Подари мне свое тепло

Бросив пару дровишек в камин, что Дин специально соорудил для своей любимой Долорес, она закуталась в вязанный кардиган цвета алебастра и вышла на пустую осеннюю улицу, закрывая за собой скрипучую дверь, на которой красовались вырезанные ножом буквы «D.W.D.B.», что гласили: Дин Винчестер и Долорес Браун. Сырая и промерзлая после вчерашнего дождя земля была украшена жалко выглядевшими желтыми листьями, играющими друг с другом наперегонки, когда улицы Мичигана настигало очередное дуновение холодного ветра, который не оставлял выбора брюнетке с длиннющими волосами, призывая ее прятать руки в подмышки. Пальцы рук были холодными. Долорес отсчитывала минуты, чтобы обхватить руками чашку горячего кофе. Он бы ее точно согрел. Или положить руки на шею своего любимого Дина, который снова пропадал на охоте с братом. Долорес и Дин познакомились в штате Мичиган в местной кафешке «Чайная роза» в зимний декабрьский вечер два года назад, где зеленоглазая Долорес тревожно отсиживалась за столиком, почти что дрожа от страха. Она была жертвой, а Дин чуть позже стал ее спасителем. На Долорес покушался обезумевший маниакальной ревностью возлюбленный, умышленно ставший вампиром, чтобы прожить вечность с Долорес. Хотел обратить и любимую, но столкнулся с отказом, с которым мириться никак не собирался. «Эй, все нормально?» — спросил ее тогда Дин, остановившись прямо около входной двери и уже держась за ручку, чтобы покинуть с Сэмом заведение, куда они зашли перекусить после очередного трудного дня. Стоял в черном смокинге, весь такой серьезный. Даже галстук был, ага. В тот вечер Дин впервые в полной мере понял, что значит «любовь с первого взгляда»: похожие на цвет мха большие темно-зелёные глаза, заставили его задержаться в кафе, а бархатистый низкий голос пронесся по струнам его искалеченной души, оживляя ее скромные остатки. «Вы не поверите мне, поэтому, прошу, уходите от греха подальше» — когда Долорес подняла на мужчину глаза, она была почти уверена, что Дин — ее идеальное воплощение мужчины. Дело было не только в его внешности, она это знала точно. Что-то иное. Это было что-то, что описать словами нельзя. Она почувствовала себя в полной безопасности, как дома. Хотя впервые в жизни видит этого парня. «От греха?» — эти слова зажгли в нем любопытство. Дин ухмыльнулся и уже не мог просто оставить девушку одну после такого заявления. С этих слов завязалась большая история любви, за которую молодая Долорес до сих пор благодарна небесам. И, кажется, Дин тоже так считает: приходя домой после кровавой разборки с монстрами, он часто называет ее своим ангелочком, а потом целует в лобик, завлекая в свои тесные, мучительные объятия. До него она ненавидела это, но именно об этом мечтала Долорес прямо сейчас, прячась от осеннего сурового зноя. Закурив сигарету, она села на стул, который всегда неизменно стоял на веранде, и медленно выпустила дым. Вокруг ни единой души, только карканье ворон на полуголых сучьях и музыка ветра, проливающаяся между, потихоньку сбрасывающими свои летние одежки, деревьями, среди которых, в основном, они с Дином и жили. Когда дело дошло до совместного жилище, Долорес умоляла Дина купить частный дом поодаль от людей, машин и городской надоедливой суматохи. Но она и не думала, что умолять об этом — будет излишним. Дин и сам всегда мечтал о такой простой жизни. И даже не мог предположить, что один из самых дорогих ему людей будет инициатором для воплощения его давнишней мечты. Дин, конечно, сразу же согласился и нашел большой и дешевый дом. На длинные ресницы с двумя слоями водостойкой туши, приземлились пару снежинок. И это были действительно снежинки, предвещающие скорый ноябрьский снегопад, а не крапинки моросящего дождика, как сначала показалось Долорес. Снег в этом году был впервые. Девушка робко улыбнулась своими пухлыми, как у самого Дина, губами, подумав, что природа издевается над ней: от холода и без того хотелось как можно скорее прижаться к Дину и согреться теплом его тела, а теперь еще и снег выпал. Холод и стужа будто бы умышленно напоминали ей, чтобы она не забывала, насколько сильно она любила своего охотника. Долорес бросила окурок в пепельницу, неизменно стоящую на перилах. Вернувшись в дом, весь первый этаж которого был обставлен деревянной мебелью и сувенирной утварью, она опустилась на колени и открыла самый нижний ящик шкафчика в зале. Достала оттуда шерстяные носки и надела поверх первой пары. Пшикнула на себя пару раз парфюмом с ароматом спелой вишни и поспешила запереть входную дверь, перекрутив заедающий замок на два раза. Так просил Дин — думать о своей безопасности больше, чем ей приходилось это делать раньше. Теперь она возлюбленная охотника. Было все еще недостаточно тепло и Долорес накинула на изящные плечи шаль грязно-розового цвета. На кухне заварила себе своего любимого кофе, забралась на широкий подоконник с облезлой белоснежной краской и стала думать, как было бы круто, если бы прямо сейчас окна полыхнули желтым светом от фар импалы и послышался громкий рев мотора — приехал Дин. Но этого, конечно же, не произошло. Долорес мечтала, что когда-нибудь ее любимый оставит эту губительную охоту, и тогда, возможно, они смогут завести малыша, стать родителями. Но жизнь охотника спонтанна, опасна и полна неожиданных поворотов. Поэтому, думать о ребенке всерьез не приходилось. Если только мечтать и тешить себя надеждой на лучшее будущее. Положив ступни на стул, Долорес продолжила сидеть на подоконнике, хлюпая горячим ароматным кофе, что испускал хоть и малозаметный, но такой приятный запах лесного ореха. Кофе именно с такой добавкой девушка обожала и подсадила на него и своего дорогого Дина, который кроме пива редко что пил уютными вечерами, когда работа не звала. Для Долорес эти дни были такими же счастливыми, как предрождественский подарок. Сэму Долорес сначала показалось распутной девицей из-за ее яркой внешности и сексуальной одежды, в которой она была в первую их встречу в том кафе. Вампира, бывшего парня Долорес, они убили. В качестве благодарности она согласилась пойти с Дином на свидание, где он сразу же захотел переспать с ней. Но Долорес ясно дала понять, что этому не бывать. Дин был удивлен, ведь точно знал, что она тоже в него влюблена. Именно это стало для Дина сигналом, что Долорес — идеальна для него. Помимо длинных темно-коричневых волос до задницы, за которые Дин называл свою любовь первое время «моя черноволосая Рапунцель», больших притягивающих глаз и аккуратных черт лица, ее душа и характер были не менее прекрасны. Сэм считал, что Долорес стерва, но он поменял свое мнение в тот же вечер. К большому удивлению Дина, девушка была большим фанатом ужасов, а больше всего любила читать книги в этом жанре. И потому, утомившись ожиданием Дина с охоты, которого она ждала больше двух дней, Долорес открыла на пятисотой странице книгу «Оно» Стивена Кинга и, положив чашку с густым кофейным песком на дне в раковину, приступила к чтению. Одну за другой перелистывая страницы толстенной книжки, она все дальше уходила от мыслей о любимом человеке, начиная впускать в душу страх. Одной читать эту книгу было страшновато, особенно когда в доме не было света — в округе выбило пробки, когда она приступила к завариванию кофе, которым всегда скрашивала свое настроение, если день утопал в сером цвете или обещал быть не добрым. Позвонила Дину на телефон. Пару протяжных гудков, но ответа нет. Долорес вспомнила, что ей говорил Дин на тот случай, если вдруг он не берет трубку: ей не стоит сразу думать о плохом. Работа охотника не из легких, и ответить на звонок у него не всегда получается. Говорил, что обязательно перезвонит. И вот, она решила верно ждать обратной связи. Отыскав в серванте пару новых свечей, она воткнула их в стаканы с сырым рисом, чтобы ровно стояли. Подожгла спичку и поднесла вспыхнувший кончик к фитилю. Кухня не намного, но стала посветлее. Чем больше близился вечер, тем страшнее было находиться дома одной. Друзей у Долорес было всего двое, но позвать их к себе не было возможности — они жили слишком далеко. Вырывать их из другого штата просто потому, что страшно — это очень эгоистично, как считала девушка. Выбора не было и пришлось остаться в компании самой себя. Дзинь! Долорес вытащила из огромной духовки приготовившееся печенье, которые Дин просто обожал и просил готовить его чуть ли не дважды в неделю. И она готовила. Потому что радость Дина радовала и ее саму. За эти два года, что они вместе, Долорес вникла в суть охотничьей жизни — Сэм и Дин рассказывали ей истории из их жизни: про детство, про покойных отца и мать, про погибших друзей. С тех пор, девушка старалась как можно чаще вызывать у Дина улыбку. Делать его жизнь лучше и светлее. Ведь у них с Сэмом этого было так дефицитно мало. Поставив противень на стол, она смахнула с плеч волосы, чтобы они, не приведи Господь, ненароком не возгорелись. Захлопнула коленом скрипучую дверцу духовки и села. Кухня наполнилась до ужаса вкусным ароматом выпечки. Жаль, что Дин не успеет, пока они горяченькие. Больше охоты Дин любил только Сэма, ее саму и приготовленные ею печеньки. Когда Долорес с ухищренным взглядом спрашивала, любит ли он ее, ответ на что она знала заранее, почти всегда Дин отвечал, что больше всего на свете он любит ее печеньки, за что получал слабую, почти неощутимую пощечину. Потом Дин начинал смеяться, притягивал к себе девушку и не отпускал до самого утра, пока не приходило время вставать завтракать. Дин и вправду считал, что никакую девушку он не любил так же сильно, как Долорес. Поднимаясь по деревянной лестнице с горящей свечой в руке для освещения пути, в душе Долорес было тоскливо, что в такой мрачный и темный день, Дина, как на зло, нет рядом с ней. Он так и не перезвонил, что тоже давило ей на нервы. Когда она дошла до последней ступеньки, до ушей донесся рокот знакомого мотора, а два окна по сторонам входной двери окрасились в ярко-желтый. Казалось, в тот момент и душа Долорес окрасилась точно в такие же цвета, если не еще ярче. Она подождала пару секунд, но никто не входил. Ни звука ключей в замке, ни стука в дверь. Тогда она подумала, что легко может быть, что это не Дин, и она просто обозналась. Смирившись с тем, что его сегодня все-таки не будет, она развернулась и ушла к себе в комнату, чтобы прилечь. Хотелось спать. Скука высосала из нее силы. Поставив свечку рядом с кроватью на тумбочку, она легла прямо в одежде, не накрываясь одеялом. Она знала, что до наступления ночи точно проснется, ведь на часах было всего восемь с лишним вечера. Прикрыв глаза, она прокрутила повторно в голове, как впервые Дин признался ей в любви, весь в крови после охоты, а потом постепенно стала проваливаться в небытие. Никаких снов она увидеть не успела — из сна ее вырвал знакомый голос и касания по всему ее стройному телу. Распахнув в страхе выкрашенные в светло-серый цвет веки, она впилась взглядом сначала в язычок пламени на верхушке свечи, которая стала вдвое меньше за время сна, а потом увидела лицо Дина в тёплых тонах от огня. Не сразу было понятно, это начался сон или это явь, и Дин все-таки пришел. — Привет. Извини, что напугал тебя, малыш, — Дин сидел на краю кровати. На нем была черная футболка, а куртка цвета хаки покоилась у него на коленях. — Не выспалась, да? — Выспалась, — после сна, Долорес не сразу смогла обрадоваться Дину — не все эмоции успели активироваться. Хотя Дин — это было единственным, чего сегодня ей так не хватало. И вот, он здесь — рядом с ней. Улыбается так мило, за что получил прозвище «медвежонок» от Долорес еще очень давно. Звать его так она стала пореже со временем, но всегда подсознательно вспоминала это, когда на его щеках появлялись неглубокие ямочки. — Прости, что так долго ехал, — Дин бросил куртку на пол и улегся девушке на живот, сразу же забирая в свои владения одну ее руку. Стал целовать каждый пальчик по отдельности. — Но ты ведь не обижаешься на меня, правда? — Нет, медвежонок. Не обижаюсь, — прошептала она, поглаживая его свободной рукой по волосам, делая легкий массаж головы ногтями. Дин глухо ухмыльнулся и задрал чуть повыше надетую на ней кофточку с вырезом на груди. Поцеловал в живот, поднимаясь все выше и выше, целуя в разные места ее тела. Добравшись до лица и придавливая ее своим весом, стал хохотать, целуя наконец в губы, которые он мог целовать часами. Целовал со всей любовью, что за два дня отсутствия скопилась в его сердце. — Ангелочек, ты весь день без света тут провела? — Дин рухнул на вторую часть кровати, сразу притягивая к себе Долорес, чью голову уместил на своей груди. Одарил поцелуем ее макушку, поглаживая по щеке. — Если бы знал, примчался бы куда быстрее. Долорес запустила извечно холодные руки ему под футболку. Его кожа была не теплая, а горячая, будто бы у него высокая температура. Она обожала так делать. Особенно зимой. Грелась его теплом почти каждую ночь, когда они ложились спать. А Дин был не против хоть все свое тепло отдать любимой. — Нет, всего два часа как, — сказала она, вдыхая запах пороха, которым от него почти всегда пахло. Особенно его руки всегда пахли им. Этот запах она впервые почувствовала, когда Дин обнял ее, после того, как обезглавил ее одержимого бывшего возлюбленного. В тот день они приходились друг другу простыми знакомыми. Только и всего. Дин промолчал, положив руку ей не ладонь поверх своей футболки. — Как Сэм? — спросила она. Этот вопрос Долорес задавала Дину почти каждый раз, когда он возвращался с опасной работы. Она знала, что у них кроме друг друга никого нет, и переживала за их отношения, как за свои. — Он все еще живет в Огайо? — Да, все еще там, — Дин завел ладонь за голову, не переставая прижимать к себе любимую. — У него все нормально, не переживай, солнце. Дин поцеловал Долорес в щеку, оставляя на коже влажный след. — Не хочет переехать поближе к нам? — Я уже предлагал ему, — сказал Дин, заметив шевеление у себя под боком — встала Долорес, забираясь на него сверху. Улыбнувшись этому зрелищу, он продолжил. — И предлагал не один раз. Говорит, что там ему больше нравится. А вот что нравится — не ясно. Долорес сплела свои пальцы с его, а потом прижала его руки к кровати. Ее волосы тяжелой завесой посыпались на крепкую грудь мужчины, а с его груди продолжили падение на постель. — Моя черноволосая Рапунцель, ты что, так сильно по мне соскучилась? — Дин попытался перевернуться вместе с ней, чтобы нависнуть сверху, но Долорес надавила локтем ему на грудь и не позволила этого сделать. — А ты сильная! Качаешься что-ли, пока меня нет? — рассмеялся Дин, падая обратно на подушку. Ему казалось забавным, что такая хрупкая на вид девушка имеет силёнок ему сопротивляться. — Ага, потягиваю тяжелые чашки кофе, — Долорес улыбнулась, целуя хихикающего Дина. Затем укусила его за руку, оставляя по всей его ладони следы от зубов. Дин спрятал руки под себя, не в силах терпеть, и тогда этой «участи» подверглись его щеки. — Ну хвааатит, малыш! — изнеможённо смеясь проскулил Дин, а когда понял, что она не перестанет, он сковал ее обручем их собственных рук и силой прижал лицом к своей груди, не давая возможности на побег. — Все, а теперь лежи смирно. Ты поймана. Девушка послушалась, располагаясь у него на груди и довольно улыбнулась. И Дин за это отпустил ее. Стал медленно расчесывать покусанными пальцами ее шелковистые волосы, останавливаясь посередине — волосы были слишком длинными, чтобы расчесать до конца. — Будешь кусаться, мне придется тебе отрубить голову. Вдруг ты клыкастая тварь какая, а прикидываешься моей любимой Долорес, — проговорил Дин с таким спокойствием, словно бы это и не шутка вовсе. — Тварь? — расхохоталась она. Долорес ткнула его пальцем в бок, от чего он дернулся и тоже хохотнул. — Эй, когда я пришел, то почувствовал запах моих любимых печенек. Скажи, мне это померещилось? — Дин засунул руки девушки под кофточку, а потом запустил пальцы под лямки лифчика. — Не показалось, — Долорес приподнялась к его лицу, мельком глянула на его губы и медленно к ним приблизилась. Дин застыл в ожидании сладкого поцелуя, но в последний момент Долорес укусила Дина за щеку и, вскочив с него, убежала из комнаты со словами: «Жду тебя на кухне!» Дин потер щеку, которая уже который раз была укушена и, с неподдельным счастьем в душе, улыбнулся, закатив глаза под веки. Он был впервые в жизни истинно счастлив. И верил, что счастье это останется с ним навсегда.