In love with Amen

      Амен, какое же смешное имя. Святое, чистое, имя-обращение, имя-прошение, казалось бы, с таким тебе гарантирован пропуск на Небеса. Ему пропуск не нужен, его Небеса здесь, в спёртом воздухе, в солёно-сладком запахе, на дне бутылки и на конце сигаретного фильтра. Горящий табачный пепел в темноте похож на глаза демонов, Амен выдыхает в них дым от кальяна и смеётся, когда хозяин сигареты закашливается. Амену не страшны демоны, он и сам - отродье, жалкое и никому не нужное, но к чёрту это - вечеринка! Хрустит поломаная мебель и чьи-то кости, на пол плещется дорогой коньяк, широкая рука владельца клуба ложиться ему на бедро. Это действительно Хозяин с большой буквы: по щелчку его пальцев вершаться человеческие судьбы, небрежным жестом он может одарить весь клуб блаженством, а сердитым взглядом опустить тебя на самое дно пирамиды, затянуть поводок, и кинуть под любого достаточно щедро выглядящего прохожего, предварительно выбив передние зубы, чтобы не мешали.       Сердце бьётся в такт музыкальным битам, вместо крови проталкивая через себя экстази, жидкое счастье, божественную амброзию. Белые полоски на столе как небесная манна, когда он склоняется, в отражении зеркала видит лицо ангела. Возле стены лежит обмякшее тело, покрытое блёстками и высохшим алкоголем, никто не знает, проснётся ли оно назавтра. Электрический свет в клубе мерцает, переливается всеми цветами радуги, Боже, Боже, ты обещал никаких больше жертв, ну и где же твои обещания? Таро.       Он снова видит лицо Таро, на зубах хрустит раздражение. Этот святоша каким-то образом всё время его находит и привозит к себе, отсыпаться, не боясь за дорогие простыни, отвергающие пьяное тупое тело. Всей этой квартире Амен будто противен. Заметив пробуждение, Таро уходит, с кухни доносится клик чайника, за окном щебечут птицы. Всё это не в первый раз, но всё также непривычно, в ушах у Амена всё ещё гремит клубная музыка, вместо чая на губах горькость шампанского и смазаного чужими губами воска. Он тихо встаёт, вынимает пару баксов из чужого кошелька, и выскальзывает за дверь. Таро наверняка знает об этом и наверняка знает, что это не впервые, от него мало что можно утаить. Но позволяет. Амен настойчиво игнорирует визитку наркоклиники, недавно приютившуюся рядом с купюрами. Наверное, он должен быть благодарен за то что Таро вытаскивает его из любой дыры и кладёт в кровать, а не кидает на полу в прихожей. Наверное, всему концепту благодарности следует пойти в задницу.       Красный, синий, зелёный, жёлтый - гнать в Митсубиси и закидываться им же, полоски дороги мелькают внизу, заставляя голову кружиться, в машине ещё кучка вечериночных отбросов и Амен рискует вот-вот вывалиться за борт. Это возбуждает, он отклоняяется ещё сильнее, вытягивает руку, пальцы ловят потоки ветра и солнечные лучи, ему кажется, что он парит над облаками. Даже не парит, а стремительно падает, вниз, вниз, пока крылья не начинают гореть от трения, а вместе с ними сгорает и сам ангел. Приземляется он снова в постели Таро, снова стакан воды и таблетка на тумбочке рядом. Весь мир - сплошная муть, всё серо, скучно, медленно, повседневность противной серой жижей заливается в глотку, душа запахом гнили. Таро на этот раз не уходит. Амену кажется, что он распознаёт в его глазах жалость, тут же тянет плеваться. Жалость для несчастных, а он счастливее всех. Его счастье живёт в Лас-Вегасе, и его там так много, что, переливаясь через край, оно расплёскивается по всему миру, от него учащается пульс, расширяются зрачки, а душа возносится прямиком к боженьке. Амен скалится. - Чего стоишь? Любуешься? Учти, я пока трезвый с тобой за просто так не стану.       Он в любом случае снова стянет чужие деньги, но слишком уж бесит идеальность этого красавчика. Добрый, заботливый, модельной внешности, и конечно же слажён как бог. Куда без этого. Вчера душевный океан Амена плескался весело и забойно, потом наступило закономерное затишье, нутро покрылось плёнкой апатии. Сейчас бушующие волны бьются о берега, шипящая пена из задорной злобы переливается через край и расплёскивается по всему миру.       Таро всё равно на его подколы. Ну конечно. Ничего, и не таких ломали. Разок показать, какого это - иметь крылья, и снова на грешную землю уже не захочется. Рождённый ползать всегда мечтает летать. Амен соглашается остаться на чай и сжимает в кулаке пакетик с манной. Полчаса и я покажу тебе Небеса, милый.       Таро догадался сразу. Ещё бы не догадаться - в пакетике лежало порции три для самого Амена, а тот щедро высыпал в чашку всё до последней крупинки. Ангел поздно осознаёт, что отдал все свои крылья другому, сидеть на земле и смотреть, задрав голову вверх и щурясь от кухонной лампы неудобно и обидно. Щуриться от цветных прожекторов было бы приятнее, но до них надо ещё добраться. Таро наконец-то зол, его лицо трескается непроизвольной улыбкой, лёгкие выталкивают наждачные смешки. Амен улыбается с самым благочестивым видом, как улыбаются клофелинщицы, сирены и серийные убийцы. Таро передёргивает. Мир мешается в одну большую волну эйфории, океан кешит пузырьками, как бутылка шампанского. В его квартире как-то слишком много людей, кого-то из них он даже мутно узнаёт, это всё полуночные твари в тесных тряпках, вечные спутники Амена. Как они попали сюда? Неважно - вечеринка!       Компания вламывается в двери как Грех в Райский сад - противный, низкий, аморальный, сладкий. Пришедший на зов одного из своих демонов. Разговоры звонко отскакивают от стен, бьют посуду и окна, подталкивают бутылки осушаться быстрее. Амен громко смеётся, запрокинув голову и ловит расплывчатый взгляд, поддёрнутый яростью. Ангел без крыльев улыбается этому взгляду, источает превосходство. Вот так-то, мистер Замечательный! И кто из нас теперь жалок? Амен танцует на столе под свист тусовщиков и треск ткани, чувство собственного превосходства и уродливого злорадства возносит не хуже экстази. В груди щемит больно-злым чувством, выдавливая слёзы, Амен заливает их обратно вместе с коньяком. Таро для него как небо для земли. Небо шлёт свои лучи, согревает, а земля жадно впитывает тепло, пьёт дождь, превращая его в грязь, ненавидит небо за возможность быть высоко без всякой помощи и за его подачки. Лучше уж сразу ударь молнией, побей градом - я и его превращу в грязь, я засыплю ожоги песком и посмеюсь над тем, как треснула твоя добродетель. Я перестану чувствовать боль, если ты перестанешь быть ко мне добр.       Утро наваливается на Таро гранитной плитой, вдребезги разбивая черепную коробку, эйфория перегнивает и выходит через поры жирной, липкой вонью. Ему хочется пить и убивать. Манна закончилась, святой теперь по лодыжки закопан в землю, из-под которой ему остро улыбается Грех.       Цветастого сброда в доме больше нет, как и пары ценных вещей. Но Амен всё ещё здесь, лежит безвольной куклой возле стены, блестящий и облитый алкоголем. На секунду Таро не уверен, что он вообще проснётся. Жажда убивать разбилась об эту кучку тряпья и хрящей, об бледную кожу и длинные ресницы. Он не зол, хотя впервые ему по-настоящему хочется злиться на этого ублюдка. В груди стягивается щемящее больное чувство. Он не может. Таро переносит Амена на постель, на мгновение замирает на нём взглядом. Красные простыни смяты, а тело лежит с выгнутыми руками и ногами, округлой спиной, лицо же спокойно и безмятежно. Будто кто-то упал с высоты.       Когда просыпается Амен, крупицы его былого ликования быстро перетирает досада. Злиться сейчас как-то нет сил. Чёртов святоша снова за своё. Щека чешется, жаждя прочувствовать удар. Поцелуй свои костяшки и врежь мне, засчитаем за ласку, пойди на сделку с совестью и сделай вид, что остался чист. - Какого ты вообще ко мне прицепился? Сам же говоришь - убожество, падаль. Я тебя обворовываю, предаю, вру. Так и отвали. Выкинь меня на улицу или сразу на помойку. Продай меня, пока я в отключке. - Не могу. К сожалению, я хороший человек и у меня за тебя сердце болит. - Чего тогда всех за шкирку из клуба не повытаскиваешь? Вон их там сколько, убогих. Мешают дрянь, трахаются без резинки, а на прошлой неделе Рокс откинулся прямо в мусорном баке. Начал по вене пускать полгода назад, идиот. Спасай их тоже, спаситель, место в Раю точно отработаешь. Или твоё сердце только про меня болит? Таро молчал. Слёзы снова просятся наружу, коньяк закончился ещё вчера. Боже, позволь своему бескрылому ангелу совратить этого упрямца. Аминь.