История моей семьи

      Бриджит слушала звуки на улице, но ее внимание больше привлекало то, как ее тело было ослаблено после месяца лечения в больнице. Она не могла даже дойти до конца коридора. Только в туалет и обратно, и то на это требовалось много усилий. Это было унизительно, но она не собиралась сдаваться. Повезло, что она смогла подружиться со своими соседками, а то Кэти точно не отказалась бы от того, чтобы задушить ослабшую девушку, пока та спит. Стоит отметить, что руки этой ненормальной, на которые пересадили новую кожу, требовали покоя, так что это было бы ещё сложнее для неё.       Наконец настало время обеда. Немногие часы, когда можно выехать на коляске из этой грёбанной палаты, пропахшей некрозом из-за не прижившихся кусков на теле Кэти.       Рыжая оставалась ждать Бриджит всякий раз, когда их звали в столовую. Она и сама была притомленной, словно хрустальной, всякий раз, когда делала шаг. Но вот, в конце концов, Айрис везла коляску девушки в сторону столовой. Они молчали, не желая тратить и так иссякшую энергию. В самой же столовой было душновато. Тут только что было время обеда для мужчин. Некоторые вещи разбросаны по помещению и даже подушки. На некоторых столах появились новые вмятины и кровавые подтёки на скамьях.       — Доброе утро. Как ты себя чувствуешь? — Спокойно спросила одна медсестра у другой, смотря на разбитое лицо помощницы.       Они обычно едят вместе с пациентками. Охраны тут много, а вот самих девушек не слишком. Да и прибить одним ударом персонал они не смогут, в отличие от некоторых представителей мужской половины здания.       — Да вроде ничего, — пожала плечами та. — Вот только зубы болят по ночам так, что не то, что разговаривать, вздохнуть-то толком нельзя.       — Это женишок тебя так? — Спросила та и хихикнула.       А Бриджит тем временем насторожилась от такого. Это может быть кто угодно, но почему-то «женишок» сразу приклеилось к Эдди.       — Ага. Надеюсь, они выучили урок. Нечего мне делать в мужском отделении. К тому же к таким агрессивным отправили. К черту.       — По ним эвтаназия плачет. Этим уже не поможешь ни таблетками, ни терапией. Да даже если бы весь мир того хотел. Они просто психи.       Пациентка закончила со своей трапезой, не доев до конца.       После обеда была прогулка. Расписание в этом месте периодически меняется. Непонятно из-за чего. Чтобы пациенты не сбежали? Или чтобы больные были в постоянном стрессе и не знали, в какой момент их вытащат из палаты. Тут ничему не удивляешься.       Наконец её подруга помогла ей добраться до улицы. Солнечный свет – это что-то. Самое настоящее удовольствие, как ни крути. Девушку подвезли к стене рядом с игровой баскетбольной площадкой, и ей этого было достаточно. Уставшими глазами несчастная наблюдала за происходящим. Но в какой-то момент начала следить за мужчинами по ту сторону забора. У них примерно одна территория. Они тоже играли. Ну, кто-то играл, а кто-то просто гулял по стадиону. Если присмотреться, можно увидеть, что у некоторых даже есть книги в руках.       Бриджит нашла в себе силы подъехать к забору. Пересекла по ощущениям целую долину. Просто было интересно, что они читают, пока она не заметила в одном из пациентов такую знакомую фигуру. Высокий большой мужчина, который, подперев голову рукой, дёргал коленом вверх-вниз, думая о своем и смотря на покрытие. По груди как будто электрическим кнутом ударили. Это не может быть правдой. Они бы не заперли её с ним в одном месте.       А если это не он? Есть только один способ узнать. Но хотела ли она знать?       Спокойно. Тут все психи. Навряд ли кто-то заметит очередной выкрик. Если это не он, то даже не заметит.       — Эдди!       Мужчина сразу поднял голову и начал бешено выискивать взглядом источник звука. Не стоило этого делать. Страх так и кипит в жилах, как тогда, в коридоре, ночью её схватил паралич.       Наконец мужчина её заметил. Он не побежал к ней сразу же, а пошёл осторожным шагом, словно боясь спугнуть. Возможно, он так же не готов к этому моменту.       — Дорогая? — Раздался слегка неуверенный голос супруга.Девушка закрыла рот руками, зажмурившись, и начала скулить от боли. Душа ломается от такого. Как будто он единственный на свете, по кому она скучала в этот момент. Даже если бы у неё был шанс всё вернуть, она бы его упустила.       Она заслужила то, что с ней происходило сейчас в этой больнице. Бросила своего мужа на произвол судьбы. И только кошмары, сожаления и страхи возвращали его в женскую голову.       Очень громкий всхлип, и она, наконец, приоткрыла мокрые глаза. Глускин подошёл совсем близко и стал на одно колено, выжигая душу своими голубыми очами.       — О Боже, Эдди... Прости меня, пожалуйста! Я не знала, что мне делать... — Голос девушки дрожал от слез.       Она продолжала сидеть напротив него и смотреть в глаза своему возлюбленному. Как же ей хотелось обнять его. Чтобы он поцеловал её в лоб и вынес из этого места в их уютный семейный домик, далеко от города.       — Я не хотела тебя бросать! Я не знала, что делать... О Боже, Эдди...       Проехав ещё немного на коляске, она взялась руками за решетку. Внешне она была похожа на шлюху. У неё были прекрасные отросшие волосы и длинные ноги.       Хотелось схватить её. Переломать её хребет пополам, чтобы всё изнывало от агонии.       Бриджит еле как сползла с кресла и уселась рядом с забором на колени, смотря на мужа снизу вверх и пуская слезы.       — Я так скучала! О Боже...       Она хотела хотя бы коснуться его.       — Эдди, не смотри на меня так... Эдди, Эдди, Эдди! — Вторила она.       После выставила свои костлявые пальцы сквозь решетку. Он мог бы переломать их. Но он лишь аккуратно приблизился лицом почти вплотную к железкам и позволил себя коснуться. У женщины перехватило дыхание и, давясь собственным пыхтением, она начала поглаживать его настолько нежно, насколько это возможно.       Всё-таки это его жена. Какой бы распутной, неприглядной и отступной она не была. Это его жена, которая еле слезла с инвалидного кресла, чтобы приблизиться к нему, и теперь смотрит своими щенячьими глазами.       — Где твоё кольцо? — Почти прорычал муженек. Она сразу же спохватилась и показала руку с обручальным колечком.       — Вот! Вот оно! Эдди, прости, прости, прости меня! Как сильнее сказать прости? Я не знала, что мне делать! Куда мне было деться? — Захлебываясь слезами говорила девушка, подрагивая.       Наконец Бриджит прижалась всем своим тельцем к решетке, продолжая хныкать. Она так хотела переметнуться на другую сторону, что начала грызть решетку. Это нечто сверхъестественное. Это было между двумя людьми, которые больше не должны любить друг друга. Это и ложь, и реальность. Она слегка поломала передние зубы, прежде чем Глускин коснулся её нижней губы своими, совершая небольшой поцелуй, несмотря на холодный металл, прямо посередине. Это заметил один из охранников и окликнул Эдди.       — Эй, ты! Отошёл от забора! Линию для кого начертили?!       Человек в форме направился в его сторону. Однако только когда подключилось трое крепких охранников, то можно было отодрать мистера Глускина от его миссис, который вопил с матами о том, что они женаты. Но в конце концов, его увели. И когда до Бриджит это, наконец, дошло, её усадили на кресло, взяв за шкирку, словно щенка. Тогда уже она начала кричать и плакать навзрыд. Это было больше похоже на истерику маленького ребенка, но, тем не менее, это помогало. Её закинули в палату и отобрали коляску. Вскоре пришли остальные и начали успокаивать её и поглаживать по плечам и голове.       Это всё было похоже на сестринство. Измученное, покалеченное сестринство.       Собрав всё в кучу, она метнулась в туалет и исчезла за дверью. Все с удивлением смотрели на происходящее. Видимо, ей нужно было побыть одной и отдохнуть от прикосновений.       Оказавшись в туалете, девушка продолжила хлюпать носом и тяжело дышать, ковыряя руку ногтями и оставляя тупые царапины.       В этот же день расписание у мужчин снова поменялось, как и у женщин. теперь увидеться не представлялось возможным. Это сжирало её изнутри.Она даже не заметила тот момент, когда Кэти отрезали одну руку, а после и вторую. Потом лишили глаза, а следом сделали что-то, отчего та больше не могла встать с кровати. Медсестре приходилось периодически приходить к ней и подкладывать под неё судочек. Вскоре даже это она не могла делать.       Неизвестно, сколько прошло времени. Может месяц. Может два. Может три. Единственный счётчик времени, который был у Бриджит – это её волосы, которые росли и росли.       Она больше не нуждалась в коляске. Её тело крепло. За исключением тех моментов, когда происходила накачка лекарствами или же после сеанса "особой терапии".       В одну из ночей, когда ноги крепко держали её, она подошла к лежащей Кэти. Та смотрела в потолок и что-то хрипела. Это было похоже на храп, но не более. Такой раздражающий сухой звук. Бриджит подошла к кровати пациентки и, поставив колено на койку, прикрыла её лицо подушкой и надавила со всей силы. Кэти начала махать обрубками рук, стараясь выбраться из ситуации.       — Тс-с-с... — Сказала душительница таким спокойным голосом, каким только могла сказать. — Сейчас мы успокоимся, и я расскажу тебе сказку.       Женщина молча внимала, но по мере того, как её жизнь уходила в небытие, её глаза широко раскрывались от ужаса и кололись о ворс наволочки.       Каким же жестоким может стать человек, если к нему обращаются как к ненормальному психу и убийце.       Вся эта психушка, все эти врачи-садисты доводят до подобных смертей, как судьба играет с нами. Вопросы скачут в голове от её глупости. Почему она все так усложняет?! Почему не может умереть так просто?!       Когда тело внизу, наконец, затихло, в мозги ударила эйфория. Хотелось метаться от радости и в то же время наслаждаться благоговением спокойствия. По телу разбегались тепло и приятные пульсации. Бриджит начала гладить Кэти по голове, а после уселась на колени рядом с койкой. Какое-то непонятное, приятное чувство. Как будто она сейчас будет на месте Кэти, и это внушает радость.       Руки прошлись по её культям. Далее девушка встала на колени и начала поглаживать труп по низу живота.       — Какая пустая, пустая женщина. Пустой цветок... — Рука девушки перелезла на пах умершей и сжала его. — Все это пустое... Пустая... — Слова еле связывались друг с другом.       Перед глазами начали мелькать обрывки того фильма, который показывали ей, привязывая к стулу. Глаза закатывались от удовольствий, и она сжала на этот раз свою вульву, начав хныкать. Она ведь тоже пуста.       Казалось, этот ночной бред никогда не закончится.       Пустышка уже когтями впилась в кожу, и рука начала подрагивать. Несчастные. Несчастные, пустые женщины без ребенка внутри.       Девушка сжимала рукой простынь.       Почему Бриджит не беременна? Она прямо сейчас хотела этого больше всего на свете!       Слезы потекли по лицу. Она пыталась говорить с Кэти, но у неё получалось только мычать. В итоге через время Бриджит всё-таки пошла спать.       Утром это все казалось страшным сном. Да она бы в жизни не сделала чего-то подобного! Так она и подумала, лениво приоткрыв глаза. Новый день и новые страхи. Однако эти проблемы растворились, когда та увидела стеклянные глаза Кэти, смотрящие в потолок.       Это какое-то безумие! Это не может быть правдой!       Бриджит подорвалась с места, испугавшись всего на свете, и убежала в туалет. Двери не закрываются, но это место кажется более приватным. Переводя дыхание, она держалась за грудь и хныкала. Там труп! Господи, Боже! Неужели это сделала она? Да как она вообще...             — Что ты видишь? — Сказала она шепотом сама себе и подняла глаза. — Стена. Что ты можешь чувствовать?       Девушка принюхалась.       — Запах мочи. Что ты можешь потрогать?       Руки поползли вниз, но прежде чем достигнуть точки назначения, она нащупала руками небольшой животик. У неё не было особо много времени на то, чтобы трогать и рассматривать своё тело. Постоянно в комнате с кучей людей, а на душ даётся пять минут и не более. Пациентка подняла майку. Там, чуть ниже светящих ребер, был небольшой живот. Навряд ли это жир с учётом того, что она так похудела. Опустив обратно майку, она схватилась за выпуклость. За всем своим страданием она могла не заметить начавшегося токсикоза. Сев на корточки, женщина зажала рот рукой.       Беременна? Это правда?       Все это сводит с ума и доставляет боль.       Это неправда. Этого не может быть. Прийдётся скрывать – это страшно. Нельзя поверить в это.       Это сводит с ума и доставляет боль.       Этот ребенок точно от Эдди. От её любимого мужа. Но как его сохранить? Что, если это все, что у неё есть, и ничто не может ей помочь?       Это все жертва.       Точно.       Это из-за того, что она убила Кэти. Это благословение и проклятие. Одна жизнь за другую. Как же Бог жесток.       Волосы Бриджит лежат спутанными прядями, а кожа покрыта испариной. Руки дрожат в локтях. Она похожа на каменную статую гаргульи в таком положении. Медленно и непреклонно она задаёт себе вопрос: готова ли она к тому, что однажды она будет разлучена с Глускиным навсегда? Тогда она могла бы создать другую жизнь для малыша. Это один из вопросов, которые она уверена, что никогда не будет обсуждать с ним. Но она так же уверена, что она любит и будет любить своего супруга в сто раз больше, чем этого ребёнка. Это не изменится.       Нужно что-то придумать. Как-то воссоединиться. Он точно что-нибудь решит, когда она расскажет.       Он глава семьи.