Решение

Ночь опустилась над величественным Египтом, лишь звёзды слабо освещали безлюдные улицы. Свирепый мужчина, давно отделившись от своего отряда под предлогом секретного поручения, резкой поступью шагал по грязным дорожкам. Голову заполняли мысли о прощении. Прощении, которое он обязан заслужить, быть может, даже потом и кровью, ведь на его плечах вина за смерть наследника. Ненависть переполняла всё тело, а уши ловили каждый звук, будь то еле слышный шелест листьев иль тихое журчание ручья. Умиротворяющая безмятежность, способная заворожить любого, не действовала на меджая, как никогда разъярённый мужчина остро реагировал на малейшее движение, мечтая выследить, напасть и отомстить. Но вот и его настигли тяжёлые думы... Хафур, казалось, безразлично смотрел на стремительно остывающее тело, глаза только выдавали всепоглощающий гнев. — Не справился, опять, — в голосе звенела холодная сталь, — Я даю тебе последнюю попытку. Ты знаешь, что за этим последует. Нгози с трудом кивнул, не смея отвести взгляд. Пробежавшая волна мурашек мешала проявлять самообладание. Решив не испытывать судьбу и дальше, он, не разворачиваясь, быстрым шагом покинул комнату. Страх быстро сменился злобой. Болезненный толчок вывел из воспоминаний, от неожиданности мужчина оказался на земле, с замешательством оглядываясь по сторонам. Картина пред глазами, наконец, обрела очертания: неопрятный, в рваной одежде и заметно пьяный человек пытался подняться на ноги, очевидно именно сей неряха и стал причиной падения. Это стало последней каплей. Слишком многое, слишком многое произошло. Каждое мгновение сдерживаясь, храня эмоции под замком, буря в душе нарастала и сейчас достигла пика. Хопеш вдруг оказался в руке, лёгким, почти невесомым и таким привычным движением оборвалась очередная жизнь, оставляя место опустошению. Придя в себя, меджай удивлённо огляделся. "Невиновный. Я убил невиновного". Мысль прокручивалась снова и снова. Нгози схватился за голову, стоя на коленях и не отнимая взора от мёртвого. "Как же? Что? Почему? Я не хотел, не хотел..." Сверкнули молнии, на долю секунды осветив мрачное небо. Степенно, гордо снизошёл Анубис в мир людей, всем своим видом демонстрируя необъятную силу, коей ожидал вот-вот лишиться. Разговор с Сетом выбил почву из-под ног, всегда уверенный в своём предназначении: беспрекословно выполнять приказы, безоговорочно верить и служить отцу; Инпу вдруг погрузился в сомнения, взвешивая на мнимых весах все поступки, когда-либо им совершённые. Владыка заметил изменения сразу же, как его дитя вошло в зал, новые подозрения стали заполнять разум, а с каждым промахом доверие лишь угасало. Что ж, наконец, пришло время во всём разобраться. — Три дня на исходе, сын мой, а грешники не у меня, — без предисловий Осирис перешёл сразу к делу, — ты меня разочаровал, ослаб, больше не способен выполнять мои приказы? — Прости меня, я... Царь поднял руку, призывая к молчанию: —Исида просила за тебя, и я готов пойти на уступки. Даю последний шанс всё исправить: убей Нгози, он заслужил смерти, и получишь ещё два дня. — Но он ведь... — Никаких "но", — терпение заканчивалось, — выполняй! Удостоверившись, что остался один, правитель горько усмехнулся, совсем скоро он узнает, насколько тот ещё верен ему. "Каратель... такой же, как и я" — невесело отметил в мыслях бог: — Я пришёл наказать тебя, — в тоне слышалась старательно придаваемая твёрдость. —Выслушай меня, прошу, — липкий страх, сжимающий ледяными объятиями сердце, не позволил встать. — Нет, — чуть дрогнувшим голосом произнёс Анубис, на этот раз он выполнит поручение, вернёт расположение Осириса, чего бы это ни стоило. Распознав нерешительность, Нгози ухватился за неё, как за спасительную соломинку. Пытаясь подавить испуг пред смертью, начал говорить, хоть и в снисхождение проводника умерших тяжело было поверить: — Я не хотел совершать это, не знаю, что на меня нашло, но то был не я, не я... — дыхание сбилось, держаться становилось всё сложнее, — не справился, опять. Замерев, Инпу не смог двинуться с места, нужно было остановить его, убить и уйти, ведь так приказал отец, но какое-то странное чувство поселилось в душе, заставляя прислушаться, понять... Видя, что бог не спешит расправляться с ним, меджай продолжал: — Из-за тех преступников надо мной издевались, били и угрожали убить. Злость и ненависть захватили меня, я не был способен мыслить здраво... Анубис вздрогнул, вспомнив свою жизнь: думал ли он, рассуждал или только выполнял приказы, ослеплённый жаждой мести тем, кто решил предать отца? Сорвётся ли когда-нибудь? Нападёт на невиновного в порыве гнева? А быть может уже... как часто он спрашивал о причинах, старался разобраться, верил клявшимся в клевете? Никогда. Карателю всегда хватало одного слова царя, чтоб наказать грешников, но насколько помыслы их на самом деле были окутаны грехом? Бог смотрел на смертного и видел себя, время текло медленно, очень медленно, казалось, проходили часы, а рука с посохом всё не поднималась... "Сын мой, — Инпу услышал в голове голос Осириса, — ты долго, я жду тебя сию секунду" Каратель отчётливо распознал ярость отца, которую тот пытался безуспешно скрыть. Пора было решиться, и Анубис, быстро, боясь передумать в любой момент, разрываемый противоречиями, болью и страхом, сделал свой выбор, изменивший всё.