***
— Как же ты предпочитаешь, чтоб тебя называли? — уточнил Атаринкэ у своей новой знакомой. Малышка дернула выбившуюся из прически прядь, сдула севший на нос зонтик одуванчика и смешливо фыркнула: — Имя, данное отцом, мне нравится немного больше, однако все, кроме атто и брата, почему-то зовут меня по второму, материнскому. Так что ты зови, как тебе удобнее — я уже привыкла. Фэанарион оглянулся и посмотрел на ярко освещенные окна дворца нолдорана. Над садом плыла громкая, немного задумчивая и одновременно животворящая, как сам Аман вокруг них, мелодия. Однако возвращаться туда отчего-то совсем не хотелось. Во всяком случае, пока. Он вновь поглядел на свою юную спутницу, и на лице его сама собой загорелась улыбка. — А ты? — спросила Лехтэ лаконично, но Атаринкэ понял, что именно она имела в виду. — Обычно меня называют по-отцовскому, Курво, — ответил он. — Но материнское мне тоже нравится. — Тогда я буду пользоваться именно им, если ты не возражаешь, — решительно, всяких раздумий определила она. Брови Фэанариона удивленно приподнялись: — Почему? Лехтэ едва заметно пожала плечами: — Имя Куруфинвэ носят двое эльфов, боюсь запутаться. Ее спутник кивнул, признавая уместность подобного рассуждения, и повернулся к горам. Пелори темными мазками расчертили небо, отделив блеклую, подсвеченную серебром Лаурелин небесную синеву от зелени трав. Где-то далеко, на расстоянии нескольких лиг, плескалось море, и именно туда вел юный Фэанарион дочь Ильмона. Вот только широкое и удобное, словно улица в Тирионе, ущелье Калакирья, его не устраивало. Он был намерен провести идущую рядом эльдиэ другим, более сложным и длинным маршрутом. Почему? Во-первых, та узкая тропа, петлявшая меж отрогов скал подобно юркой змее, была интереснее. Ее показал ему несколько дней назад Тьелкормо, и теперь юному нолдо не терпелось повторить тот незабываемый во всех отношениях опыт. «Ну и потом, — подумал Атаринкэ и весело, немного лукаво улыбнулся, — должен же я посмотреть, как много в Лехтэ от ваниэ, а сколько от нолдор». И, решив таким образом, стал уверенно забирать правее. Стрекотали цикады. Легкий теплый бриз доносил с моря острый запах йода. Густые высокие травы стелились под ноги. Наконец, юная эльдиэ спросила: — Мы точно идем в Альквалондэ? Курво коротко вздохнул и неохотно признался: — Не совсем. Встречаться с телери мне не очень хочется, а чуть в стороне от гавани есть укромный, уютный уголок с длинной, выступающей далеко в море песчаной косой. Предлагаю пойти туда. Лехтэ вновь смешно фыркнула и, покосившись на спутника, покачала головой, ответив, впрочем: — Ну давай, веди. И оба, уже не оглядываясь по сторонам, направились к едва видневшейся далеко впереди извилистой узкой тропе. Юная нолдиэ уверенно, резво бежала вперед, словно горная лань. Сперва осторожно пробуя под ногами камень, она затем решительно хваталась за него и лезла вверх. Туда, куда вела их избранная этой долгой праздничной ночью дорога. Запутавшись скоро в длинном платье, Лехтэ остановилась и, сердито нахмурившись, подоткнула подол. Теперь она шла вперед гораздо увереннее. Несколько раз Атаринкэ на крутых обрывистых участках подавал ей руку, стараясь, впрочем, избегать совсем уж опасных и сложных мест. «Однако можно уже сделать выводы, — решил, в конце концов, он, когда перед глазами детей распахнулась широкая, подсвеченная холодными серебряными звездами морская гладь. — Дочь Ильмона действительно нолдиэ, как она и сказала, и это не может не радовать». Он, не сдержавшись, одобрительно покосился на свою спутницу, и перехватил ее веселый, задорный взгляд. — Ну что, вперед? — бросая вызов, спросила она, и первая бросилась по круто сбегавшей вниз тропке к песчаному узкому пляжу. — Эй, подожди меня! — крикнул вслед деве Атаринкэ и кинулся догонять. Смеясь, они с разбегу влетели в воду, подняв тучу пыли и брызг. Звезды заплясали на волнах, и Лехтэ замерла, давая воде успокоиться и завороженно разглядывая отражение. — Ты тоже редко их видишь? — спросил Фэанарион, неожиданно поймав себя на мысли, что любуется блеском глаз юной нолдиэ и упрямо сжатой линией губ. — Да, не часто, — подумав несколько мгновений, ответила та. — Хотя мы с атто много путешествуем, но больше в глубине Амана, а не по побережью. Прямо под ногами детей мелькнула серебристая спина какой-то рыбы. Море снова заколыхалось, и Атаринкэ с Лехтэ, сбросив очарование пойманного, словно бабочка на ладони, мгновения, пошли на берег. Там они расположились прямо на песке и долго лежали, разглядывая распахнувшийся над головами широкий звездный купол. В конце концов, Фэанарион первым нарушил молчание и предложил: — Пошли, погуляем? — Давай, — согласилась эльдиэ. Курво резво вскочил и, подав руку спутнице, помог ей подняться, и они неспешно направились вдоль берега. Туда, где в отдалении простиралась выдающаяся в море коса, а далеко у горизонта виднелась тонкая полоска небольшого острова.***
— Как думаешь, на том острове найдется что-нибудь интересное? — задумчиво покусывая губу, спросила Лехтэ. Приставив ладонь к глазам козырьком, она вгляделась пристально в обрызганную серебряным звездным светом извилистую линию берега. Море дышало, будто спрашивало, что нужно от него двум маленьким эльдар в этот поздний час. Атаринкэ несколько долгих мгновений глядел на него, а после, повинуясь безотчетному порыву, сделал несколько шагов вперед и встал между своей новой знакомой и прибоем. Будто хотел защитить. — Не знаю, — ответил он наконец на вопрос эльфиечки. — Я там никогда не бывал. Но что-то стоящее внимание там точно быть должно, иначе какой вообще был смысл его создавать? Он выразительно пожал плечами и краем глаза увидел, как вспыхнули огнем предвкушения и даже нетерпения глаза Лехтэ. — А ты что, хочешь там побывать? — догадался Фэанарион. Его спутница кивнула: — Почему бы и нет? Не зря же мы проделали весь этот путь от Тириона. Только надо придумать, как до него добраться. Атаринкэ вполголоса хмыкнул и не спеша оглядел вдающуюся далеко в море отмель. — Лодок поблизости нет, — уверенно констатировал в конце концов он. — А к телери идти не хочется. Высоко в небе промелькнул силуэт одинокой чайки. У самого горизонта взметнулся вверх огромный фонтан воды. Лехтэ вскрикнула: — У меня идея! И, не дожидаясь ответа, кинулась прямо по песчаной косе вперед, к мелькавшим в отдалении зыбким теням. — Эй, подожди! — Фэанарион побежал вслед за эльдиэ и скоро увидел, как она стоит у самой кромки зыбких, темных волн и что-то поет. Курво остановился и с интересом прислушался. Это не было ни одним из известных ему языков, скорее набор мелодичных, протяжных звуков. Нечто похожее издавал старший брат, когда подзывал своего пса. Наконец, на зов эльфиечки кто-то откликнулся. Какое-то живое существо. Море плеснуло радостно и чуть-чуть торопливо, и из воды показался дельфин. Юная нолдиэ присела на корточки и, очевидно, принялась что-то объяснять ему осанвэ. Ее необычный собеседник прокричал пронзительно на своем языке и скрылся на глубине. Лехтэ обернулась к Фэанариону и с восторгом крикнула: — Он согласен! — Уверена? — немного скептически уточнил тот и бросил быстрый взгляд на ровную водную гладь. Эльфиечка уверенно подтвердила: — Да, сейчас нас отвезут. Идем же! Она решительно взяла Курво за руку и потянула за собой. Тот пошел вслед за ней и скоро сам увидел, как уже два дельфина поднялись из водных глубин и поплыли к детям. — Хватайся! — Лехтэ радостно засмеялась и, забежав в воду, обхватила зверя за спинной плавник. Атаринкэ и сам рассмеялся, охотно поддавшись настроению спутницы. Дельфины рванулись с места и резво поплыли к острову, грудью разрезая волны и поднимая вокруг тучу брызг. Казалось, не только море, но самый воздух вокруг них поет, вторя свету звезд. На глубине мелькали рыбы, но юный нолдо, к немалой своей досаде, успевал рассмотреть лишь смутные тени. «Надо будет днем однажды вернуться сюда и понырять», — решил он. Тем временем остров быстро приближался, и не успели дети оглянуться, как дельфины высадили их обоих на отлогий пляж. — Вы чуть попозже вернетесь за нами? — серьезно спросила у них эльдиэ. Те прокричали в ответ, и Лехтэ, должно быть сердцем поняв, поблагодарила: — Спасибо вам! Когда два гладких силуэта окончательно растворились в ночных тенях, Атаринкэ спросил: — Ты знаешь их язык? Он с интересом посмотрел на спутницу, и та легко, небрежно пожала плечами: — Не совсем. У брата есть друг телеро, он немного учил меня с ними общаться, понимать. Но это не знание языка. Фэанарион кивнул, и оба направились вдоль кромки прибоя к огромному валуну. Раздевшись, они положили на нем свои вещи и принялись нырять. Вдохнув поглубже, Атаринкэ разбежался и сходу погрузился в воду с головой. Распахнув глаза, он увидел пронизывающие черно-синюю толщу колышущиеся иглы света и замер на миг от восхищения. Казалось, будто он сам парит среди звезд. Неподалеку проплыл косяк рыб, мелькнул внизу, среди камней, панцирь краба. Фэнарион оглянулся на свою спутницу и, убедившись, что с той все в порядке, забыл обо всем, с увлечением погрузившись в распахнувшийся перед ним мир. На берег они вышли, когда скупые серебряные лучи Тельпериона, мерцавшие в глубине Калакирья, расцветились золотом. Двое юных нолдор оделись и некоторое время задумчиво смотрели на разгорающееся за горами Смешение Света. — Красиво, — раздумчиво, неторопливо произнесла Лехтэ и, обернувшись к Курво, протянула руку. — Смотри, что я нашла. На ладони эльфиечки лежала крупная черная жемчужина. Фэанарион с уважением оглядел ее и важно покивал: — Замечательный экземпляр. Ты молодец. Эльдиэ весело фыркнула: — Сама знаю. Жаль только, что ее некуда убрать. Она еще раз осмотрела свое платье в поисках незамеченного каким-нибудь чудом кармана и раздраженно пробормотала: — Ох уж эти праздничные наряды! — Клади ко мне, — великодушно предложил Курво. — На берегу отдам. — Благодарю. Лехтэ протянула находку спутнику, и тот проворно спрятал жемчужину в небольшую поясную сумку, где уже лежала горсть красивых камней и покинутая своим обитателем ракушка. Приплыли дельфины, и Фэанарион со своей новой знакомой отправились обратно. Берег быстро приближался, и скоро Атаринкэ смог различить две высоких фигуры, очевидно поджидавшие их. Тьелкормо он узнал сразу, а второго нэра опознала Лехтэ: — Это Тар! Оказавшись на берегу, юные путешественники опрометью кинулись к старшим. — Как приключение? — спросил Тарменэль сестренку. — Понравилось? Бегло оглядев ее, он кивнул каким-то своим мыслям и принялся слушать. А та рассказывала взахлеб, время от времени помогая себе руками, и вскоре Атаринкэ, не утерпев, присоединился к рассказу. Тьелкормо тем временем разжег костер, и вся компания устроилась у огня, ожидая, пока мокрые насквозь путешественники обсохнут. Когда же с наступлением нового дня Лехтэ уехала вместе со своей семьей в Валимар, где жил ее дед, Атаринкэ вдруг понял, что оба они совершенно забыли про жемчужину. Однако осанвэ вдогонку он посылать не стал. «Время этой жемчужины еще придет», — понял он. И, поглядев на свет Лаурелин, отправился в мастерскую к атто. Тот обещал показать ему, как работать с серебром.***
Стук открывшейся, а после вновь тихонько затворившейся двери Атаринкэ хорошо слышал, однако работу не прервал. Серебряная зарянка, которую он делал для аммэ, уже готова была распахнуть крылья, чтобы взлететь, и все стремление души самого мастера, все его мысли были теперь рядом с ней, этой крохотной птичкой, выглядящей почти как настоящая. Тяжело вздохнув, Искусник разогнулся и не слишком приветливо оглянулся на вошедшего брата. Тьелкормо стоял у одной из полок, на которые Курво складывал уже готовые, но так и не пригодившиеся ни для чего вещицы, и, сложив руки на груди, терпеливо ждал. На лице его отчетливо читалось непривычное выражение глубокой задумчивости пополам с решимостью. Младший брат понял, что просто выставить старшего за дверь не получится. — Ну, чего надо? — в конце концов спросил Атаринкэ. Турко оживился и весело хмыкнул: — Хочу пригласить тебя в тронный зал. Там гости кое-какие приехали на предстоящий праздник. — А я тут при чем? Старший не спеша прошелся по комнате, затем подошел к ближайшему окну и распахнул створки. Из густо облитого золотом Лаурелин сада донеслось пение птиц и тонкий, нежный аромат молодых трав. — Это гости из Валимара, — наконец уточнил он. — Ингвэ? — догадался младший. Турко кивнул: — Верно. С семьей. Атаринкэ вновь тяжело вздохнул и, с раздражением отмахнувшись, покачал головой: — Тем более. Предстоящий праздник организован по случаю рождения очередной дочери деда. Но я-то тут при чем? Что я буду делать в этом твоем тронном зале в компании золотоволосых? Голос звучал отрывисто и резко, под стать движениям. Демонстративно отвернувшись к столу, Искусник вернулся к прерванной работе, однако Тьелкормо и не подумал уходить. — Мне отчего-то кажется, что если ты останешься в мастерской, то после крепко пожалеешь, — заметил он и вновь вернулся к полке с поделками. Атаринкэ покосился на него исподлобья, а Турко, взяв в руки кулон в виде двух дельфинов с зажатой между их носами черной жемчужиной, принялся демонстративно вертеть его в руках. Дельфины играли, как мячик перекидывая друг другу искрящуюся в свете Лаурелин драгоценность. Перед глазами мастера отчетливо встала уже далекая усеянная звездами ночь и маленькая эльфиечка, с которой они тогда вдвоем убежали с праздника. «Сколько же лет с тех пор прошло? — подумал он. — Около тридцати? Или немного больше? Неужели…» Младший Фэанарион порывисто вскинул голову и поглядел потрясенно на старшего брата. В глазах его зажглись горячие, яркие искры пламени. Тьелкормо выразительно хмыкнул и кивнул, подтверждая невысказанную мысль, а вслух произнес: — Только что. Можно было подумать, будто это окончание длинного диалога. А может быть, так оно и было. Искусник встал и подошел широким шагом к брату. Протянув руку, он дождался, пока тот опустит в распахнутую ладонь кулон, и коротко ответил: — Благодарю. И прямо в чем был, отправился в тронный зал деда. В предупредительно распахнутые верными резные двери младший принц Первого дома нолдор почти вбежал. Яркий свет множества свечей на миг ослепил привыкшего за несколько часов к тусклому освещению мастерской мастерской Атаринкэ. Финвэ обернулся, с радостной улыбкой приветствуя внука, но тот уже взглядом искал ту деву, о существовании которой он за все минувшие годы вспоминал не слишком часто, однако каждый раз с нежностью. Впрочем, Тэльмиэль Лехтэ невозможно было не заметить. Она стояла на пол шага позади самого Ингвэ и его сына, рука об руку с братом, и темные волосы ее, оттененные алым шелком напоминающего бутон мака платья, походили угли костра в окружении языков пламени. Золотоволосые родичи на ее фоне казались блеклой и невыразительной однообразной массой. Лицо Курво осветила широкая, идущая из самой глубины фэа радостная улыбка, однако он даже не подумал ее спрятать. Быстрым движением стянув рабочий фартук, о котором прежде совершенно забыл, он кинул его прямо на пол и подошел к Лехтэ. — Alasse, — поприветствовал он, глядя деве в глаза. — Помнится, звезды сияли в час нашей встречи особенно ярко. — О да, — согласилась та и улыбнулась. — Я помню. — Чего не приезжала? — уже совсем другим тоном, веселым и немного нетерпеливым, уточнил Курво. Он протянул руку, и на распахнутой ладони его блеснул кулон с жемчужиной и дельфинами: — Узнаешь? Он давно готов и ждет тебя. Лехтэ весело фыркнула: — Если ты решил сделать мне подарок, то мог бы завезти его сам. Где меня искать, тебе было хорошо известно. Даже если бы ты не застал там меня, дедушка бы мне передал. Искусник чуть заметно поморщился: ехать в город ваниар даже ради того, чтоб вручить подарок, ему совсем не хотелось, хотя Тьелкормо пару раз предлагал. — Впрочем, при желании найти наш Тирионский дом так же не составило бы труда, — во взгляде давней знакомой отчетливо читалась насмешка, однако Фэанарион поймал себя на мысли, что совершенно не злится на нее за это. Она протянула руку, и мастер вложил в нее свой подарок, на несколько мгновений сжав ладонь эльдиэ. — Благодарю, — ответила та. — Ты к нам надолго? — уточнил он. — До конца праздника. — А после? — Там видно будет. Пока не знаю. Они постояли пару долгих секунд, глядя друг другу в глаза, пока наконец голос Финвэ не нарушил установившуюся в зале звенящую тишину. Нолдоран приглашал гостей в отведенные им покои, и Атаринкэ, нетерпеливо отмахнувшись от спросившего у него что-то Ингвэ, предложил Лехтэ: — Тебя проводить? — Давай, — согласилась та. И они пошли вслед за родичами, оживленно беседуя о давней совместной прогулке и о многих других, куда они ездили после поодиночке.***
— Ну что, мы все собрались? — с заметным нетерпением в голосе спросила Ириссэ. Загонщики, которые обещали поднять кабана, уехали вперед, а сами лорды должны были вот-вот отправиться вслед за ними. — Еще нет, — неожиданно для всех ответил Тьелкормо. — Сейчас Кано и Тэльмиэль подойдут. Атаринкэ, до сих пор лениво созерцавший игру золотых и серебряных лучей на хрустальном шпиле ближайшей башни, от неожиданности вздрогнул и посмотрел на старшего брата: — Ты пригласил ее? Турко невозмутимо пожал плечами: — Удивлен, что ты сам этого не сделал. Я говорил с ней вчера днем — она сказала, что любит охоту. Ты не знал? Искусник смешался, не зная, что ответить. Должно быть, ему просто не приходило подобное в голову. Сам он привык, что девы во дворце чаще всего только шили, пели и ухаживали за клумбами, а те, что были похожи на их кузину Ириссэ, являлись исключением. Да и саму дочь Нолофинвэ он воспринимал скорее как приятеля-нэра, а не как нис. «К тому же, Лехтэ родственница Ингвэ», — подумал он. Правда, как этот факт должен был повлиять на любовь или не любовь к охоте, он сам себе ответить так и не смог. С далеких полей тянуло свежестью и пряным, тягучим ароматом трав. Заливисто, жизнерадостно пели птицы, и фэа поневоле наполнялась предвкушением какого-то чуда. Поймав себя на этой мысли, Атаринкэ с легким раздражением дернул плечами и посмотрел на ведущую в башню дверь. Оттуда как раз послышался торопливый топот. Тяжелая дубовая створка с грохотом распахнулась, и на мощеный камнем двор выбежала Лехтэ. — Ясного утра всем, — улыбнулась она, обведя быстрым взглядом собравшихся. — Alasse, — откликнулась Ириссэ. Тьелкормо вскинул в приветствии руку, а Курво коротко кивнул, с неудовольствием отметив коснувшееся фэа ощущение короткого, словно укол иглы, смущения. Густые волосы гостьи были собраны в косы и уложены вокруг головы. Короткая охотничья туника, характерные потертости на оружии и легкий кожаный доспех всем своим видом свидетельствовали о том, что ими часто пользовались. Хуан коротко гавкнул, словно приглашая поторопиться, и Лехтэ, вновь широко улыбнувшись, потрепала пса по голове. — Сегодня в планах только кабан? — уточнила она у Турко. — Пока да, — кивнул тот. — А после видно будет. Если быстро управимся с вепрем, то позже можно будет поохотиться на оленя. Атаринкэ подавил порыв попросить старшего поставить деву на номер вместе с ним. «Кто знает, — подумал он, — вдруг еще оскорбится от такого предложения». Однако для себя решил, что будет держаться поблизости и осторожно присматриваться. Во двор вышел Кано, и охотники, наконец, смогли, вскочив на коней, отправиться в путь. Город еще спал, и лишь из некоторых окон тянуло ароматами свежей выпечки. Кроны деревьев шелестели над головами, время от времени роняя белые, словно снег, лепестки. — Ты хорошо знаешь Тирион? — спросил Курво у Тэльмиэль, подъехав ближе. Та в ответ пожала плечами: — И да, и нет. Я часто гуляла по улицам пешком и много видела, но было это давно, еще до нашего с тобой знакомства. С тех пор мы всей семьей часто путешествовали, и я полагаю, что многое в городе могло измениться. Курво кивнул: — Это верно. Мастера построили пол сотни фонтанов, десятки беседок и несколько новых башен, разбили клумбы. Тэльмиэль внимательно слушала, попутно рассматривая окружавшие пейзажи, и было заметно, что увиденное ей нравилось. — Если хочешь, — вдруг предложил в конце Атаринкэ, — я могу тебе после показать это все. Дева улыбнулась: — Только если это не отвлечет тебя от других дел. Я уже поняла, что ты довольно занятой эльда. Искусник хотел уже было ответить, что ради компании прекрасной девы охотно отвлечется от чего угодно, однако разговор их был прерван задорным криком Ириссэ — город, наконец, закончился, и дочь Нолофинвэ, не сдерживаясь более, пустила своего коня в галоп. Лехтэ кинулась вслед за ней, и обе девы помчались через поля наперегонки, словно две пущенные в полет стрелы. Атаринкэ проводил Лехтэ взглядом, невольно залюбовавшись, а нэри принялись тем временем обсуждать, кто и где из охотников будет стоять. Тельперион постепенно угас, уступив место Лаурелин. Довольные девы скоро вернулись, и охотники, не задерживаясь более в пути, поехали к намеченному месту. Деревья становились все выше. Широкие, поросшие густыми травами поля сменились кустарниками и оврагами. Курво с некоторым беспокойством оглядывался, понимая, что кабану есть, где спрятаться. — А заодно напасть исподтишка, — пробормотал Курво себе под нос. Лехтэ между тем деловито, со знанием дела оглядывала порученный ей участок. Младший Фэанарион прислушивался к далекому лаю собак, сообщавших таким образом нолдор, что они гонят зверя. Кано и Турко уехали, захватив Хуана и Ириссэ. Атаринкэ остался наедине со своими мыслями и порученным ему участком леса. Лишь вдалеке, на расстоянии примерно полутора сотен футов, виднелась меж ветвей кустарника тонкая, высокая фигура дочери Ильмона. Лай собак становился все громче и громче, и скоро стало ясно, что верные гонят кабана как раз к ним. Курво поднял копье, приготовившись, а перед мысленным взором неожиданно встала далекая, усеянная звездами ночь, морской берег и юная эльдиэ, беседующая с дельфином. Он тряхнул головой, отгоняя неуместное здесь и сейчас воспоминание, и вновь, уже в который раз, покосился на Лехтэ. Та спокойно стояла на своей позиции, держа оружие наготове, и Курво, ненадолго успокоившись, сосредоточился на своем участке. Время неторопливо двигалось вперед, отсчитывая мгновения, словно вода, текущая сквозь клепсидру. Лучи Лаурелин поблескивали золотом в резных кронах. Время от времени кричали кулики. Наконец кусты затрещали, и стало ясно, что кто-то ломится прямо к замершим в засаде нолдор. Показалась огромная, уродливая башка секача, и Лехтэ кинулась вперед, слившись с собственным копьем в единое целое. Курво выругался вполголоса и замер, боясь задеть неосторожным броском деву. Кабан заревел, нолдиэ ловко отпрыгнула в сторону, и Фэанарион увидел, как под левой лопаткой зверя покачивается накрепко застрявшее в туше копье. Нэр бросился вперед, становясь между раненым зверем и отважной девой, но второго удара не понадобилось: кабан заревел в последний раз и упал, прочертив носом изрядную борозду. — Прямо в сердце, — выдохнула довольная охотница и провела ладонью по лбу, утирая выступивший пот. Подойдя ближе, она осторожно пощупала носком сапога тушу, словно хотела убедиться, что вепрь действительно пал и больше не встанет. А Куруфинвэ Фэанарион все смотрел и смотрел на Лехтэ, с каждой секундой все отчетливее понимая, что, кажется, в самом деле нашел ту, с кем он хотел бы жить вместе до конца Арды и даже после нее. Растить детей. «И что там еще делают в браке», — подумал он и сделал шаг вперед. Дочь Ильмона оглянулась на него, и в этот самый момент вдалеке послышались приближавшиеся голоса их спутников. Курво мысленно выругался, однако подумал, что жизнь их только начинается, и у него еще будет масса возможностей побыть с Лехтэ наедине.