Стеклянный

Шигараки Томура - спокойный и уравновешенный человек. Да, он со своими тараканами в голове, но он многим нравится: тем, что говорит тихо и хрипло, завораживающе; тем, что смотрит глубоким и проницательным взглядом в саму душу, раздвигая кровавые стенки сердца своими алыми глазами; своей модельной внешностью, при беглом осмотре которой все девушки ещё за километр падают в обморок. А ещё его все любят за то, что он отлично варит кофе - самый лучший бариста в округе. К Томуре в кафе приходит весь народ, живущий поблизости - только для того, чтобы выпить чашечку горячего кофе с каким-нибудь сладким сиропом, чтобы во время варки оного успеть пофлиртовать с привлекательным парнем, которого даже шрамы под глазами, у рта и на шее не портят, а наоборот, дополняют образ загадочного юноши, и чтобы после, сидя за дальним столиком у окна долго-долго смотреть на бариста издалека, буравя спину крайне молчаливого, но, вроде как, улыбчивого бариста. Айзава Шота - нелюдимый, угрюмый паренёк, недавно переставший быть студентом четвертого курса. Теперь он бакалавр. Если игнорирование всего и вся со стороны Шигараки толпу привлекало, то с Шотой все ровно иначе: видя, как он шарахается ото всех, недовольно кутается в свои шаровары плотнее, прячет лицо за смоляными прядями жёстких на вид, но мягких на деле волос, каждый проходящий мимо человек в страхе крестится и, держа в одной руке святую воду, в другой стискивая серебряный кинжал, а на шею повесив бусы из чеснока с кулоном, коим являлся осиновый кол, спешно ретируется. Никто не хочет иметь дело с социопатом, на которого очень сильно смахивает Шота. Парень очень явно выражает свою неприязнь к людям: при встрече со знакомыми морщит вздёрнутый кверху нос, щурит ало-черные очи подозрительно, но покорно жмёт протянутую для приветствия руку того несчастного, который допустил опаснейшую ошибку, решив поздороваться с брюнетом и спросить, как у него дела, «Чё как, чувачелло?» Как и все студенты, Шота часто засиживался в кафешке с компьютером, шоколадным круассаном и огромным стаканом мятного рафа, прописывая проекты, в которых преподаватели предлагали ему участвовать стабильно раз в три недели, и от участия в которых он просто не мог отказаться, потому что знал, что их преподы, несмотря на жалобы и возмущения однокурсников, самые адекватные. Их, преподавателей, было жаль: труд этих замечательных людей совершенно никто не ценит, никто даже не хочет учить их предметы(не учат, а потом жалуются, что им поставили не-зачёт), ведь один только Айзава на их курсе учится идеально. Учился, точнее. Даже сейчас, спустя почти год, брюнет не может отвыкнуть от того, что больше не ходит в университет: он всё ещё засиживается в кафе, маленькими глотками выпивая раф с мятным привкусом и хрустя круассаном со сладкой начинкой в виде густоватого молочного шоколада. А Томура, - в свою очередь, - привык к молчаливому посетителю, покупающему всегда одно и то же: когда наплыв посетителей немного стихал, и все клиенты усаживались за столики в радиусе четырех метров от Шоты, Шигараки чуть приподнимал козырек черной фирменной кепки и посматривал на привлекающего его юношу. Немного странно, что судьба решила свести два абсолютно разных в интересах человека. Хотя... Всё-таки у них есть кое-что общее. Их одиночество. *** В пасмурные дни, когда небо заволокло голубовато-серыми облаками с фиолетово-черным отливом, а под ними, в городе, повисла невыносимая духота, убивающая тем, что ужасно жарко, хотя солнца нет ровно так же, как и ветерка, люди обычно сидят дома под прохладным воздухом кондиционера и смотрят какое-нибудь «глупое шоу по глупому каналу в глупом телевизоре», как сказал бы Айзава. "Вчерашнему" студенту не сидится на месте: парень привык гулять, пусть и один, и прямо вот так вот провести весь день в четырех стенах в бессмысленном ожидании хорошей погоды? Нет, он не готов. Брюнет ещё полчаса мечется, как запертый в клетке волк, по однокомнатной квартире, из гостиной и одновременно спальной в коридор, из коридора в совмещённые ванную-туалет, из ванной на кухню, обратно, спальня-коридор-ванная-кухня... Когда начинает кружиться голова, к горлу подступает неприятный ком, а ноги подкашиваются, и Шота теряет опору, тогда юноша понимает - пора бежать куда-то. Куда, он пока не придумал, но скоро догадается. *** Томуре повезло: народ в такие дни, когда дышать совсем невозможно, а двигаться из-за обильно стекающего пота не получается, остается дома. Поэтому Шиге сейчас нужно лишь отсидеть свои пару часов под холодно-приятным воздухом кондиционера у стойки, наслаждаясь единением с мертвенной тишиной и сливаясь с кофейней воедино. Хотя тишина не была такой уж мертвенной: над головой шуршал недовольно кондиционер, уставший гонять воздух, под дверью истерически орал жирный кот, взбешеный тем, что сегодня его кормили только пять раз, а не сто пять, а за окнами по дороге неслись дикие тачки, гудящие и свирепые, заставляющие затыкать уши и вибрировать стены, кажется, готовые сожрать тебя в любой удобный случай, если ты приблизишься к трассе слишком близко. Тому уже почти засыпает, опираясь щекой на столик, а свою пятую точку устроив на одну из полок, стоящих под ним, как слышит высокий перезвон колокольчиков, висящих наверху у двери - кто-то зашёл. Шигараки не утруждает себя тем, чтобы поднять голову, собрать волосы и попробовать натянуть на морду подобие улыбки. Он только шумно вздыхает, сопит активнее прежнего и слегка машет рукой, поторапливая зашедшего - юноша чувствовал, что человек стоял прямо над ним и пристально вглядывался в его затылок. – Чел, давай быстрее, выбирай. Я не планирую умереть от перегрева и скуки сегодня, - бухтит Тому, поднимаясь со старческим кряхтением со стойки, что выглядело довольно забавно: молодой, красивый парень, за спиной которого почти сотня бутылок различного алкоголя(и не только), а ведёт себя, как умирающий дед, не желающий отдавать своим внуками наследство так рано. Однако встретившись взглядом с Шотой, тем самым юношей, имя которого Шигараки услышал совершенно случайно, когда того отчитывали по телефону, бариста слегка вздрагивает, неловко кашляет в кулак и, старательно пряча панически скачущие глаза от Айзавы, нервно постукивает поочередно пальцами по столешнице, гулко сглатывая. Посетитель на сие представление только хмыкает и поправляет лямку сумки с ноутбуком: – Я ненадолго. Мятный раф, пожалуйста. *** В последнее время их встречи зачастились: видеть друг друга парни начали не только в кофейне, но и за ее пределами. Томура, как человек, закончивший учиться несколько лет назад, подозрительно часто, как казалось Шоте, ошивался рядом с учебным заведением, а сам Айзава, по скромному мнению Томуры, на удивление нередко встречался ему у его же собственного дома и возле спортивного зала, в который Шигараки изредка заглядывал, чтобы сыграть со своим знакомым в бадминтон. И, пусть все их встречи, переглядки и прочее были простыми совпадениями и случайностями(мир тесен!), оба будто намеренно искали в них скрытый смысл. Обоим казалось, что жизнь пытается их свести. А жизнь стояла в стороне и ехидно улыбалась. *** Каждое утро Шота продолжал приходить в кафе, лениво съедая что-нибудь из выпечки, запивая очередную булку свежим кофе, а после просто сидя тихонько в углу, так, чтобы никто его не видел, не слышал и не мешал. Бариста вдумчиво протирал стаканы, да так усердно он их натирал, что те аж скрипели - казалось, одно неверное движение, и лопнут. Но нет, стойкие оказались! Хотя упрямство молчаливого Шигараки заставит лопнуть(от шока?)любого. Поэтому не стоит надеяться, что бедные стаканы останутся целы и невредимы до вечера. Взгляд голубоволосого ненамеренно задерживался на сидящем поодаль парнишке. Нелюдимый, грубый, злой. А когда с другой стороны на него посмотришь - пугливый, как уличный, никем не обласканный кот, и недоверчивый, как обиженная однажды человеком птица. Такой же свободолюбивый, как и Томура. Не один он искал сходства между ними: как думаете, почему в последние дни брюнет таскает с собой толстый блокнот на пружинке и каждую минуту что-то строчит? Бывший студент записывает в блокнот всё, что ему удается узнать о Шиге за то время, что он прибывает в кафе. Хотя промежуток всегда небольшой: около двадцати семи минут. Это засекал Шигараки. А Шота знает. Потому что наблюдает. Оба следят друг за другом в стенах кофейни. Они же знают, что, когда и зачем делал каждый из них. Они знают об этом. Но молчат. И продолжают наблюдать. *** Рано или поздно им бы надоело, верно? Невозможно всю жизнь провести, ведя слежку за человеком, который тебе нравится. Хуже того: за человеком, который знает, что он тебе нравится, да ещё и ты нравишься ему! Взаимность упускать опасно: один раз потеряешь, больше никогда не найдешь. Шоте было сложно принять решение подойти к таящему за спиной загадки и тайны бариста и предложить встретиться в более неформальной обстановке: – Давай встретимся с тобой сегодня вечером, когда ты закончишь работать? - нет необходимости обращаться на «Вы». Также совсем не нужно уточнять, что парень знает, когда объект воздыхания заканчивает. Как и то, откуда. – У тебя дома? - это не наглость, а забота: за длительное время Тому узнал, что единственное, судя по поведению парня, комфортное место для Айзавы - это его дом. – У меня дома. - Брюнет знает, что Шига в курсе, где он живёт: адрес можно не называть. Шига помнит. Шига всё помнит. *** Ухоженные клумбы с петуньями, цветущими и благоухающими; аккуратные тропинки, ведущие к дверям миниатюрных домиков; осторожно и бережливо остриженные деревца, растущие вдоль тротуаров; добрые пожилые соседи, ежедневно подкармливающие местных жирных котиков... Лучший бариста небольшого городка видит это каждый день: кажется, она уже выженна на сетчатке, въелась в мозг, в память, он не сможет забыть этих бабулек и весь спальный район никогда. Потому что здесь живёт Шота. Тому считал, что это тихое и спокойное место вполне подходит для Айзавы. Он не любит шум и людей. Хотя... Нет. Он не «не любит людей». То, что брюнет ненавидит общество, думает само общество, но не алоглазый - Шота относится ко всем почти так же, как и другие. Просто он не умеет общаться. Не дано. Шигараки на сто баксов готов поспорить, что Шота и сам был бы не прочь пообщаться с кем-то, похожим на него. С кем-то, у кого те же интересы, то же мировоззрение... Как хорошо, что есть Томура. *** Тиканье часов ласково гладит натянутые, словно готовые вот-вот порваться струны, нервы Айзавы, который который час мечется в сомнениях. Тик-так, тик-так... А если не придет? А если пошутил? А если обманет? Все эти «а если» болезненным роем кружатся в голове и жужжат, мешая думать разумно, больно жалят... И кажется, что жалят изнутри, в самое сердце, из-за чего то судорожно бьётся и сжимается в пцгливом отчаянии, боясь произвести ещё один удар и оттого пропуская. Шота боится, хотя знает, даже уверен, что понравившийся бариста из кофейни придет. Иначе бы не стал сталкерить за ним, верно? Тик-так, тик-так... Шота боязливо сглатывает и поражается сам себе - неужели это правда он? Никогда, значит, ничего не боялся, а здесь нервничать начал? Обозлившись на самого себя, юноша плюнул на все и, выудив из небольшого холодильничка бутылку самогонки, которой расплатилась за помощь(Шота помог бабульке прочистить дырку в раковине, когда та забилась во время чистки картошки для супчика) милая старушка-соседка, которую весь район считает местным авторитетом. Только эта бабка гоняет водку. Ее все алкаши обожают. Шота с несдерживаемой ничем злостью откупоривает самодельную пробку и уже успел поморщиться от рези в носу, - ужасный запах! - однако ж не успел отпить, ведь дверь в коридоре с коротким скрипом открылась(невежливый какой), а после с глухим хлопком оказалась заперта. Изнутри. – Воу, да ты тут... Ц-к? - спокойно, но с озорным блеском в кроваво-красных глазах спросил зашедший, двумя пальцами слегка постучав по своей шее, снизу и сбоку от подбородка, чуть правее кадыка. В этот момент брюнет обратил внимание на то, как хорошо виден этот же кадык у бариста. А вот у Айзавы его, на первый взгляд, нет. Хотя он есть, вы не подумайте. – Нет, я... В общем, забей, - обречённо махнул рукой сжавшийся и резко какой-то маленький и беспомощный "вчерашний" студент, отставив злосчастную бутылку с домашним алкоголем в сторону. Шига хмыкнул, но понятливо замолчал: в такой ситуации трудно не понять, что человек не хочет говорить. И на то, скорее всего, есть веские причины. Шота бросил на гостя недолгий колючий взгляд, обдав всего Шигу лёгкой прохладой мурашек, а после качнул головой, приглашая в гостиную. Тряхнул головой, потёр красные глаза и, чуть не упав, споткнувшись о свои же ноги, походкой зомби побрел туда, куда Томура уже зашёл. Бариста, сидя на небольшом диванчике, старом и потрёпанном, но крайне удобном(сделали на совесть!), расслабленно вытянул ноги вперёд и, нетерпеливо отбивая неизвестную никому, кроме него, мелодию ногой, дёргая ей так, что Шота уже начал думать, будто где-то ошибся и парень оказался невротиком, ожидал, сверля юношу пронзительным взглядом, когда же хозяин квартирки, наконец, сядет. Айзава с тяжёлым выдохом присел рядом и вздрогнул, ощутив прикосновение. Тому внимательно наблюдал за реакцией парня на то, что он обхватил его за плечо и притянул к себе, уложив чужую голову на свое плечо. Волосы Шоты были невероятно мягкими, такими, какими обычно оказываются недавно родившиеся цыплята, покрытые уже высохшим детским пушком, хотя лежали небрежно и выглядели, словно древняя мочалка. Хотя глаза брюнета тревожно бегали из стороны в сторону, будто бы ища пути отступления(сам же пригласил?), зрачки расширялись до предела, почти заполняя собой радужку, а после сужались до крохотной точки, как маленькие звёздочки в небе, и дыхание юноши было неровным, прерывистым и немного свистящим, таким, какое обычно бывает после утомительной пробежки на длинную дистанцию, Шота прислонился к Томуре ближе и, нащупав вторую его руку, обхватил мягкую ладонь, переплетая свои пальцы с чужими. И в этот момент Шигараки подумал, что Айзава похож на стеклянную фигуру. Созданный искусным мастером, каких наш мир ещё не видал(и вряд-ли увидит когда-то), он весь состоял из тонкого и хрупкого стекла, и при правильном наклоне, при верном градусе под солнцем он сиял. Сиял, переливаясь всеми цветами, становился невыносимо прекрасным. Но видеть его красоту и уникальность мог видеть только кто-то один. На нескольких места не хватит. Шота судорожно вздохнул, притираясь щекой к ключице бариста - незаметно сполз... Тому показалось, что незнающий о Шоте совершенно ничего человек мог бы загубить Айзаву: если стекло держать некрепко или удерживать мокрыми или грязными руками, то хрупкий материал выскользнет из них и, в последний раз особенно ярко сверкнув в лучах солнца, разобьётся. Шига уверен, что его руки крепкие и сухие. – Пообещай... Пообещай, что позаботишься обо мне, чёрт тебя дери, - зажмурившись до цветных бликов, прошептал Шота и потянулся за обоими долгожданным и желанным поцелуем. – Я клянусь... Что ты не разобьёшься, - негромко ответил Шига, довольно прикрывая глаза и притягивая брюнета ближе к себе за затылок.