***
Как бы стыдно ни было признавать, он не мог сдержать слез. Слишком сильно ноющая челюсть и дрожащие зубы лишали шанса на укус. Щеки налились слюной. Он подавился его членом. Неужели вот так ему предназначалось умереть? Томми поднял беспомощную руку, отстраняя рот и сплевывая. — Эй. — Альфи поймал и скрутил его руку. Он притянул голову Томми обратно и заглянул ему в глаза. — Ты же еще не сломался, а, мальчишка? Его большой палец поймал линию слюны и крови, смешавшихся в уголке рта Томми. Тяжелая грубая подушечка пальца оттянула нижнюю губу вниз, давая члену возможность проскользнуть обратно внутрь. Кулак Томми сжался, запертый в хватке Альфи. Тот не отпустил его. Это был всего лишь член. Это был всего лишь момент, когда он стоял на коленях на жестком полу. Затем пальцы зарылись в волосы, удерживая его на месте, и Томми снова захотелось сопротивляться, с силой укусить, даже если бы это стоило ему зубов, царапаться как девчонка на доках, как мелкий пацан в своей первой уличной драке. Он не сделал ни того, ни другого: он проглотил. — Вот умница. — Альфи потрепал его по щеке и застегнул брюки. Голос у него был такой, как будто он старше, чем есть. Он всего на несколько лет старше Томми. Томми бы на это поставил. И вот он, вел себя так, словно Томми все еще носил короткие брюки. Он спустил это с рук. Не стоит. Не сейчас. Соломонс прислонился спиной к столу и подобрал платок, ранее им туда заброшенный. Он кинул его в Томми, который поймал кусок ткани лишь тогда, когда тот встретился с его лицом. — Приводи себя в порядок и вперед. — Когда Томми начал вытирать рот, Соломонс повернулся спиной. Томми добрался до двери, прежде чем Соломонс заговорил вновь непринужденным, задумчивым голосом: — В следующий раз, быть может, я возьму тебя на столе. Тогда Томми повернулся, держа кепку в руке. — Почему ты думаешь, что будет следующий раз? — Ну, мы же работаем вместе. Разве нет? — Соломонс склонил голову в его сторону, а затем улыбнулся. — Будет следующий раз. Подожди и увидишь. Томми не доверил себе говорить. Он просто ушел.***
Уже снаружи, в переулке, он выплюнул все, что только мог. И этого все равно не было достаточно. Он достал из кармана платок и вытер рот. Томми посмотрел на него, после чего скомкал и убрал обратно. Этого было недостаточно. Он надел кепку и возвратился к лодке, где свернулся на койке и натянул на себя одеяла, оставшись там до тех пор, пока они не прибыли назад в Бирмингем. Все всплыло на поверхность. А то, что всплывало на поверхность, требовало лишь повторного затопления, что Томми и сделал. Выпил виски в своей квартире, купил еще, чтобы добить, и был таков. Улица внизу пребывала в тишине, временно успокоенная посреди шумного дня, и он дрейфовал в дымке виски, пока не осталось ничего, что можно было забыть.***
Левая щека опухла сильнее, синяки потемнели в том месте, где Соломонс удерживал его рот открытым. Если кто-то и заметил, то ничего не сказал. Даже Пол. Правда, сложно было различить новые следы среди тех, полученных от избиения в переулке. Для Томми они выделялись четко, мрачные и насмехавшиеся над ним, когда он вглядывался в зеркало. Он сохранил платок. Тот пах виски, кровью и спермой. Пол была рассеяна. Томми был этому почти благодарен. Последнее, в чем он нуждался, так это в том, чтобы кто-то заметил происходившее в Лондоне.***
Во второй раз, который все же случился, синяки уже немного сошли. Томми тверже стоял на ногах. Он все равно смотрел Соломонсу в глаза, даже будучи на коленях. Он подумал, Альфи это понравилось, что-то подсказывало ему, что понравилось. Что бы он там себе ни думал, Томми не получал удовольствия. Ни во время. Ни после. Ни от грубой сути самого этого действа, ни от того, как оно заставляло его себя чувствовать. То, как Соломонс казался наслаждающимся тем фактом, что Томми давал на это согласие... То был повод задуматься. Было что-то захватывающее в его настойчивом рвении держать Томми под своим контролем. В один прекрасный день это сделает его слабым, и Томми бы такое точно не пропустил. Во время второго раза Альфи («Зови меня Альфи», — весело сказал он Томми, медленно перебирая пальцами его волосы) не преуспел с угрозой взять Томми на своем столе. Ни в тот раз, ни в третий, ни даже в четвертый. Ожидание кислотой заполнило желудок Томми, заставляя его практически желать, чтобы тот уже просто сделал это наконец. Он чувствовал жажду в руках Альфи (его язык заплетался на имени). Каждый жест, каждое касание жаждало от него большего.***
Случился также и пятый раз. В тот день Альфи прижал его к стене в своем кабинете. Томми подумал о том, чтобы дать отпор, чтобы остановить Альфи, который задрал его рубашку и в исследующей манере провел теплой рукой по животу. Но в одном Альфи все же был прав. Ему нужна была эта сделка. Рука скользнула ниже. — Нравится, да? — Альфи, казалось, было интересно узнать его ответ. Томми не мог себе представить почему. Что на самом деле он ожидал от него услышать? Он таки промычал, когда тот обхватил его. Лишь слегка, испытывая его, выводя из себя. У Альфи были на удивление нежные руки. Он бы мог расплющить яйца Томми в мгновение ока, если бы пожелал. Томми держал это на уме. Это было не то время, чтобы пытаться дать отпор. — Ну? — Альфи прислонился. Его дыхание сладко отдавало виски. — Давай. Скажи мне. Как ты предпочитаешь. — А если не стану? — сказал Томми, потому что иногда не мог сдержаться. Он ожидал улыбки, но не руки, скользнувшей вверх, обернувшейся вокруг горла и надавившей точно на ключицу. Томми сглотнул, силясь не задохнуться. — Подерзить любим, да? — заметил Альфи. Рука прошлась по длине члена Томми, проскальзывая под ним, и бедра непроизвольно подались тому в руку. Альфи проделал это еще раз, кончики его пальцев легки как воздух, обещая удовольствие, которое тело Томми желало слишком сильно. Не так уж и давно он этим не занимался. У него не было оправдания. Он не хотел этого. Да, хотел. — Я люблю пожестче, — сказал Томми, и полуспрятанная за бородой Альфи улыбка расцвела вновь. — И не говори. Его рука сжалась, но нежно, кончик ногтя провел пронзительную, сладостную линию по члену Томми. — Насколько жестко? — Жестче-м ты, — прошептал Томми. Альфи рассмеялся. — Так не бывает. — Он мельком посмотрел на Томми, а затем вынул руку из его брюк. Теперь Томми пожалел, что открыл рот. — Разворачивайся. — И что будет, если я этого не сделаю? Альфи положил руку на его бедро. Увесисто. Удерживая. На месте. — Делай, что говорят, и не придется выяснять. Он не должен был мириться с этим. Томми сказал себе так. Он отрицал это, даже когда развернулся. Хотелось ему того или нет, но он это делал. Альфи прислонился вплотную, опаляя затылок дыханием, и прижал Томми к кирпичам. Одной рукой он стащил брюки Томми вниз до бедер, пробираясь через его кальсоны. В комнате было душно и жарко, виски витал в воздухе, в ноздрях. Когда Альфи сплюнул на свои пальцы, Томми резко вдохнул. Он не делал этого со времен войны. И даже тогда он бы не признался в этом при свете дня. Солдаты этим занимались лишь за неимением женщин. Лжи, в которой те себя уверяли, хватило бы на целую книгу. Когда Альфи вошел в него, он вздрогнул. Руки вернулись на бедра, резкий толчок заставил его простонать, звук смущающе громкий в тишине кабинета. Затем Альфи положил руку ему на живот, прижимая Томми к себе еще больше, еще глубже. Томми почувствовал на щеке его горячее дыхание. Он никогда не целовался с мужчиной. Никогда не хотел ни с кем из парней. Никогда об этом не думал. Он подумал о губах Альфи сейчас. Ничего не мог с этим поделать, то, как он разговаривал… Если бы не борода, его губы были бы обнажены, даже слишком манящие, слишком искушающие, пускай и мужские. Рука Альфи скользнула вниз и вновь обхватила его член. — Давай. — Теперь-то что? — Расскажи мне об всех тех разах, когда ты давал тому полицаю вставить в тебя свой хер. На это Томми дернулся, но Альфи схватил его крепко, удерживая и лаская, слишком плотно и быстро, пока он не кончил в порыве, с трудом переводя дыхание. Альфи с силой толкнулся внутрь него, чуть не задыхаясь. Со вздохом он зарылся лицом в волосы Томми. — Отвали от меня, — проскрежетал Томми. — Скажи пожалуйста-препожалуйста. — Губы Альфи изогнулись. Это ощутилось поцелуем на волосах. Томми отстранил голову, и в этот раз Альфи отпустил его. Томми натянул брюки, игнорируя оставленное им чувство. Он разберется с этим позже. Пока что. Он развернулся. — Мы здесь закончили? Альфи поднял взгляд, отвлекаясь от застегивания своего ремня. — Полагаю, что да. Пока что. — Он облизнул губы и кивнул на дверь. Томми проигнорировал и эти слова, направляясь к двери лишь для того, чтобы его запястье оказалось пойманным Альфи на дверной ручке. Томми повернулся, и Альфи схватил его за ворот рубашки, притягивая к себе. Борода оцарапала щеку, губы раздвинули его собственные. Когда язык проскользнул в его рот, Томми закрыл глаза. Затем Альфи сменил положение, все еще хватаясь за него, все еще притягивая, но то, как двигался его рот — у Томми не было объяснения реакции собственных губ, своему языку, мягко и осторожно скользящему по языку Альфи. Альфи коснулся его щеки на долю секунды, а затем прошептал: — Держу пари, полицай твой такого не проделывал. Томми замахнулся на него, но Альфи заблокировал удар, с силой выворачивая его руку до тех пор, пока Томми не вскрикнул. — Ни черта он не проделывал. — Томми высвободился из хватки. Его плечо болело. Альфи непринужденно пожал плечами. — Не повезло ему, а? — Он открыл дверь, придерживая ее. — Хорошего дня, мистер Шелби. — Иди на хуй. — Томми вышел. — До следующего раза, — окликнул его Альфи. Плечи Томми напряглись, но, когда он оглянулся, дверь кабинета Альфи была закрыта. Ничего не оставалось, кроме как идти дальше.***
«В следующий раз, — подумал Томми, направляясь на улицу. — В следующий раз, а там увидим». Он не пытался уверить себя в том, что все пойдет как-то иначе. Чем бы ни закончилось, Соломонсом ли, пристреливающим его, или же самим Томми, перерезающим ему глотку, — это были наиболее вероятные развилки предстоящей дороги. Ничего не изменится от того, что он позволит себе наслаждаться скоротечными мгновениями тишины по пути. Во времена войны ожидание взяло свое. Там была тишина, но шла она с суровым знанием неизбежности возобновления пальбы. Когда стреляли ружья, ты знал, где находишься. Может, тишина и была умиротворяющей, но Томми ей не доверял. Тишина, лежащая в глазах Альфи, была опасна совсем по другой причине. Томми стоял на углу улицы, закуривая и наблюдая за свечением фонарей в раннем вечернем тумане. Никогда не знал он человека, что заставлял его желать прилечь в темноте и дышать в тишине. Для всего есть первый раз, полагал он, но это не значит, что ты этому доверяешь. И все же, просто потому, что ты чему-то не доверяешь, не значит, что ты не можешь этого хотеть.