Усталость

— Все же ты прав, я действительно устал. Он молча сжал переносицу руками. Внутри было как-то холодно: мурашки огромным табуном бегали по всему телу, а чувство некоего отвращения к самому себе сжимало внутренности и заставляло мужчину тяжело дышать. Он не любил, когда его жалели. Не любил показывать слабую сторону себя. — Могу предложить виски. Не поверишь, только им и спасаюсь последние несколько лет, — Шелленберг с насмешкой осмотрел Штирлица и ловким движением достав сигарету из портсигара, сжал ее губами и подпалил. — Если, конечно, не считать табак. Итак успевшая провонять дымом комната сейчас полностью заполнилась серыми витиеватыми клубами. Мужчина молча делал затяжки, не сводя глаз с хозяина дома. Тот опустил голову на руки и продолжал в столь уставшей, совершенно неудобной позе сидеть за кухонным столом. — Макс, — буднично произнес мужчина, выдохнув табачный дым. В данную секунду для них не существовало ни званий, ни должностей. Все они остались там, в РСХА, в светлом кабинете Шелленберга. Сейчас же они находились на кухне, в доме Штирлица, и звания — последнее, о чем они могли думать. Вальтер подошёл ближе и опустился на корточки перед Максом. Удивительно, но несмотря на сильную разницу в росте, сейчас они находились примерно на одном уровне, и бригадефюреру наконец представилась возможность внимательно осмотреть лицо своего подчинённого. Черные, пушистые волосы Штирлица успели растрепаться, и Шелленберг, словно имел на это хоть какое-то право, запустил в них пальцы. Почувствовав их мягкость, он улыбнулся краешком губ и продолжал, как заворожённый, смотреть на подчинённого. Склонив голову, Вальтер аккуратно коснулся шеи Макса и холодными пальцами, вернее сказать, одними лишь их кончиками, провел вверх-вниз. Словно боялся, что тот непременно встанет и разорвет эту тонкую грань доверия, за которую они зашли лишь сейчас, стоило Шеллебергу коснуться своего подчинённого рукой. До этого держа глаза расслабленно закрытыми, штандартенфюрер открыл их и криво улыбнулся, сморщив нос. Вальтер ничего не сказал, лишь кивнул в вопросительном жесте. — Зона у меня там такая… Особо чувствительная… А ты туда холодными руками… — Хочешь, уберу? А лучше, хочешь, налью чего-нибудь такого, от чего тебя в жар бросит, — бригадефюрер нахально ухмыльнулся. — Спаиваешь подчинённого? — Всего лишь приучаю его к хорошему алкоголю. — Ты же находишься у меня дома, откуда здесь хороший алкоголь? — В правом верхнем кухонном шкафу? — поднявшись, произнес Шелленберг и отошёл от мужчины вглубь кухни. — Не угадал, бригадефюрер, — мужчина засмеялся, поднимая голову и удобнее усаживаясь на стуле. — В левом. Только там не виски, а коньяк. — Сойдёт. Быстро разлив жидкость по бокалам, Вальтер поставил их на столешницу перед Штирлицем и ловко пригубил один из них. — Ну…? Макс скривил губы, чувствуя, как эта янтарная жидкость, проникая внутрь него, жаром отдается по всему телу. Осушив бокал, он расслабленно откинулся на спинку стула. — Согрелся, — уверенно констатировал бригадефюрер с усмешкой осматривая подчинённого. — Согрелся. Правда… — М? — мужчина вновь склонил голову набок. — От твоих прикосновений к шее я бы не отказался… — несколько смущённо продолжил Штирлиц. — Всё-таки понравилось! — засмеялся Вальтер, подходя все ближе к мужчине.