Альтернативная история

Цинсюань и Мин И благополучно встали на ноги, как раз на то место где был Хуа Чэн. Му Цин выдохнул с облегчением, но снова застыл, почувствовав на себе пристальный взгляд. Хуа Чэн не пытался скинуть его или встать, молча с недоумением, смотрел на него, кажется, ожидая объяснений или каких-либо дальнейших действий. Объяснения не помешали бы. Но как объяснить факт, что они пробрались в тайные комнаты дома блаженств, стащили оттуда пленника и свалились в прямом смысле сверху на владельца? А еще воспользовались взятой у него же удачей и оказались в той самой оружейной, которую он настойчиво старался подарить Сюаньчженю. Но наблюдающие со стороны небожители не могли выбрать, от чего удивиться больше. От того что Хуа Чэн, буквально распластанный на полу в своей резиденции не предпринимает никаких действий, или что их товарищ, бог войны и известный своей нелюдимостью Сюаньчжень прямо сейчас сидит сверху Хуа Чэна и смотрит ему в глаза. Неловкое молчание было даже слишком тяжелым, до тех пор, пока Му Цин пришел в себя. До него, наконец, донеслась мысль, что надо бы встать. Когда он сваливал на пол Фэн Синя, садился сверху и колотил его по лицу, не было так неловко! Спрыгнув с Хуа Чэна, Му Цин в спешке что-то пробормотал и встал рядом с Циньсюанем. Одного взгляда на Сюаньчжэня хватало, чтобы понять, как сильно тот смущен и растерян и как яро он хочет это скрыть за привычной агрессией. Хуа Чэн даже будучи сбитым с ног и вставая с пола, не терял своей величественной ауры. Он приподнял бровь, глядя на Мин И, полулежащего на Циньсюане. Цинсюань решил заговорить первым: - Собиратель Цветов! Ты посмел поймать и держать одного из небожителей, повелителя стихии взаперти! Хуа Чэн усмехнулся и ответил: - Небожителя? Если Повелитель ветров имеет в виду личность у него на спине, то к чему этому небожителю отрекаться от своего высокого статуса и десятилетие служить мне в качестве демонического приспешника? Я подозревал его давно, но сейчас все точно прояснилось. Исходя из слов Хуа Чэна, небеса первые послали к нему шпиона, а когда того почти поймали за руку, он послал сигнал о помощи. Му Цин перевел взгляд на Мин И. Тот не пытался возразить или аргументировать свою невиновность, значит Хуа Чэн прав. Му Цин вздохнул и вставил пару слов: - История приобретает весьма запутанные подробности, мы точно не знаем, есть ли в столице лазутчик из мира демонов. Кто начал первый неизвестно. Пока у нас нет доказательств, мы не имеем право обвинять Хуа Чэна, лучший исход - мирно разойтись и забыть про инцидент. Хуа Чэн улыбнулся и продолжил: - Цяньбэй прав как никогда, есть у меня в столице шпионы или нет, доказательств нет. Сейчас ваша вина доказана. Му Цин постарался тихо снять вину с обоих сторон, а Хуа Чэн перевернул его слова и продолжил, доказывая вину небес. Вдруг Цинсюань вытащил из-за пояса веер, взмахнул им и разогнал по всей оружейной потоки ветра, направляя их вверх. Му Цин попытался схватить его за руку и остановить, но тот увернулся и сказал: - Раз никто не собирается начинать, так и быть, я нападу первым! Всполохи ветра кружились по оружейной, артефакты дрожали и гремели от потоков ци. Ветер с силой врезался в угол крыши. Хуа Чэн взял с полки попавший под руку артефакт. Он тоже оказался веером с золотыми элементами и, самое главное, острыми пластинами. Он взмахнул веером, призывая ветер чуть ли не такой же силы, в котором кругами летали пластинки золота, царапая и разрывая противникам одежду и открытые части тела. Вдруг, часть крыши отломилась от удара сверху. Она с грохотом упала на пол, а сверху спрыгнули еще двое небожителей. Се Лянь и Лан Цаньцю. Казалось, количественное превосходство было на стороне небожителей, но один из них был серьезно ранен, а другой без духовных сил. Широкий меч Лан Цанцю покрылся золотыми пластинками, а вскоре и поглотил их в себя. Хуа Чэн бросил что-то язвительное, что очень разозлило Лан Цанцю, и тот стремительно занес свой тяжелый меч. Первым среагировал Се Лянь. Он схватил первый попавшийся артефакт с подставки и отбил им меч Тайхуа. Следующий удар должен был прийти от Эмина, удар этой сабли меч не выдержит. В оружейной, с длинной саблей не развернуться. Му Цин последовал примеру Се Ляня и схватил с подставки какой-то клинок. Он казался непривычным, но достаточно тяжелым, чтобы схватив его на манер сабли, Му Цин отбил Эмин и принял удар на себя. Меч в его руках сломался пополам, а в руке неприятно хрустнула кость. Рука болела, путь назад был давно отрезан. Му Цин свободной рукой пустил сгусток огня в угол, надеясь отвлечь внимание, а Се Лянь выкрикнул Циньсюаню: - Повелитель ветров, направьте ветер вверх! Цинсюань стал хаотично махать веером, а крыша, наконец, скрипнула и сорвалась. Поток ветра подхватил пятерых небожителей и унес наверх. Циньсюань же продолжал бешено махать веером, маленький огонек превратился в огромное пламя, что охватило всю оружейную и перекинулось на остальной дом блаженств. Му Цин, наконец, схватил Циньсюаня за руку и со злостью прокричал: - Кто тебя просил раздувать огонь?! Взгляд обоих перешел на Хуа Чэна. Но тот не спешил уходить или тушить пожар, просто стоял, освещаемый языками огня и смотрел вверх. Му Цину показалось, что взгляд демона направлен точно на него. Он хотел отвлечь внимание, но точно не планировал сжигать половину дома блаженств! Хуа Чэн был благосклонен к нему, а он несправедливо обвинил его и отплатил неприятностями. Его охватило самое ужасное чувство, которое только может быть – вина. Лан Цаньцю притих где-то в стороне, а Се Лянь с Циньсюанем опять болтали. Ему надо было прийти в себя, он ведь не виноват, почему он снова чувствует вину? Вдруг кто-то легко постучал по его плечу. Му Цин обернулся с привычно застывшим недовольным лицом. Се Лянь позади него только улыбнулся и сказал: - Спасибо тебе, Му Цин. И прости, из-за меня ты повредил руку. Опять его чересчур добрая великодушная улыбка, опять он говорит ему свои приторно добрые слова, опять делает одолжение из своей глупой вежливости. Му Цин закатил глаза и ответил: - Оставь свою вежливость для кого-нибудь другого. Я сделал это не ради тебя. Инь Юй и множество слуг в панике разбегались, кто за водой, кто спасать жизнь от огня. Хуа Чэн же стоял прямо в середине пламени с Эмином в руках и ужасно тяжелой аурой вокруг. Пожар был потушен, все выдохнули с облегчением, но только не Хуа. Пока Инь Юй собирал оружие из пепла сгоревших подставок, Градоначальник с громким звоном кинул в общую кучу Эмин и стремительно удалился. Он ранил его. Ранил Сюаньчжэня, Му Цина, Цянбэя, его первую и единственную любовь. Какой прок ему до визжащих вокруг демонов, в его голове все перекрикивалось лишь одной фразой: «Как ты мог?!». Что он теперь скажет? Захочет ли видеть его Му Цин? Возненавидит его? Неужели эта стена опасений, что он с таким трудом разбирал по частям снова взвелась перед ним еще крепче прошлой? Ему нет ни прощения ни оправдания. Демоны опасливо расступались перед Градоначальником, гул на улице стих, никто не смел тревожить непревзойденного. У Хуа Чэна был свой способ успокоить разум. Храм посреди пристанища нечисти возвышался недоступным для посторонних глаз. Только когда Хуа заходил внутрь, его ворота открывались и сразу захлопывались за спиной. Никто из жителей города не догадывался, что это за здание и что все-таки творится за закрытыми дверями. Хуа Чэн зашел в храм и, помявшись у входа, взял пару благовоний и зажег их на алтаре. Статуя божества была выполнена с поразительной точностью и вниманием к деталям, но всегда казалась Хуа Чэну бесконечное количество раз хуже, чем оригинал. Сцена была во многом поразительной. Непревзойденный князь демонов, Собиратель Цветов Под Кровавым Дождем Хуа Чэн преклонил колени пред алтарем божества и склонился в земном поклоне. Слишком много эмоций скрывалось в одном действии. Низкий, хрипловатый шепот твердил лишь одну фразу: «Этот недостойный не заслуживает прощения». Он простоял на коленях, согнувшись в три погибели, пока палочки благовоний горели и позволил себе встать, только когда последние крупинки пепла не осыпались. Очистив алтарь, он заменил плоды на столе для подношений на свежие. Склонившись в поясном поклоне, он позволил себе уйти. Он был не единственным верующим и никогда не говорил о своих желаниях, наверняка его молитвы оставались без внимания, но кому какое дело? Пока он предан Му Цину, второму не обязательно знать обо всех этих молитвах. А если узнает, даже если оттолкнет, Хуа все равно останется его преданным верующим.