Не смей больше плакать.

      Возвращаясь с работы, Кавех был погружён в тяжкие раздумья. Казалось, ещё чуть-чуть — и он пропустит тот самый поворот на улицу Архитекторов (банальное название не раз тешило его самолюбие) и отправится в бар, чтобы забыться до утра в шуме музыки, водовороте танцев и литрах алкоголя… но нет, парень упорно поворачивает и вздыхает: если и пить, то только после сделанной работы и только дома — если что-то лишнее и наговорит, опозорится или разобьёт, то краснеть ему придётся лишь перед одним человеком. Но убирать будет сам.       Кавех подходит к двери из тёмного дуба. Не сказать, что жилище аль-Хайтама похоже на последний оплот человечества, где царит гармония и умиротворяющий порядок, однако архитектор уже взял дело в свои руки. Если секретарь не может видеть прекрасное, то сосед с радостью ему поможет.       Дёргает за ручку. Ничего не происходит. Приходится стучать, выкрикивая имя хозяина дома, конечно же, не забыв его забавно исковеркать. Тишина. Но Кавех привык, что ему не открывают даже после первых десяти минут.       «Ха, делает вид, что не слышит, ну-ну. Плавали, знаем.»       Пришлось обойти крыльцо и заглянуть в окно одной из комнат. Темнота. Ни включённого света, ни мерцания монитора компьютера. Так рано аль-Хайтам спать не ложится — на часах всего полдесятого. Значит, ушёл. И по-любому не оставил ключ. Неужели придётся ждать его под собирающимся дождём?       В надежде Кавех расстёгивает барсетку, зная, что никаких ключей в ней быть не может: аль-Хайтам только вчера ворчал на его чрезмерно бестолковую забывчивую голову, попрекая тем, что заберёт у него ключи, если так и будет продолжаться. Телефон, блокнот с зарисовками, фантик от конфеты (его перекусы на работе оставляют желать лучшего), забавный значок с улыбающимся Покемоном, подаренный кем-то из сотрудников за успешный проект, проездной на этот месяц… и брелок.       Кавех не может поверить своему счастью. Снова вертит металл в руках.       Ключи!       Но он точно не клал их… Неужели аль-Хайтам проявляет заботу подобным образом?.. Или снова подкинул ему ненастоящие, чтобы помучить? Придётся проверить. Не стоять же на крыльце, право слово!       Дрожащими пальцами он поворачивает ключ в замке. Дверь с лёгким щелчком поддаётся и открывается. Кавех не может поверить своему счастью: он почувствовал себя ребёнком, нашедшим гору подарков под новогодней ёлкой — счастливым, с растянутой до ушей улыбкой, вздохнул с облегчением: не забыли, о нём не забыли! Ура!       Парень закрывает за собой дверь, включает локтем свет, пока снимает обувь и пальто, кидает барсетку на тумбочку, а вместе с ней и ключи, проходит в гостиную и, окутанный полумраком, садится в кресло, прикрыв лицо руками. Мысли путаются.       Внезапно на кухне что-то разбивается, а затем раздаётся громкое, возмущённое «Мя-я-яу!». Парень взволнованно озирается и бросается к источнику шума. В ярком свете лампы перед ним предстаёт разгромленная кухня: на полу лежат осколки как минимум пяти тарелок, которые Кавех приобрёл на распродаже в прошлом месяце, изорванные салфетки, вылетевшие из подставки ложки и вилки, ножи… а в эпицентре всего этого безобразия сидит рыжее создание, нахально глядящее на него большими жёлтыми глазами.       Этого не может быть…       Аль-Хайтам ни за что не привёл бы в дом животное. Особенно кошку, зная, что Кавех до жути боится этих кровожадных зверей!       Как этот кот здесь оказался?!       — Мяу-у-у! Мяу, мя-я-яу!       — Что ты здесь делаешь? А ну кыш! Кыш, я сказал! — парень испуганно отпрыгнул в коридор, ища что-то длинное и прочное.       Взяв в руки веник, он направил его на пушистого незваного гостя.       — Не подходи ко мне! Иначе я…       Но было уже поздно. Почуяв неладное, кот зашипел, а после решил атаковать, накинувшись на незащищённого Кавеха. Он вскрикнул от боли и ужаса, выпустив метлу из рук, и швырнул чудовище на пол. На груди осталась пара глубоких полос. Кровь проступала через рубашку.       — Т-ты… Чёрт, как больно… Аль-Хайтам убьёт тебя, рыжая ты скотина! Что за балаган ты тут устроил?! Вот только попадись под горячую руку, и я…       — МЯ-Я-ЯУ! Ш-Ш-Ш!!!       Кавех с испуганным вскриком сделал пару шагов назад, закрывая лицо ладонью, когда пушистик показал свои острые зубы и готовые в любой момент покарать обидчика когти.       — Я… Я тебе это ещё припомню! — выкрикнул он из коридора, оказавшись у двери в ванную.       По пути он заметил изодранное кресло в гостиной, разбросанные по полу книги, упавший с комода подсвечник… и разбитую хрустальную вазу, которую Кавех подарил сожителю на прошлый день рождения. Плотно закрыв за собой дверь, он полез в шкафчик над раковиной, в котором находилась аптечка. Нужно обработать царапины перекисью. Аспирин, анальгин, лоратадин, супрастин, таблетки от кашля, пластыри… Всё не то! Неужели не в этой? Неужели перекись осталась в другой аптечке, той, что на кухне?! Вот уж нет, он не вернётся в логово этого зубастого чудовища!       Вместо этого Кавех сел на холодную плитку, расстегнув рубашку на пару пуговиц. За окном послышались раскаты грома, первые капли застучали по стеклу. Прикрыв глаза, он опёрся спиной о бортик ванны и вновь прокрутил в голове злосчастный набросок чертежа. Снова проводил невидимые линии, хмуря брови и морща нос. Что-то ему не нравилось, что-то было не так. Он видел не то, что так хотелось. Открыв глаза, он снова поморщился: перед ним расстилалась непонятная пелена. По щеке скатилась солёная капля.       — Я ни на что не годен. — бормотал он, обхватив голову руками. — Бездарный художник, чьи руки никогда не брали кисть, взялся рисовать шедевр. Смешно. Как же смешно! Я боюсь какого-то кота!.. И не осмеливаюсь выйти отсюда из-за него! Хотя, когти его действительно остры… — он провёл ладонью по груди, горько усмехаясь. — Никчёмный. Аль-Хайтам прав: я не умею отвечать за свои поступки. Я глуп и ничтожен. Но… как же хочется дотянуться до него… — Кавех поднял руку. — Как же хочется…       За дверью слышатся шаги, голос. Его голос. Зовёт по имени, бормочет что-то про «безмозглого остолопа». Заходит в ванную. Наверняка упивается его жалким видом. Сейчас съязвит ехидно, станет насмехаться. Не хочется отвечать на невысказанную колкость. Было бы неплохо сейчас просто исчезнуть и больше никогда не видеть эти завораживающие своей глубиной глаза напротив, чтобы не чувствовать ту боль, что копится и выливается прямо сейчас потоком слёз.       Но вместо этого сожитель обеспокоенно садится рядом, что-то тихо спрашивает. Но Кавех лишь пустым взглядом сверлит пространство перед собой, не вслушиваясь в чужие слова. И лишь после неслабой пощёчины приходит в себя, тянет ладонь к горящей щеке. Губы кривятся, поток слёз становится сильнее.       — Что с тобой? — в который раз спрашивает аль-Хайтам, положив руки на плечи блондину. — Что произошло? У тебя кровь…       — Скажи спасибо своему рыжему дружку…       — Что? Какому?.. Кавех, о ком ты говоришь?       — О коте! О твоём дурацком коте, которого ты притащил! Ты же знаешь, как сильно я их боюсь! И всё равно припёр одну скотину! — парень схватился за красную футболку. — Хотел избавиться от меня если не поддельными ключами, то котом?!       — Успокойся. Я никого не притаскивал. Я ведь знаю о твоей фобии и не стал бы поступать подобным образом.       — Да?! Тогда как ты это объяснишь?       Кавех показал ему кровавые полосы на рубашке. Аль-Хайтам расстегнул ещё пару пуговиц под возмущённое чертыхание напротив, а после серьёзно взглянул соседу в глаза.       — Что ты сделал?       — Что? Это не я, это…       — Эти порезы оставлены не когтями, Кавех. Что. Ты. Сделал?       Его голос был спокойнее, но резал острее ножа. Гораздо острее того ножа, который он схватил будучи в бреду… Блондин судорожно вдохнул, хватаясь за голову. Никакого кота нет и в помине не было. Это всё он. Явился домой, разбросал книги, изрезал кресло ножницами, взятыми со стола в гостиной, разбил вазу… и те чёртовы тарелки, что так его достали! Всё достало! Дурацкая работа, дурацкие салфетки с узорчиками на кайме, дурацкий дом, дурацкий сосед, дурацкая жизнь… дурацкий кот из соседнего дома, которого он пару лет назад случайно сбил… кот, из-за которого боится снова сесть за руль.       — Я не хотел… — его губы дрожали, Кавех заходился в истерике. — Я не хотел его убивать… это вышло случайно, просто так получилось… он сам выскочил… я ничего не успел сделать…       Аль-Хайтам тяжело вздохнул и осторожно обнял сожителя, поглаживая его по спине.       — Всё хорошо. Ты не виноват. Всё в прошлом. Тише. Я рядом.       Благословенная тишина заполнила пространство. Лишь стук капель по оконному стеклу вторил редким всхлипам. То был далеко не первый припадок с тех пор. Возможно, Кавех переехал к нему не из-за финансовых трудностей, если умудрялся подарить какую-нибудь нелепую вещицу на праздники или аляпистую вазу, чтобы украсить дом. Возможно, ему просто не хватало кого-то, кто смог бы понять его, утешить, уберечь от самого себя. Ведь кто знает, что было бы с ним сейчас, если бы аль-Хайтам не сдерживал его истерики.       — Я разбил вазу. — некоторое время спустя говорит Кавех и опускает глаза, словно провинившийся младший брат. Хотя на самом деле он немного старше своего друга, просто выглядит гораздо моложе своих лет.       — Это не имеет значения. Куплю новую. — спокойно отвечает тот, потрепав светлую макушку. — Идём. Нужно обработать твои раны.       Аль-Хайтам помог ему подняться и отвёл в гостиную. Жгучая перекись шипела, смешиваясь со спёкшейся кровью. Кавех прикрыл глаза, выдыхая сквозь зубы. На опухшие от слёз веки легло полотенце, смоченное холодной водой.       — У тебя был трудный день. Тебе нужно отдохнуть.       — Спа…       — Но только после того, как уберёшь этот бардак. — холодно закончил хозяин дома.       — Хорошо…       Аль-Хайтам поднялся с дивана.       — Эй, Кавех.       — Да? — блондин убрал полотенце в сторону.       — Не смей больше плакать.       Тонкие губы тронула лёгкая улыбка.       — Не буду. Обещаю.