***
Чтобы понять то, что так удивило Оби-Вана, стоит опять вернуться к ситхам, к одному из них, бывшему не так давно последователем их кровавого учения. Асажж Вентресс, ну конечно же, речь пойдет именно о ней. Кто из Ордена не знал эту высокую, тощую, как палка, девицу с бледной кожей, абсолютно голым черепом и ледяными глазами цвета самого синего льда? Ее знали даже юнлинги, которых часто пугали ею строгие учителя и воспитатели. Ее ненавидели, ее боялись, ее хотели убить. Но никто, абсолютно никто в целой Галактике не хотел протянуть ей руку помощи и спросить: почему ты стала такой, что случилось? Нет, ни одной душе это и в голову не приходило, как и то, какая боль и жестокая тоска сидят на глубине сердца этой суровой и холодной особы. Все видят только врага и убийцу. Больно, обидно, горько, сердце болит и сжимается от одиночества, когда никто не скажет: пойдем со мной, я тебя не брошу. Вентресс знала, что не услышит больше этих слов с тех пор как погиб ее учитель, с тех пор, как ее мать и сестер жестоко убил генерал Гривус. Эти раны не заживут и будут болеть не меньше вечности, заглушить это могла лишь ненависть, которую Асажж разжигала в себе со времен отрочества. Чувство, которое помогало забыть о боли и поверить в то, что она кому-то нужна и что у нее есть смысл жизни - отомстить врагам, в которые легко записала джедаев. Записала потому, что так сказал Граф Дуку, в котором она увидела нового друга и покровителя, способного заменить потерю, нового учителя и родную душу. И ее одинокое сердце доверчиво потянулось на давно ожидаемый зов. Так бедное бродячее животное идет за куском мяса в чужой руке, не зная, что в итоге придет на заклание и умрет в страшных муках, откушав отравленной пищи. Но отравлена была ее душа, проникнувшись мнимыми идеалами и ненастоящей верностью, поверив в то, что это сделает ее великой, возвысив над врагами. Дуку заверил ее, что будет так, позволил даже вкусить каково это. Чтобы дать понять затем, кем она всегда была для него в действительности - расходным материалом, призванным отвлечь от личности Дарта Сидиуса. Немногим лучшим, чем дроиды, а то и худшим, нежели они. Ведь железки не могли ничего ощущать и у них не было сердца, сквозь которое проходило происходящее. А у нее было, но всем было наплевать на него. И на неё саму тоже, её боль, чувства, душу и привязанность, с готовностью отдать жизнь за того, кого любит. Всё это оказалось не нужно Дуку и Сидиусу и её изгнали, как только поняли, что больше не нуждаются в прикрытии. Вот тогда, пожалуй, именно тогда Вентресс в полной мере и осознала, каково приходилось поверженным ею врагам, всем, кого она, не думая, лишала всего и прежде этого самого важного. Бумеранг вернулся и больно ударил в сердце. Только пустила его не она, нет, но она позволила ему лететь и даже не пыталась остановить, подставив себя на его пути. И вот, снова одна, пустая и бессмысленная, не нужная ни ситхам, ни джедаям, даже самой себе. Пустилась в скитания по всей Галактике, зарабатывая на жизнь трудом наёмника, грязным и нечестным, но единственным, что удавалось ей в совершенстве, ибо мало находилось желающий принять её на службу, узнавя в ней злобного ситха и не в силах забыть прежних злодеяний. И постепенно Вентресс перестала пытаться убежать от своей репутации, приняв своё положение как есть. Какой смысл стараться, если в тебе всё равно видят зло? Только ночами, ложась спать часто на голую землю или грязный матрас в заброшке, Асажж ненадолго давала волю своей слабости, молча, не жаоуясь, терпя боль от очередных синяков и ссадин, обрабатывая их без крика. Лишь горькие слёзы катились по бледным щекам из глаз с узкими зрачками, глядящими в ночное небо. Только далеко за полночь рыдания стихали, не потому, что боль уходила, просто приходила ясность, что в них нет смысла, всё равно никто не придёт за ней, не возьмёт на руки и не отнесёт в тёплое и безопасное место. В такие моменты Асажж сама себе напоминала бездомного котёнка, что вышвырнули за порог, просто так, наигравшись, оставив скитаться в холодной неизвестности. Единственный способ выжить и не сойти с ума была опять же злость, выжигавшая до тла ночную печаль. Злость уже не на адептов Силы, а на судьбу, за то, что та не дала ей счастья. За то, что её любовь оказывалась никому не нужной. Поэтому, а быть может из подсознательно го желания доказать всем, чего она стоит, Вентресс согласилась на сотрудничество с джедаями в операции по устранению Дуку, совместно с Квинланом. В обмен на это ей обещали прощение и возможность жить честно, без памяти о прошлом. Это было важнее всего для неё и она дала согласие. Но нашла по итогу намного больше - любовь, которую не чаяла уже встретить, давно запретив себе это чувство, дабы не привязаться к тому, что в итоге отберут. Квинлан ответил ей и их любовь вернула истерзанную душу к жизни, позволив ощутить себя нужной кому-то не за заслуги, а просто по факту, потому, что есть, потому, что она. Асажж отдала свою душу этой любви, но проиграла, Дуку не позволил убить себя, но убил её, убив её возлюбленного, подчинив Тьме. Асажж не отступила и здесь, объединившись с такими ненавистными ей прежде Кеноби и Скайуокером, чтобы спасти Квинлана. И она спасла, ценой себя, остановив своим телом летящие в него смертоносные молнии Дуку. Вентресс умерла на его руках, как он думал, но на самом деле это был стазис - состояние между жизнью и смертью, похоже на кому, но без вреда для организма, своеобразный анабиоз. Это было её решение, чтобы не портить любимому жизнь, позволить вернуться в Орден и стать опять Светлым. Жертва во имя любви, во имя чистоты своего сердца. Любви, бывшей сильнее самой смерти, самой даже Великой Силы. Асажж убедилась в этом, когда пришла в себя в тайном убежище ночных сестёр, находящимся под куполом в пруду Датомира, куда опустили её тело. Ведь не прошло и полугода, как Вос пришёл за ней, устал жить в тоске по их любви и решил утопиться в том же пруду. И снова Асажж спасла его, ценой своей тайны, во имя не себя, не его, но их обоих. Ведь то, что соединила Сила, смертный не разьединит. И на поверхность пруда вышли уже оба, прямо оттуда отправившись в ЗАГС. Несколько месяцев минуло с тех пор. Влюбленные жили вместе, но Орден об этом не знал, даже Кеноби, как близкий друг Воса, и то не подозревал о его тайне. Асажж не хотела этого, боясь неприязни и злобы, а Квинлан опасался мести. Однако сейчас, когда Квинлан лежал в постели, ещё не вылечившись от травм после взрыва, а Вентресс преданно ухаживала за ним, никто не предупредил о нежелательности чужих визитов и у вошедшего в дверь Оби-Вана челюсть едва не отвисла до пола, когда он узнал открывшую ему особу. Надо сказать, Асажж здорово изменилась со времени последней встречи с джедаями. Её некогда лысую голову покрывали длинные, спускавшиеся вдоль спины каштановые волосы, лицо несколько округлилось, а глаза, некогда злые и холодные, светились теперь непривычно мягким светом, да и обычный чёрный комбинезон сменился у неё на лёгкое платье цвета бирюзы. Кеноби застыл, не ожидая увидеть здесь старого врага, числившегося официально среди умерших и мигом потребовал объяснений у друга, сидевшего на подушках под пледом. Вос покраснел, отчего на его смуглой коже выступили ссадины, смазанные бактой и фиолетовые пятна заживающих ожогов. - Оби-Ван, я давно хотел тебе сказать обо всём, но не знал как ты отреагируешь, - начал он нерешительно, не забыв одной рукой держать ладонь Вентресс, второй обнимать её за плечо - Но я люблю эту женщину и для меня она самая лучшая, мне всё равно на её прошлое, мне важно то, что она любит меня, а я её. И если ты поэтому посчитаешь меня недостойным твоей дружбы, то, что ж, так тому и быть. Кеноби при этих словах нахмурился, его глаза приняли сердитое выражение, а голос прозвучал почти сурово и крайне недовольно: - Да, признаться, не ожидал я такого от тебя, не думал, что ты считаешь так, обидно, что ни говори. Ведь разве я стану разрушать любовь и идти против? Какой я тогда тебе друг, если поступлю подобным образом? Поэтому, считай, что я давно в курсе, мы все были неправы в прошлом, но осознали это и нашли в себе силы преодолеть этот груз. И теперь настала пора объединиться и стать одним целым, тем более нам есть для чего это сделать, вы же в курсе того, что случилось в ночь свержения канцлера? Квинлан знал лишь в общих чертах, Вентресс тоже, поэтому Оби-Ван рассказал подробности, исключая некоторые другие, но дойдя до случившегося у Энакина и того, какие последствия это имело для него лично, Асажж неожиданно спросила Кеноби: - Как это всё было? Ещё в начале рассказа мужчина заметил, что Вентресс не сводит с него взволнованного взгляда, а руки её нервно сжимают салфетку, а по лицу то и дело проходила болезненная судорога, указывающая на то, что датомирка едва сдерживает слёзы. - Это было ужасно, - откровенно сказал Кеноби и пустился дальше, не скрыв ни одной детали. По щекам Вентресс полились соленые потоки, а душа уже устремилась к тому, куда толкал её рассказ Оби-Вана.***
Будучи соратницей Дуку, Асажж много зла причинила джедаям, но больше всего от неё натерпелись Оби-Ван и Энакин, а так же Асока Тано, покинувшая ныне Орден. Поэтому сейчас, когда узнала подробности свержения бывшего босса, датомирка испытала горькое сожаление о том, какие это имело последствия и о том, что она сама приложила руку к войне и что всё это и её вина тоже. Но примут ли джедаи её раскаяние? Поверят ли в чистоту её помыслов, как это сделал Квинлан? Позволят ли показать им всем, что она вовсе не такая плохая, как думали и что на Тёмный путь толкнула не порочная сущность, а одиночество и желание быть понятой и любимой, нужной другим. Асажж не знала этого, сюда, в небольшую палату джедайского медкорпуса, её вело не желание доказать это, а совсем другое. То, что облегчит её душу или же навсегда ввергнет во мрак отчаяния. Выбор определит то, что скажет ей этот непривычно бледный юноша, с трудом сидевший на кровати, с лицом, едва отличавшимся по цвету от пижамы, отдававшим в лёгкую синеву, окаймленное чуть вьющимися русыми волосами, а взгляд, устремленный на дверь, был задумчивым и очень печальным, сквозь правую бровь его проходил ужасно знакомый шрам. Трудно было узнать в этом юноше неустрашимого и сурового, скорого на расправу Скайуокера, но это всё же был он. Опасливо, будто в ледяную воду, шагнула Асажж за порог и смело, едва собрав душевные силы, посмотрела в глаза лежащего. Однако, ответом на этот взгляд послужило удивление, недоумение, возможно, только никак не враждебность. Это немного ободрило Вентресс, однако при виде Энакина, пережившего так много не без её участия, Асажж вновь почувствовала приближение слез. И опасаясь того, что они сейчас хлынут, она присела на стул возле кровати, поставленный Кеноби, и заговорила, быстро и торопливо, боясь, что её прервут или же выставят за дверь с грубым криком: - Энакин, - начала она робко, пожалуй, впервые в жизни назвав его по имени и против воли касаясь его плеча - Я пришла сказать тебе, что то, что случилось стало большой неожиданностью для всех нас, для каждого. И мне тоже больно от того, что так случилось. Я знаю, мы с тобой были врагами, мы постоянно воевали друг с другом, но я никогда, никогда не желала тебе такого горя. Мне очень трудно сказать тебе это, учитывая наши постоянные стычки, но я правда сочувствую тебе и если я могу помочь, могу что-то сделать, ты скажи. Вентресс остановилась на полуслове, справляясь со спазмом, сдавившим её горло, она не решала поднять взгляд на Энакина, опасаясь увидеть так что-то тяжёлое, хотя в душе и готова была это принять, понимая, что заслужила. И прежде, чем прозвучал ответ, Асажж почувствовала, как поверх её ладони опустила другая - тяжёлая металлическая кисть, скрытая чёрной перчаткой. - Не вини себя ни в чём, - прозвучало вдруг непривычно мягко и открыто - Ты всего лишь жертва чужих интриг. Как и я, - с горечью добавил Скайуокер и некоторое время между бывшими врагами царила тишина, не тяжёлая и напряжённая, а другая, в которой рождалось иное качество общения этих двоих. Не противники, не соратники, а нечто качественно иное - друзья. Вентресс не произнесла этого вслух, но явно почувствовала, как душа её успокоилась, а сердце забилось ровно, принимая в себя несколько тысяч других, с которыми могло теперь звучать в унисон.