Загнанный Лис болью прошлого

Он идет медленно, прикрывая свое уродливое от многочисленных шрамов лицо капюшоном однотонно черной толстовки. Не хватало еще влипнуть в неприятности, если его внешний вид останется замеченным. Останавливаясь сейчас перед огромным стадионом, что возвышался перед ним, скрывая лучи ослепляющего солнца, он просто молча смотрел. Докуривал свою последнюю сигарету в пачке, которую вынул еще пару минут назад. Прохладное дуновенье ветерка болезненно сушило опухшие глаза, так преобразившиеся в результате долгой бессонной ночи. Тогда парень был не в силах сомкнуть веки, пролистывая в голове кадры своего, как бы он назвал, беззаботного прошлого. Его била дрожь после каждого возникшего счастливого воспоминания, после каждого выигрыша в игре, после каждого долгожданного поцелуя, о котором сейчас он мог лишь мечтать. В одном из воспоминаний мелькала крыша и прекрасный вид, что открывался на ней. Уже в другом — собрание в комнате отдыха для обсуждения важных вопросов, будь это про матч или про жизнь. Юноша окунулся в каждое из них с головой, стараясь впредь не осознавать того, кем являлся ныне. Люди, проходящие мимо него, будто только и находили повод, чтобы стукнуться с парнем плечом или случайно задеть его пакетами, набитыми различными продуктами. Да, хоть они каждый раз и просили прощение перед ним, парень не находил повода отвечать им. Не нужно лишний раз привлекать к себе внимание. Не следует лишний раз начинать с кем-то беседу, ведь это могут оказаться не просто люди, пришедшие посмотреть на матч. В каждом уголке найдутся те, кто захочет тебя убить. Поэтому юноша следовал правилам. Простым правилам. Прятать лицо, ни на кого не смотреть, не привлекать к себе внимание. И он следовал этим законам, потому что по-другому ну никак не мог. На мишени висела не только его дерьмовая и никчемная жизнь. Он разглядывал болельщиков, что показывали билеты охранникам при входе, держа в руках кто увесистые флажки с изображенной лисьей лапой на оранжевом фоне, кто такого же окраса кепки и панамки. Парень слушал вполуха их разговоры, где каждый обсуждал игроков, спорили кто лучше. Многие из них пришли поддержать Лисов в матче, и Нил, конечно, входил в это число. Игра вот-вот начнется и парню следовало бы поскорей пойти занять место, чтобы позже не толпиться с другими людьми. Когда сигарета дотлела до фильтра, он потушил и отсалютовал окурок в кусты. Подошел к охранникам, предъявив перед их физиономиями оригинальный билет. Дождавшись удовлетворительного кивка, Нил прошел вовнутрь. А здесь ничего и не изменилось. Во те же стены, все тот же запах любви и свободы. Каждая знакомая деталь, каждый уголок этого места пронзал бешено колотящиеся сердце Нила, принося ужасную боль в груди. Оно сжималось от понимания, что никто никогда больше не позволит этому мальчику взять клюшку в руки и выйти с ней на поле, встать на позицию вместо какого-нибудь игрока. Нил падал в небытие от одной мысли, что больше не живет здесь. Не делит комнату со своей командой в Лисьей башне. Не курит больше на крыше рядом с ним. Рядом с Эндрю. Игра началась как раз в тот момент, когда парень нашел и сел на свое место, указанное в билете. Задние трибуны разрывались от количества пришедших поглазеть на битву между двумя сильнейшими командами. Да, Лисы — одна из сильнейших команд. Нил знал, что они смогут этого добиться. Он был горд за них. Он до сих пор любил эту семью. Лисы выбежали на поле для несколько минутной разминки перед началом настоящего «кровавого» боя. Противники так же выбежали на поле, разминая пальцы рук и мышцы ног. Их тренера стояли около скамеек для запасных. Нил поднял голову и увидел своего бывшего тренера Ваймака. Тот что-то говорил людям, сидящим на скамейке. Их Нил не узнавал, да и не желал. Его глаза блуждали по тренеру. Борода отросла, во взгляде потух прежний огонек, а губы сжимались в тонкую бледную линию. Парень посмотрел на поле, где по своим местам вставали остальные члены команды. Через пару минут матч начался. Нил изучал, разглядывал, как игроки бегали со всех ног и передавали друг другу пасы. Он ощущал себя рядом с ними. В своей экипировке, с клюшкой в руках. Да, в любой раз, приходя на стадион, он подавлял в себе желание ринуться к ним, сорвать с головы капюшон, крикнуть им, что он гордиться и очень сожалеет. О том, что все так сложилось. Сожалеет, что заставил думать, что его жизнь оборвалась еще несколько лет назад. Жалеет, что тогда сказал, будто с ним будет все хорошо и он обязательно вернется к ним, догонит этот гребаный автобус. А в итоге пропал без вести. Оставил их. Оставил телефон, где продолжало высвечиваться последние сообщение от Эндрю, которое он так и не успел прочитать. Оставил сумку с вещами, с которой бы ни под каким предлогом бы не расстался, но только для того, чтобы Лисы позже нашли ее и забрали. Забрали и помнили о своем товарище. О человеке, который отдал свою нормальную жизнь ради их безопасности. Нил смотрел на новые маневры Николаса и Кевина. Смотрел, как Эндрю отбивает летящие на огромной скорости к нему мячи. Наблюдал за кислыми лицами противников. Парень мог поспорить с кем в душе угодно, но все равно остался бы прав: Лисы окрепли и стали жестче после их последней встречи. Намного жестче. И вот последний рывок. Последние минуты. Последний шанс насладиться этой игрой. Трибуны, находящиеся вблизи к Нилу, заликовали. Послышались хлопки, свисты, аплодисменты. Все встали, подняли руки к небу и кричали, разрывая глотки. Сидел только Нил. По его щекам текли слезы, но он сидел, пока вокруг него творился хаос, и не мог поднять свои ватные ноги, чтобы уйти. Его душа боролась с ним. Его сердце боролось с ним. Лисы одержали победу. В очередной раз. Да Нил в этом и не сомневался. Он не помнил, как заставил себя встать, но сейчас уже вместе с другими выходил на свежий воздух. Перед тем, как уехать отсюда до следующей игры, Нил слился с толпой и позже вышел в противоположную сторону. К самому запасному выходу, где находился небольшой дворик. Он стал одним целым с мрачной темнотой. Даже лунный свет не освещал его одежду, и парень мог спокойно облокотиться плечом к прохладной стене. Нил не мог уехать, пока своими глазами не взглянет на них. И он ждал. На улицу, распахнув дверь нараспашку, выбежал голкипер команды Лисов. За ним вышли все остальные. Эндрю вытащил сигарету из пачки и закурил ее, опустившись на корточки. Сейчас Нил будто смотрел в зеркало и видел самого себя, только там, на трибунах: вокруг них все ликуют, обнимают друг друга, говорят хорошие слова, поздравляют с победой, а Нил и Эндрю единственные сидят, ощущая себя не в своей тарелке и готовые в любой момент сорваться. Лицо Эндрю не выражало абсолютно ничего. Он просто смотрел в пустоту, выдыхая едкий дым и отправляя его все дальше от себя. Его волосы чуть отросли, лицо повзрослело. Повзрослели здесь все и Джостен никак не мог этого принять. Простите меня ребята, - Мысленно говорил Нил. — что не могу быть с вами в этот момент. — Он в последний раз окинул Миньярда взглядом голубых глаз, что были спрятаны за линзами. — Прости Эндрю, что не могу сейчас быть с тобой. — Выпрямившись, Нил спрятал ладони в рукавах толстовки и пошел по пусто улице в ту сторону, где его ждала пустая черная машина. Увидимся на следующей игре, Лисы. Джостен сел в нее, открыл бардачок и вынул оттуда очки. Нацепил их на себя. Заскрипели колеса, стадион становился все дальше и мельче. Нил уже выехал на главную дорогу, но эта игра и этот вечер не убирался из его головы. Как, впрочем, и все остальные. Ему было не с кем поговорить, не с кем обсудить все то, что сейчас накопилось в нем самом и требовалось вырваться наружу. Он не знал, вынесет ли все то дерьмо, что сейчас тяжелым камнем лежало на его плечах.