юноша. Он решил продолжить насмешливо разговаривать с отцом, уже превращая это в шутку и списывая все на усталость, — Па, я уже взрослый, хватит присматривать за мною, — Он не успел договорить, как вдруг услышал щелчок двери и покрылся новой порцией ледяного пота. Дверь в его комнату сама открылась, хотя была плотно закрыта. Джек прошелся в сторону своей комнаты и зашел в нее, — Я не смогу спать в этом доме. Ну нахуй, — Юноша схватил кобуру и выбежал из дома, находу застегивая ее на бедрах. Свиснул громко и к нему подбежала Гайдин Стар — его лошадь. Она была без седла, но в уздечке. Джек вскочил на ее голую спину и моментально успокоился, обняв лошадь за шею. Погладил ее по шерсти, вдохнул запах конской шерсти и успокоился. Выслал ее вперед и поскакал легким галопом прочь с ранчо. Однако, долго прокататься по полям ему не удалось — неумолимо клонило в сон. Это вынудило парня вернуться домой — на гостинницу денег нет, а палатку он с собой не взял. Я боялся заходить в дом, однако же, собрав всю свою волю в кулак, я зашел в дом. Там по прежнему было холодно и тихо. Никакого намека на призраков. Должно быть, мне почудилось. Джек прошелся в свою комнату и лег на постель, долго смотрел в потолок и не гасил свет. В один момент он уснул. А ночью, спустя пару часов, проснулся от странных звуков в доме. Что опять? Что-то скрипело. Юноша, взяв револьвер в руку для спокойствия, вышел в коридор. Осмотрелся. Прошелся в гостинную и с ужасом заметил, что кресло-качалка самостоятельно качается, от чего и поскрипывает. Мама любила сидеть на нем и вязать. И верно — Джек забыл убрать ее вещи пока что, пряжа так и осталась на столе. Вернее, там она была, когда Джек ее там оставлял, сейчас же пряжа и спицы упали на пол и валялись под креслом. Юноша в ужасе понял — призраков здесь двое. Родители вместе решили посмеяться над ним после смерти? Кресло прекратило качаться. Замерло, словно его остановили рукой, по иннерции не качалось более само. Джек таращился на кресло и не мог отвести взгляд. Спокойные короткие шаги прошлись в спальню Джона и Эбигейл. Скрипнула дверь. Джек, не двигаясь, взглядом проводил звуки, издаваемые призраком. — Покажись. Дай хоть намек, что ты настоящий. Что ты не галлюцинация. Ты слышишь меня, отец. Ты здесь? — Тихо бубнил себе под нос юноша, бегая глазами по помещению и не смея пошевелиться. Вдруг карабин Джона, который был у него еще с двадцати шести лет, карабин от Lancaster, красивый, но уже потертый и кое-где грязный, грохнулся с подставки над камином, уронил и фотографию Эбигейл и Джона случайно. Рамка не разбилась, но грохот от упавшего карабина знатно напугал своей громкостью и резкостью. Джек вздрогнул и отошел на два шага назад, непоколебимо продолжая говорить, — Так ты по-настоящему здесь? Ты не чудишься мне? — Я здесь, — Ответил на ухо до ужаса узнаваемый голос, сиплый голос Джона, ни с чем не спутаешь. Это были четко произнесенные слова, не шум ветра и не скрип половиц. Джек обернулся и никого рядом не было, ни фигуры, ни тела, ни дымки — ничего. Он его не видит. Джек подумал, что это все галлюцинации, да не может быть такого. Однако, когда в доме животные — становится спокойнее и не так параноидально. На ранчо у них были кошки, ловившие мышей. И сейчас одна из них пришла спокойным шагом в гостинную, Джек улыбнулся через силу, позвал ее. Кошка посмотрела сначала на него, а затем насторожила уши и села, уставившись внимательно куда-то рядом с Джеком. Подошла ближе и смотрела очевидно не просто на какое-то насекомое под потолком, не смотрела на стол, куда хочет запрыгнуть. Это был взгляд, которым кошка смотрит на человека. Она прижмурила ласково глаза и замурлыкала, встав и подняв хвост трубой, приветствуя Джона в доме. Кошка — проводник в потусторонний мир. Она видит то, чего не видит Джек. На чердаке кто-то бесстыдно потоптался и заскрипел старыми половицами. В спальне родителей что-то упало. Они не стеснялись Джека, они были у себя дома. Им было плевать — пугают ли они его. В одном Джек ошибся — он считал, что призраков было двое. На деле, призраков было трое. Дядюшка тоже не стеснялся шуметь на чердаке, а Эбигейл бродила по дому, по привычке желая заняться домашними делами, но не была в состоянии что-то делать. Ее шаги прошлись из спальни в гостинную, где ее ждал Джон, на которого таращилась кошка. Не знаю, сколько я провел времени, прислушиваясь к звукам, а сколько я спал. Но утром ничего не было. Однако же, следующей ночью я решил не спать и вслушиваться снова в каждый звук в доме. И то, что я услышал, встряхнуло меня здраво, пробрало до костей. Я сел на своей кровати и слушал все звуки, что были в доме. По началу было тихо. Затем мой ночник мигнул пару раз и по коридору застучали шаги. Я услышал завывание, болезненное, страдальческое завывание. Но не простое, голос был сиплый, голос был моего отца. Ему словно больно. От этого у меня встали волосы на затылке, на всем теле, в горле застрял крик ужаса и я не мог пошевелиться, мои мышцы напряглись до предела и я задрожал. И все же, не мог подняться с постели и выйти в коридор. На чердаке что-то громко упало. Спустя несколько часов я услышал смешок. Будто мама усмехнулась чему-то. Из соседней комнаты, буквально за стенкой от моей комнаты… то есть, в гостинной. Черт побери, что происходит и почему это происходит со мной? Джек оставил дневник на столе и решил все же проверить дом. Прошелся по нему и никого не обнаружил. Все стихло. Ничего не было, ни единого звука. Юноша зашел в свою комнату, поднял упавший почему-то карандаш с пола и взял дневник в руки, чтобы написать, что все стихло, однако прямо под его надписями было написано отцовским почерком, правда кривовато, неосторожно, впопыхах будто. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ. ПАПА. гласила надпись, от которой у Джека навернулись слезы на глаза и одновременно волосы встали дыбом. Это не он писал! Не Джек! И никого в доме нет! Это точно был призрак! А иначе, как объяснить фигуру, что стоит возле амбара, на месте своей смерти и смотрит в сторону окна комнаты Джека. Юноша осознал, что видит, отошел от шока и задернул шторы, забрался с ногами на кровать и испуганно пробежался снова по строчкам, написанным не его рукой, чужой. Джек бросил дневник на стол и оставил там же карандаш. Он на какое-то время решил уйти из дома. Оделся, собрался, поседлал лошадь и уехал прочь. Как раз поедет и разыщет Эдгара Росса. Увидев людей, живых, нормальных людей, Джеку стало намного проще, он позабыл на время о том, что творится в его доме. Однако, когда он вернулся домой, спустя почти неделю скитания то тут, то там, Джек в доме обнаружил полную тишину. Никаких стуков, скрипов, звуков. Ничего. Просто ничего. Джек зашел в свою комнату и взглянул на дневник, что был раскрыт и лежал на полу, а рядом валялся карандаш. Отцовским почерком, на рандомно раскрывшейся при падении дневника странице было написано: «МЫ УШЛИ». Джек покрылся потом вновь. Почему-то пришла мысль о живых мертвецах и юноша метнулся на холм, где похоронена вся его семья, однако земля возле надгробий была нетронута. Значит, отец с Дядюшкой приходили, чтобы забрать душу Эбигейл с собой? Буквально за руку увели? Забавно, должно быть, но не Джеку.       Кажется, чувство выполненного долга после убийства Росса и желание жить несмотря ни на что не пересилили чувство гнетущего одиночества. Если ты нашел мой дневник, дорогой читатель, не пугайся моего трупа рядом. Я принял решение. Пускай и меня отец уведет с собой, дабы я не потерялся нигде. Можешь написать об этом книгу, незнакомец. А мне пора. — Последняя запись в дневнике Джека. Рядом его тело, лежит под дубом, что возвышается над могилами Джона, Эбигейл и Дядюшки. В руке Джека револьвер, а на дереве, к которому он прислонился спиной, кровь.       Дверь дома в Бичерс Хоуп громко хлопает и по опустевшему окончательно дому топают быстрые юношеские шаги. В гостинной его ждет отец. Стоит, понурив голову грустно и протягивает ему руку, скрывая глаза за полями шляпы. Наконец-то они встретились, интересно, как же там матушка, как ее настроение?