Mayday

хотя всё, что необходимо сказать ему, до сих пор содержится в двух обоймах (c)

— Расскажи мне, — Йоэль старается дышать равномерно и фокусируется на его глазах. — Что рассказать? — теряется Алекси. — Как вы к этому пришли. — Зачем? — Я хочу знать, — он справится. Никаких паничек. Он больше не превратится в беспомощную лужу перед ним. Он справится. — Он танцевал со мной… — в прострации говорит Алекси, тревожно вглядываясь в его лицо. — Ах вон оно что, — Йоэль криво усмехается, кусая губы от напряжения. — Как легко тебя соблазнить, — только не дать сбиться дыханию. Вдох-выдох. Повторить. Если сам он не в состоянии отказаться от Литтл Мэна — можно сделать это его руками. — Иди ты нахер, — Алекси бледнеет, неосознанно сжимая его запястья. Не так больно, как от слов. — Зачем ты?.. — Зачем я? — он фыркает, едва не пустив по пизде все старания ровно дышать. — Не ты? Не он? А я? Йоэль крепко помнит: малыш связан собственными уверениями, что он ничем ему не обязан. — Да, ты, — сквозь зубы повторяет тот. — Ты не хочешь меня отталкивать. Ты вбил себе в башку, что должен. — С чего ты взял, что знаешь меня? — в отчаянии хрипит Йоэль, закрывая глаза, готовый упасть в чёртов панический приступ. — Это ты… ты себе вбил в голову много лишнего. Ты бы слушал меня… — Я всегда тебя слушал, — говорит Алекси, склоняясь ещё ближе. — И слышал. — Так какого хера ты всё ещё здесь?! — выкрикивает он, теряя контроль; дёргается всем телом, пытаясь сбросить его с себя. — Мы это проходили, Йоэль, — в ответ Алекси ещё крепче прижимает его к кровати. — Давно. Давай не будем повторяться. Дыши глубже. — Я не могу дышать глубже, — выдавливает он на грани ненависти. — Ты не даёшь. — Неправда, — Алекси осторожно касается губами его щеки. — Если отпущу, ты всё равно будешь задыхаться. Лучше так, — он выпускает одну его руку и гладит по щеке. — Успокойся. Пожалуйста. Я рядом. — Иди к Нико, — устало выдыхает Йоэль. Тошнотворная паника медленно и неохотно отступает. — С ним будь рядом. Так вам обоим спокойнее, я вижу. Алекси отворачивается, упираясь подбородком себе в плечо, шумно втягивает воздух. — Йоэль, не надо. — Вы трахались дважды, — не унимается он, оживая. — По себе знаю: это не просто так. — О да, — Алекси кивает несколько раз, по-прежнему отвернувшись. Йоэль не видит его лица. — Ты-то знаешь. — Что такое, Алекс? — Тот вздрагивает, приводя его в злорадный восторг. — Разглядел, какой я конченый? Смотри и уходи. Алекси освобождает его вторую руку, и Йоэль сжимает и разжимает пальцы, разгоняя кровь. Но Литтл Мэн не уходит: садится на нём, сдавив его бёдра коленями, и молча смотрит в упор, тяжело дыша. — Ну что? — бросает Йоэль, мрачно глядя в ответ. — Сколько ещё будешь терпеть это всё? Я в терапии, я выживу, не переживай. А тебе самому скоро мозгоправ понадобится. Понимаешь, нет? Надо было просто собирать чёртовы шмотки. — Ненавижу тебя, — выплёвывает Алекси, по-прежнему не двигаясь. — Зафиксируйся на этом чувстве, — советует Йоэль. У него захватывает дух от омерзения к себе, но если не пойдёт до конца сейчас, всё останется как есть, лишь прибавится вины. — А записав меня в шлюхи, не забудь о себе… Алекси бьёт наотмашь, неожиданно и резко. И роняет руку, словно она больше ему не принадлежит. Йоэль, наконец, сбрасывает его с себя и крепко прижимает к кровати, дрожа от ярости. — Я могу ответить, — шипит он в лицо Алекси, — но портить лица за день до тура — так себе радость. — Ты только об этом думаешь, правда? — Нет! — рявкает Йоэль, ещё крепче сжимая его запястья, стремясь причинить боль. — Прикидываю, кого бы ещё трахнуть, чтобы не выписали из шлюх. — Придурок ты, — Алекси устало прикрывает глаза. — Я тебя в шлюхи не записывал. — Я так и понял, — бросает Йоэль, поднимается с кровати и выходит из спальни, хлопнув дверью. Он не помнит, когда вообще она закрывалась, но сейчас это — вместо удара по ебалу Литтл Мэна. Йоэль варит кофе, стараясь не замечать трясущихся рук, и сортирует чувства: сейчас это просто злость, без паники и прочего дерьма. Просто злость… и обида. И ебаная ревность. Он слышит шаги Алекси в коридоре и гадает: пойдёт ли тот к нему или на выход. — Мне там хватит? — кротко спрашивает Литтл Мэн, кивая на турку. — Хватит, — сквозь зубы отвечает Йоэль и разливает кофе в две кружки. — Спасибо, — Алекси задумчиво дует на кофе. — Я не буду извиняться за то, что ударил. Это ничего не изменит, всё равно мудак. — Записной мудак тут я, — начинает Йоэль. — Заткнись, пожалуйста, — обрывает тот. — Не дохрена ли куда ты записался? Я знаю, чего ты добивался, мудак не значит дурак. Увы, Йоэль, — отпивает кофе и смотрит на него прямо и серьёзно. — Ты не хочешь, чтобы я уходил. Ещё нет. Я остаюсь. Йоэль не реагирует — зависает, глядя в пространство, скрестив руки на груди. Кофе слишком горячий. — Мне теперь тоже нужны двое, — тихо, но уверенно говорит Алекси. — Но мы с ним вписываемся в наш треугольник со своими желаниями. Ты — нет. Никогда ни в какие рамки не вписываешься. Йоэль чувствует, как дрогнуло сердце, безошибочно расслышав в голосе Литтл Мэна нежность и восхищение. Вряд ли это специально туда вложено, скорее, всё ещё любит. Всё ещё зависим. Его накрывает нестерпимым желанием откатить реальность к версии до Антона. Нет, ещё дальше: до Алекси. И без Минны. Когда всё было так чисто и честно… только он и маленькое зеленоглазое чудовище, владыка его вселенной. Сам — его вселенная. Йоэль просил Нико не сходить с его орбиты, только он сам вращается вокруг него. Весь мир это делает, весь мир — вокруг кричащего заряженного ядра. — Это я сказал Антону, где тебя найти, — неожиданно признаётся Литтл Мэн. Йоэль вздрагивает и смотрит на него. — Зачем? — Потому что ты тоже этого хотел, — Алекси спокойно выдерживает его взгляд. — А он… ему как будто не выжить было, если не найдёт тебя. Так мне показалось, — моргает и опускает голову, меланхолично помешивая остывающий кофе. По коже бегут мурашки, заставляя снова вздрогнуть от нервного озноба. Блядская тоска наваливается с новой силой. Он не хотел всего этого. Искренне не хотел новых зависимостей. Не желая будить спящих демонов. — Боюсь, так и было, — хрипло отвечает он, отводя глаза. — Почему же он ушёл? Йоэль отходит к дивану, берёт валяющуюся там толстовку и натягивает на себя. Замирает на месте, чертыхается и достаёт из холодильника банку пива. — Потому что нашёл в себе силы оторваться, — открывает банку, делает большой глоток и передёргивается. — И держится. Пока, — добавляет чуть слышно. — Не веришь, что у него получится? — Не верю, что обсуждаю это с тобой. — Зачем мы ссоримся, Йоэль? — устало спрашивает Алекси. — Это кризис в отношениях? — Ты смеёшься? — фыркает он. — Наши отношения и есть кризис. От и до. — Но они же есть. Они живы. Йоэль шумно вздыхает, не находя слов. Скула ноет, подтверждая живость их уродских отношений. — Не всему живому стоит существовать, — бормочет он себе под нос. Алекси снова бледнеет, сильно прикусывая губу. Йоэль упрямо молчит, цепляясь за призрачный шанс всё же продавить его терпение. Тот встаёт, подходит к нему и обнимает сзади, напряжённо дышит над ухом. Йоэль не реагирует, хотя тело благодарно отзывается на его тепло. Он не может сказать Литтл Мэну Люби кого любишь как сказал ему Нико сто тысяч лет назад. Потому что это ложь. Нико сказал так, а потом трахнул Алекси, а потом дотянулся до Антона, и всё равно нихера не успокоился. И никогда не успокоится по-настоящему. Ни с Алекси, ни с Минной… ни с кем. Пока Йоэль смеет принадлежать кому-то ещё. …Но всегда будешь моим Он откидывает голову назад с тихим вздохом, не желая признавать, что сдаётся, но уже сдался. Алекси касается его губ, осторожно гладит по щеке. Йоэль закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Злость уходит, оставляя шелестящую пустоту, безнадёжную усталость. — Ну въеби мне, если поможет, — с отчаянием говорит Алекси ему в шею, — не копи злость. Пожалуйста… — Я не злюсь уже, — отвечает Йоэль абсолютной правдой. — Я устал. И ты устанешь. — Ничего, — шепчет тот и шумно вдыхает, зарывшись носом ему в волосы. — Это нормально. Это проходит. Да. Литтл Мэн уже уставал от него, и признавался в этом, и уходил: отлежаться и зализать раны. И возвращался… и возвращается. Йоэль выворачивается из его рук и встаёт со стула, но Алекси снова ловит его в объятия и впивается в губы крепким, глубоким поцелуем. Йоэль отступает назад и упирается задом в подоконник. — Мы сейчас не решаем проблем, — выговаривает он ему в губы. — Нет, — согласно отзывается тот. — Хотя… есть пара неотложных, — запускает руку ему в штаны и крепко сжимает привставший член. Йоэль охает от неожиданности, втягивает воздух сквозь зубы. Что ж… Его окатывает острым желанием, и он не сопротивляется: резко давит на плечи Алекси, и тот охотно подчиняется. Опускается на колени, стягивает к щиколоткам его шорты, берёт в рот целиком, но сейчас этого мало. Хочется вцепиться в волосы, но Литтл Мэн избавился от кудрей, и Йоэлю порой их очень не хватает… вот как сейчас. Он сжимает пальцами стриженую голову и с силой направляет к себе, толкаясь навстречу. Он чувствует, что Алекси давится, не справляясь, но не может остановиться, а тот не противится. Йоэль неотрывно смотрит на слёзы, что катятся по его щекам; Алекси смотрит в ответ, часто моргая, и продолжает сосать, больно вцепившись в его бёдра, царапая чувствительную кожу короткими ногтями; и Йоэлю плевать на боль, а Литтл Мэну — на нехватку воздуха. Он продолжает трахать его в рот, не отводя взгляда; Алекси лишь упирается в его ноги, пытаясь контролировать толчки. Это похоже на какой-то чёртов ритуал; вместо бубнов и шаманского пения — тяжёлое, прерывистое дыхание, влажное хлюпанье, сдавленное мычание и короткие стоны. В ушах шумит. Йоэль смутно осознаёт, что всё же мстит ему, и тот покорно принимает наказание, не оставляющее следов на теле. Насилие, о котором никто не узнает. Он резко выпускает его голову, подаётся назад, выскальзывая из горячего мокрого рта. Алекси от неожиданности теряет равновесие и садится на пол, жадно хватая воздух. — Блядь… — Йоэль закрывает лицо руками и качает головой. — Дай руку, — просит Алекси, крепко хватает протянутую ладонь и поднимается на ноги. — Прекрати. Прямо сейчас, — заглядывает ему в глаза, стирает большими пальцами выступившие слёзы. Так типично для него стоять без штанов с пульсирующим членом и слезами на глазах. Запутаться в моральных ориентирах, когда член в чужой глотке — почему это с ним происходит? Алекси решительно спускает с себя штаны, вытаскивает откуда-то презерватив, распечатывает и натягивает, всё время молча глядя ему в глаза. Йоэль не двигается, лишь тяжело дышит и ждёт. Тот разворачивает его спиной к себе, толкает между лопаток. Йоэль опирается на локти и смотрит в окно, отзываясь тихим стоном на движения скользнувших в него длинных пальцев. Алекси входит целиком, придерживая за бёдра, движется в нём напористо и быстро, вырывая новые стоны. Опускает руку ему под живот, обхватывает ноющий член и скользит ладонью вверх и вниз, задевая большим пальцем головку. Йоэль жмурится до рези в глазах, задерживает дыхание, жалобно скулит и кончает, содрогаясь всем телом. Обессиленно падает грудью на подоконник, уронив голову на скрещенные руки. Алекси вбивается глубже и с хриплым стоном изливается внутри. Йоэль не поднимает головы, чувствуя тошнотворное опустошение и не понимая, с чьей стороны было больше насилия в этом странном, конченом вечере, когда всё пошло не так и не туда. И они нихуя не решили, получив разрядку, но не удовлетворение. — Пойдём в душ и покончим с чёртовыми сборами, — устало говорит он, выпрямляясь. — Хорошо, — Алекси выскальзывает из него и отступает, наблюдая, как он выпутывается из шорт. — Йоэль… — Что? — Прости меня. — И ты, — это максимум, что он может выдавить в ответ. — И ты. Этой ночью они засыпают, не касаясь друг друга, разделённые невидимым мечом. Под утро Йоэль просыпается раньше времени и ощущает на себе тёплую тяжесть его руки. Он осторожно вжимается в спящего Литтл Мэна, прильнувшего к нему сзади, и чувствует, как распускается свёрнутый внутри болезненный узел. Наконец-то… До следующего раунда. Один из них станет для обоих последним. Йоэль отгоняет эту мысль — что несложно накануне вылета, на старте нового тура. Всё решится в своё время, так или иначе. Ему удаётся подремать ещё немного, пока таймер не будит их обоих. *** В самолёте, летящем в Вену, Йоэль корчит рожи, снимая селфи с Нико и Алекси за его спиной. Сторис выходят смешными, на них не видно, как режет его изнутри. В такси из аэропорта Алекси сидит рядом. Всё это — не его выбор, он не проявляет инициативы и не выражает мнения. Просто идёт, сидит, пишет сторис, смеётся и горит, горит изнутри непрерывно. Лишь вечером, после концерта в Gasometer и короткой бурной попойки на ходу — чисто обозначить начало нового тура — они с Нико оказываются в одной кровати маленького номера. Йоэль склоняется над ним и обнимает, касаясь своими его мягких отзывчивых губ. Ему кажется, они горчат; но это джин, джин, говорит он себе, зная: бред и то, и другое. Нико откликается с безудержной нежностью, запускает пальцы во влажные после душа волосы, даря летящее головокружение. Йоэль отстраняется, чтобы достать лубрикант и резинку; опускает руку и проскальзывает внутрь Нико, осторожно растягивает, вглядываясь в прикрытые глаза. — Ты был безумно хорош, — шепчет тот, облизывая губы. — Как я люблю тебя на сцене, Йоэль… как я люблю тебя. Йоэль молча садится, натягивает презерватив и медленно входит, по-прежнему не отводя взгляда. Нико отвечает его движениям тихими короткими стонами. Йоэль дышит тяжело и прерывисто, с каждым новым толчком нарастает возбуждение и обостряется отчаяние. Он подхватывает его ногу, прижимает к себе. Растяжка у Нико не хуже его собственной. Свободной рукой сжимает его член и двигает ладонью в ритме фрикций. Тот стонет громко и отрывисто, Йоэль зажмуривается, сходя с ума от мешанины образов в голове. Антон был таким же громким в их первый раз, и потом, и Нико сейчас, и они снова похожи, так похожи и такие разные… Йоэль склоняется к нему, передёргивая резче. — Когда? — Сейчас! — Когда ты собирался мне сказать, что трахнул Алекси? — Бля-ядь, — Нико выгибается под ним, закусывает губу. — Ты вообще собирался? — Йоэль всаживается до упора, и его руку заливает спермой. Нико испускает жалобный стон и обессиленно раскидывает руки. — Сука… — Йоэль впивается ногтями в его бедро и изливается в нём, задыхаясь от злости и наслаждения. — Именно сейчас нужно было об этом спросить? — Нико закрывает глаза ладонью. — Да, — угрюмо отзывается он. — Какая нахуй разница? — Боже… Да. Я собирался. — Врёшь. — Нет. — Ну врал до сегодня, вот до сейчас, и продолжал бы, не спроси я. — Я не был уверен, что тебе это нужно. — Ещё один решала, — Йоэль сжимает кулаки, глубоко дыша. — Я бы разобрался сам, нужно или нет, трудно поверить? Нико вздыхает, поворачивается к нему и смотрит молча. — Сука, мне только Антон не врал, — сквозь зубы шипит Йоэль и утыкается лицом в подушку. — О, непогрешимый Антон, — Нико садится на кровати, с силой потирая лицо. — Что-то я его давно не видел. Да и не слышал. Ах да, он же тебя бросил. Что ж, зато честно. — Заткнись, — Йоэль поворачивает голову, чтобы его видеть. — Чуть позже, — отбивает Нико, поднимаясь с кровати. — Ты. Ты вообще собирался мне о нём говорить? Я догадался сам. О вас. Ты не собирался, — говоря это, он одевается, рывком застёгивает ширинку. — Куда ты? — мрачно интересуется Йоэль. — Отдохнуть от тебя, — Нико расчёсывает волосы пальцами, натягивает кепку на глаза. — И твоих двойных стандартов. Решил собрать всё, что его ранило в последние дни и швырять по очереди, словно камни. Йоэль, наверное, заслужил. — Шли бы вы все, — вырывается у него тихо, но страстно. — Не ищи на жопу приключений, ладно? — Приложу все усилия, — бросает Нико, не оборачиваясь, и закрывает за собой дверь. Йоэль долго смотрит в потолок, потом поворачивается на живот и снова зарывается лицом в подушку. — Шли бы вы все, — глухо повторяет он, глубоко вдыхая и выдыхая. Усталость берёт своё. Он отключается быстро и спит без снов, чему безмерно благодарен следующим утром. *** «Привет» «Привет Как ты?» «О, почти идеально Уже хожу без трости» «Ну прекрасно же, Минна Я рад» «Спасибо, дорогой, я тоже Йоэль?» «Да?» «Можно рассказать тебе кое-что?» «Конечно» «Я пока не готова говорить это Нико Ты понимаешь?» «Да Я здесь» «В моей жизни появился новый человек» «В твоей жизни постоянно появляются новые люди» «Нет Это особенное» «Ого Ну Вроде вы с Нико это обсуждали» «Верно Но он ещё не готов даже на словах» «Согласен» «Но я чувствую себя счастливой сейчас» «Это главное О себе и думай» «Постараюсь…» «Скинешь вашу фотку?» «Не так быстро))» «Ладно Береги себя Я присмотрю за Нико» «Не сомневаюсь Спасибо, милый» Йоэль кидает сердечко и закрывает чат. Руки слегка дрожат. Кто это может быть? Да кто угодно… вокруг неё вечно толкутся люди. Нико был умиротворён после перерыва между турами дома. У неё только начинается это новое. Она осознаёт возможности, открытые сделанным выбором, который дался ей нелегко, он знает. Йоэль боится лишь, что ей только кажется, что она заражена их безумием. И в итоге оставит рядом с собой кого-то одного… не Нико. Может, он ошибается. Он снова чувствует себя запутавшимся, но не может не признать: в сумбуре ощущений ярко светится и пульсирует одно. Нико — его. Как и было в начале, как должно было оставаться всегда. Ничего пока не решено, но это чувство так убедительно, оно подчиняет его волю и заставляет верить, что всё ещё можно исправить… Да, они уже другие, и не станут прежними. И есть Алекси. Но Йоэля снова захлёстывает неодолимым желанием, которое владело им в квартире Нико, когда из кухни доносилось его пение, и не хотелось ничего и никого больше — только схватить его и увезти к горизонту от всех… и никогда не возвращаться. Он отказался бы от всего, что любит, за остаток жизни с ним вдвоём. Йоэль вздрагивает, сознавая, что прокусил губу изнутри, и мерзкий привкус крови во рту возвращает в реальность. В душевой ему удаётся почти не думать о Нико, который, отдохнув от него, вернулся не к нему. Алекси заботливо написал сообщение, которое Йоэль прочитал и оставил без ответа. Он зависает, подписывая винилы и постеры для фанатов, механически улыбается в камеры на митах; выходит в эфиры с парнями и пишет дурацкие соло-тиктоки. Что-то сбоит, и на Autopsy в Дрездене он едва не скалывает зуб, закусив цепь. С тех пор он старается жёстко разделять работу и время со своими мыслями. Это даётся без особого труда. Жизнь, которую он живёт на сцене, — совершенно особенная реальность. Для него и остальных. Под камерами и с музыкой в ушах между ними нет ни проблем, ни барьеров; под камерами из глаз Алекси уходит настороженность, фанаты любят видеть их вместе, и они часто пишут совместные видео. Настороженность остаётся на фото — Йоэль уверен, что не один видит это. Коварная камера упускает правду в движении, но безошибочно ловит в застывших мгновениях. Он избегает пересматривать фанатские фото. Сделано и забыто. Зато многочисленные сеты и репортажи с концертов — его особая любовь. Профи показывают его таким, каким он хочет себя видеть. Объективы фанаток — риск обнажить неприглядные стороны сущности. Профессиональные камеры — дорогие шлюхи, идеально работающие на него. А может, дело в том, что последние фиксируют лучшую часть работы его мечты. Лучшую часть него. Особенно в лучшей стране. Германия пустила в нём корни так глубоко, что уже никогда не станет для него чем-то проходным. …А ты теперь любишь Германию… За день до финала второго евротура Йоэль совершает ошибку. Хотя совершил её гораздо раньше, не скрыв из ленты сторис Антона. Тот выкладывает историю-воспоминание из апреля две тысячи двадцатого. Йоэль заворожённо следит за быстрыми пальцами с зелёным маникюром, ловко перебирающими гитарные струны. Разглядывает зелёные волосы, серебряную серьгу в ухе, внимательные тёмные глаза под опущенными ресницами, пробившуюся щетину над сомкнутыми губами и под ними… борода растёт у Антона так же красиво, как у него. Уютная серая худи; домашний фон с забавными магнитами на холодильнике. Дурацкий стикер, призывающий тапнуть по чему-то уже недоступному. Антон из прошлого. За три года до их встречи. За три года до всего. Йоэль гоняет и гоняет эту сторис по кругу; он, чёрт возьми, делает редкую херню — скачивает её себе в галерею… это сильнее него. Он дико скучает, и сейчас, накануне возвращения домой после Люксембурга, Парижа и Лондона для короткой передышки перед Америкой, его сводит с ума факт, что они снова будут в одном городе. В одном ли? А потом тот заливает еще одно видео — уже не воспоминание, в реальном времени. И Йоэль чувствует, что не вывезет эту ночь насухую. Словно в трансе смотрит на другие серьги, тонкие и блестящие. На дурацкий берет, который идёт ему до безумия, перенося частью сознания в чёртов Париж. На стене висит гитара, на столе перед Антоном лежит ещё одна. На третьей он играет, предлагая написать в окошке название песни. Такой редкий интерактив… — Йоэль, на фото! — запыхавшийся Нико врывается в номер, разрушая наваждение. — Ты готов? — тревожно всматривается в него, переводя взгляд на телефон в его руках. — Да, — отзывается он. — Иду. Дай мне минуту. — Нико склоняет голову к плечу, поджимая губы. — Полминуты, — исправляется Йоэль, — мне поссать, ну. — Хорошо, — смягчается Моиланен, с сомнением глядя на него. И на его телефон. — Давай, ждём тебя одного. Йоэль кивает с улыбкой, которая сползает с лица, едва закрывается дверь. Снова открывает инстаграм и пишет в окошко: «Мне плохо без тебя», прежде чем успевает подумать. На это нет больше сил. — Давай, — шепчет он, усилием воли выходя из соцсети. — Вот это игнорируй. Швыряет айфон на кровать и покидает номер. *** Первого мая Йоэль просыпается уже взбудораженным — предстоящим последним концертом в Европе перед Штатами, предстоящим перелётом и предчувствием какого-то предстоящего пиздеца. Не зная куда пристроить своё беспокойство, он тормошит спящего Нико и затыкает поцелуем, обрывая недовольное ворчание. Тот недолго сопротивляется; у Йоэля заходится сердце от его теплой полусонной отзывчивости. Захваченный нежностью, он подминает его под себя, стискивает в объятиях и целует, целует взахлёб, быстро доводя до приглушённых стонов и крепкого стояка. — Как ты хочешь? — зачем-то спрашивает он, отрываясь от истерзанных губ. Как ты любишь?.. — Слезь, — Нико шарит под подушкой, извлекает на свет божий последнюю резинку и почти пустой тюбик. Йоэль покорно скатывается и замирает спиной к Нико, когда тот придерживает его. Прерывисто вздыхает, чувствуя его пальцы внутри; тихо стонет, когда их сменяет член. Нико скользит в нём плавно и непрерывно, напряжённо дышит в шею, поднимая дыбом волоски на коже. Легонько царапает грудь, задевает ногтями твёрдые соски, заставляя вскрикнуть в подушку. Йоэль хватает его руку и кусает костяшки пальцев. Нико судорожно вздыхает и ускоряется в нём; Йоэль тянет пойманную руку вниз и задыхается, когда горячая ладонь, наконец, крепко обхватывает его подрагивающую плоть. Хватает нескольких движений, таких же плавных и непрерывных, и он содрогается всем телом, пытаясь одновременно податься вперёд и вжаться в Нико. Тот ловит его желание, сжимает руку крепче, помогая излиться до конца; задерживает дыхание, вбивается глубже и кончает с долгим стоном. Йоэль покрывается сладкими мурашками, вбирая его хрипловатое звучание всеми порами кожи, всеми фибрами души. — Лучшего будильника и не пожелать, — шепчет Нико ему в ухо и ласково проходится по нему языком. Йоэль улыбается, жмурясь, как довольный кот. К завтраку он почти спокоен, так что инстаграм застигает его врасплох, напрочь отбивая аппетит. Аккаунт The Vantages радует глаз новой сторис, подписанной «mayday». Они проводят его в студии, тёплой компанией под пиво и музыку. Йоэль слышит её на статичном фото, разглядывая, как хорошо смотрится красивая черноволосая девушка, прильнувшая к к плечу Антона. Он так ласково склонился к ней, серьёзно глядя в камеру, словно передавал послание. Ему одному. Пошёл Нахуй Йоэль Хокка. У девушки закрытый профиль, но Йоэль не так низко пал, чтобы подписаться. Вместо этого он отписывается от аккаунта группы. Антон так и не ответил на его отчаянный вброс в интерактивном окошке. Но отписаться от него выше его сил. Не сейчас. — Ты в порядке? — спрашивает Нико, уловив перемену в его настроении. Алекси молча смотрит: мрачно и встревоженно. — В полном, — не своим голосом отзывается Йоэль, блокируя телефон. Нахуй. Последний концерт евротура они отрабатывают на двести процентов из ста. Но лишь Йоэль — как последний в жизни. Он видит всё меньше смысла в реальности за пределами работы. Это единственное, ради чего стоит жить. И Нико… но мечта не становится меньше, не причиняет боли, если делишь её с кем-то. А люди — не мечты. Он почти не помнит следующей ночи. Напивается достаточно, чтобы вырубиться быстро. Наутро сборы и суета перед полётом занимают мозг, не давая сорваться в рефлексии, но в самолёте приходится туго. Йоэль пытается сосредоточиться на бытовой херне, которой предстоит заняться в жалкие сутки между перелётами, пытается изо всех сил, но mayday получается плохо. Отчаявшись, он роняет голову на плечо Нико и глубоко вздыхает несколько раз, утихомиривая внутреннюю дрожь, задвигая разъедающую боль глубже, на потом, себе одному. Нико ни о чём больше не спрашивает, лишь прижимается губами к его макушке, задержавшись дольше обычного поцелуя. Его непостижимая чёртова магия придаёт Йоэлю сил забыться поверхностным беспокойным сном, но и это удача. Из аэропорта Нико уезжает к Минне и Ромми. Йоэль провожает его тоскливым взглядом, заставляя себя воскресить в памяти палящее живительное солнце Калифорнии. Он будет под ним совсем скоро. Волки летят в Калифорнию …Ты нужен мне подольше… …Нико, стоп!.. — Где блядское такси?! — Йоэль скрипит зубами, встряхивая головой. — Уже здесь, — отзывается Алекси, глядя в телефон. — Идём, — он ободряюще касается его руки, и Йоэль хватается за этот жест, как тонущий за соломинку. Войдя домой, он сдаётся. Сползает по стене и садится на пол, невидяще уставившись в одну точку. Молча постояв над ним, Алекси затаскивает в комнату чемоданы, уходит на кухню, возится там и возвращается со стаканом воды. Йоэлю всё равно: он махнул бы и соляной кислоты из его рук. Послушно выпивает и переводит дух, упираясь затылком в стену. — Есть идея, — негромко говорит Литтл Мэн, внимательно изучая его лицо. Йоэль косится на него с безразличным ожиданием. — Сейчас, подожди, — тот хлопает его по плечу и снова уходит, а когда возвращается, берёт за руку и тянет за собой. Йоэль изумлённо смотрит на прикроватную тумбочку и ловит флешбэки. Его древняя пачка папирос, его коробок с заначкой, салфетки, пепельница. — Пить нам не стоит, — отвечает Алекси на его немой вопрос. — А снять напряжение тебе нужно больше чем жить. Ты звенишь и идёшь трещинами. Йоэль шумно вздыхает, ерошит волосы и падает в кресло-мешок. — Сумеешь, или мне? — Думаю, справлюсь. Йоэль не спорит, откидывает голову и наблюдает за аккуратными движениями Алекси из-под опущенных ресниц. Кто-то научил его, вяло размышляет он, вспоминая о его давешней встрече с друзьями. — Ну… вот, — Алекси демонстрирует ему вполне пристойно забитый косяк. Йоэль показывает сложенные в колечко пальцы. — Начинай. Алекси поджигает, осторожно затягивается и передаёт ему. Йоэль наполняет лёгкие горячим дымом, привычно сдерживает позывы кашлять и медленно выпускает, любуясь быстро растворяющимся облачком. В этот раз они раскуриваются молча, глядя лишь на руки друг друга, передавая косяк. Йоэль гасит истлевший огрызок папиросы в пепельнице, чувствуя, что поплыл, и, наконец, позволяет себе открыто посмотреть на Литтл Мэна. Тот разваливается во втором кресле и отвечает чуть расфокусированным взглядом. — Я не психотерапевт, — слегка заплетаясь языком, говорит он. — Но ты не успеваешь на сессию до отлёта. Поговори со мной. Я выслушаю всё. Всё, что захочешь сказать. Обещаю. — Ты сейчас не в фазе усталости от меня? — фыркает Йоэль, чувствуя долгожданную лёгкость в голове. — Как раз между ними, — парирует Алекси, не отводя глаз. — Вот это мне повезло, — цедит он, методично щёлкая суставами пальцев. — Меня не бесит, — сообщает Литтл Мэн, залипая взглядом на его руках. — Не сказать что я удивлён, — Йоэль многозначительно поднимает брови, но тут же взрывается внезапным приступом смеха. Алекси это тоже кажется невероятно смешным, и пару минут они ржут до слёз, пока не сводит мышцы. — Хочешь меня? — без предисловий спрашивает Йоэль. — Всегда, — страстно выдыхает тот и обхватывает себя руками, словно сдерживая, чтобы не наброситься. — Помнишь, как в прошлый раз было? — Йоэль облизывает пересохшие губы. — А как забыть? — Никак, — он с хрустом потягивается, выгибаясь всем своим длинным телом, и снова обмякает в кресле, пережидая головокружение. — Повторим? — Я всё же хочу тебя послушать, — Алекси таращится на него расширенными зрачками, явно охуевая от его телодвижений. — Тебе не понравится, милый, — Йоэль качает головой, кусая губы. — Ты же знаешь. — Я хочу, — с нажимом повторяет тот. — Мой маленький мазохист, — он склоняет голову, разглядывая его с нежностью. — Ну что тебе сказать… мне так хуёво, Алекс. Мне нравится тебя так называть, можешь не терпеть. — Мне нормально, — отзывается тот. — Уже не вздрагиваешь? — криво усмехается он. — И от его касаний тоже нет. Привык? Познал? Нравится, да? — он нашаривает в кармане мятую пачку сигарет и закуривает прямо в спальне. Поймав взгляд Алекси, кидает ему пачку и зажигалку. — Конечно, нравится. Нико — редкий человек. Ебаный ведьмак. Лучший, — он глубоко затягивается и выпускает дым прямо перед собой, в упор глядя на Литтл Мэна. — Мой. — А Антон? — Алекси щурится, всматриваясь в него. — Нико — моя неизлечимая болезнь. Антон — тяжёлая наркота. Я не могу отказаться ни от кого, — откровенно говорит Йоэль. Сейчас действительно легче. Будто не он или во сне. — И от тебя не могу. Ты… — Продолжай, — севшим голосом просит Алекси, обратившись в слух и созерцание. — Ты давно больше чем любовник, — отзывается он. — Я… люблю тебя по-своему. Ты знаешь. Не так, как его. Но ты и место занимаешь особенное. Нет никого, кто как ты, Алекси. Потому и сравнивать не с кем, нет смысла. Ты часть моей жизни… часть меня. Алекси моргает, глаза блестят, заслезившись от дыма и сухости. — Прости меня, — хрипло говорит он. — За Нико? — Да. Я уже дважды думал, что этого не повторится, но больше не уверен. Ни в себе, ни в нём. — Ни во мне, — усмехается Йоэль. — Ты другое, — Алекси смотрит так, что ему не по себе. Даже под травой. — Ты ведь тоже знаешь… я уставал от тебя. Бил тебя. Но… — Гос-споди, Алекси, — он закатывает глаза. — Звучит так, будто ты чёртов абьюзер, а я диснеевская принцесса. — Но а как сказать иначе? — Алекси волнуется, это трогает и возбуждает. — Это от страха, Йоэль. Это нихуя не оправдание, но я боюсь потерять тебя до физической боли. Я ловил панические приступы пару раз, думая об этом. — Когда? — Йоэль хмурится, снова кусая губы. От них скоро мало что останется. — Без тебя, — Алекси блуждает взглядом по его лицу и телу. — Ты прав, мне самому нужен специалист. Но больше всех нужен ты. Больше жизни. Без тебя она ничего не стоит. Йоэль закрывает глаза ладонью. Им лучше не накуриваться вдвоём. Вместо веселья всё выливается в какую-то ебаную срань. — Иди ко мне, — он роняет руки на колени. — Иди, малыш. Давай исправим наш последний раз. Алекси судорожно вздыхает, медлит с минуту, подбирается к нему и садится сверху, обнимая за шею. — Я люблю тебя, — шепчет он, бережно отводя волосы с его лица. — Что угодно меняется, только не это. Я стал дрянью, — приникает к его губам, не позволяя возражать. — Но по-прежнему люблю тебя. — Ты становишься мной, — выдыхает Йоэль между поцелуями. — Дрянь — это я в тебе, Алекс. Я не хотел этого. Литтл Мэн молча стаскивает футболку сначала с себя, потом с него, и прижимается голой грудью. От близости его горячего тела Йоэль дышит чаще, запрокидывает голову, и тот скользит губами по его шее, прикусывая кожу возле ключицы. Йоэль вцепляется в его задницу, прижимая к паху, трётся о выпирающий под ширинкой член. Алекси глухо стонет и в ответ прикусывает болезненно напряжённый сосок. Йоэль шипит, вздрагивая, и царапает его спину. Тот отстраняется, рывком расстёгивает его джинсы и запускает руку в трусы. — Быстрее, — вырывается у него, и Алекси криво улыбается. Дёргает ящик тумбочки, нашаривает резинку и смазку, неотрывно глядя на него. Йоэль смотрит в ответ, задыхаясь от нетерпения. Реальность сузилась до потемневших горящих глаз, до скользких пальцев между его ног, до прерывистого частого дыхания. — Нет, — он отбирает у него лубрикант и заставляет приподняться, — вот так. Тот охотно подчиняется, и Йоэль растягивает его, изо всех сил стараясь быть аккуратным. Алекси насаживается на пальцы, закусив губу, и дрожащими руками раскатывает по его члену презерватив. Йоэль приставляет головку к его сфинктеру и проникает внутрь, испустив блаженный стон. Алекси двигается сам, и он старается попадать в его ритм, скользя ладонью по его твёрдому члену. Тот откидывает голову, отведя, наконец, взгляд, и Йоэль заворожённо смотрит, как ходит под кожей его кадык, когда он сглатывает слюну; лихорадочно скользит свободной рукой по его груди, задевая торчащие соски, вырывая у него короткие задыхающиеся стоны. — Сильнее, Йоэль! И он крепче сжимает горячую пульсирующую плоть, и упивается его хриплым вскриком сквозь шум крови в ушах; и с наслаждением чувствует, как течёт по пальцам тёплая сперма; и отдаётся пронзающей тело сладкой судороге, изливаясь внутри. Алекси опирается на руки, нависая над ним, и дышит, как загнанный конь. Хватает бутылку воды, которую заранее принёс, ополовинивает залпом и протягивает Йоэлю. Тот благодарно берёт и допивает всё, что осталось. — Я истратил все слова, — признаётся Алекси, глядя на него совершенно шальными глазами. — Я не могу передать тебе всё, что чувствую… — Так я же знаю, — улыбается он. — К чёрту слова. Иди ко мне, — он обнимает Литтл Мэна, прильнувшего к нему всем телом, и бесконечно нежно целует в губы. Они апдейтнули прошивку, исправив системные ошибки предыдущего обновления. И какое-то время снова можно дышать без боли. — В душ, — шепчет Йоэль в шею Алекси, обессиленно лежащему на нём. — Да, — отзывается тот и поднимается на ноги с протяжным стоном. — Потерпи немного, — ласково улыбается он, сам держась из последних сил. — Я помогу. Зато потом они просто лягут спать, без мыслей и терзаний, впитывая тепло друг друга, набираясь сил и свежего запала жить свою странную и дорогую обоим жизнь. Уже завтра волки вернутся в Калифорнию. И совсем скоро проклятый май сменится июнем, под завязку набитым фестами. — Давай набьём парные тату, — предлагает Алекси, перед тем как отключиться. — Давай, — улыбается Йоэль. — Что насчёт… бабочек? Эффекты бабочки и всё такое. — А с крыльев пусть свисают моргенштерны, — добавляет Литтл Мэн и засыпает на полуслове. — Можно и так, — шепчет Йоэль в пустоту, прикидывая эскиз. Тихо брякает оповещение мессенджера. Он собирается проверить, но проваливается в сон раньше, чем успевает поднять руку.