***
Твой ноготь царапнул стену. Неприятное ощущение от этого больше не беспокоило тебя, как было в первый раз, и ты тупо уставилась на отметку, заканчивающую пятёрку. Весь восточный угол стены комнаты был покрыт подобными царапинами, по одной на каждый день, вплоть до того места, где ты сейчас стоишь. — День 120, — пробормотала ты, не удосужившись откинуть прядь волос, которая попала тебе на глаза. Ещё один день, и ты пробудешь здесь ровно четыре месяца. Четыре месяца. Четыре месяца без американской земли под ногами. Четыре месяца, даже не взглянув на голубое небо. Четыре месяца без знакомой улыбки твоего отца. Сначала тебя бросили в камеру. После того, как тебя накачали наркотиками и несколько дней везли по морю, ты очнулась в заточении. Еды было мало, было холодно, ты неделями ходила в одной и той же грязной одежде. Ты была напугана, сохраняя рассудок лишь иллюзиями, что кто-то придёт спасти тебя. Но никто не пришёл. И вскоре логика взяла верх над эмоциями. Почему бы тебя вообще пришли спасать? Никто не знал, где ты, так как же они могли тебя спасти? И даже если бы король Георг — ты с отвращением вспомнила о нём — отправил весточку на запад, прошло бы по меньшей мере 4-6 недель, прежде чем письмо смогло бы дойти до адресата. Так что ты прекратила своё нытьё, высоко подняла голову и напомнила себе, что ты дочь чёртова генерала Америки и ты не сломаешься. В тот момент, когда ты перестала быть чрезмерно сентиментальной, тебя перевели в эту комнату. Это было совершенно не похоже на сырой, тёмный склеп камеры, в которой тебя держали в течение нескольких недель. Комната была такой чопорной, идеально убранной, с большой кроватью, комодом, зеркалами и занавесками, которые, вероятно, стоили больше твоей жизни. Пришли слуги и одели тебя в великолепное платье, нанесли макияж и нацепили классический белый парик на голову. Как только они ушли, ты сорвала его. Что чуть не разбило тебя вдребезги, так это ванна, которую ты смогла принять. Ты поклялась не поддаваться его играм, но совсем не возражала против часовой ванны с лавандовым мылом. У них была горячая вода. Горячая вода. Было ли это волшебным королевством? Впрочем, ты отвлекаешься. Конечно, ты знала, что происходит. Должно быть, он хотел, чтобы у тебя развился какой-то Стокгольмский синдром по отношению к нему, когда ты была окружена таким приятным отношением после того плохого обращения ранее и привязалась бы к нему. Да, именно так. Может быть, ты и была женщиной, но ты не была идиоткой, независимо от того, что большинство мужчин думают о твоём поле. — Т/И~ А вот и он. Ты слышала, как он звал тебе по имени уже столько раз, что могла различить его голос за тысячу метров. Того количества отвращения, которое охватило тебя, было достаточно, чтобы ты захотела сменить своё имя просто для того, чтобы тебе больше никогда не пришлось слышать его в таком обожающем тоне. Дверь со скрипом отворилась, но ты даже не обернулась. — Т/И~! — голос был более отчётливым, звонким, с британским акцентом, который тебя учили презирать. — Смотрю, ты всё ещё держишь оборону! Ты не открыла рта. — Опять молчание? — в его голосе можно было практически услышать капризные нотки. — Это уже устарело, дорогая. Что я должен сделать, чтобы заставить тебя говорить? Кровать скрипнула, и ты поняла, что он лениво упал на матрас, но продолжала всё так же смотреть в одну точку на стене. — Должен ли я приоткрыть этот прелестный маленький ротик? — он задумался. Ты вздрогнула от его слов. Ты появилась у своего отца в довольно молодом возрасте, ему едва исполнилось девятнадцать. Он называл тебя «чудом», но это лишь означало, что он не ожидал, что ты появишься на свет, и ты это понимала. Ты даже не знала, кто была твоя настоящая мать, но ты уже давно простила его за это. Он был молод и совершил ошибку. По крайней мере, он не бросил тебя. Вдобавок к тому факту, что король Георг был почти на десять лет моложе твоего отца, он на самом деле был ненамного старше тебя, что беспокоило тебя на слишком многих уровнях, чтобы полностью осознать это. — Или, может быть, мне стоит отрезать эти пальчики, пока ты наконец не закричишь? — он продолжал, теперь разговаривая сам с собой, не подозревая о том, какой эффект это произвело на тебя. Или же он делал это специально? — Всё, что угодно, будет лучше, чем это раздражающее ребячество. Ребячество? Ребячество? Приходилось сдерживать себя, чтобы не наброситься на него в тот же миг. — Хотя, думаю, я мог бы просто сообщить старому Уоши, что убил тебя. Это наверняка свело бы его в могилу от беспокойства. Ты сорвалась. — Ты не посмеешь, — твой голос был полон гнева, когда ты развернулась лицом к нему. Широко раскрытые шоколадные глаза смотрели на тебя с удивлением, улыбка растянулась на безупречной коже. — Ах, так она разговаривает! — воскликнул он беззаботно. Сразу захотелось снова замолчать, но бесполезно. Ты уже отдала ему победу. — И зачем ты здесь сегодня? — спросила ты, хотя уже знала ответ. Это то, за чем он приходил каждый день. Как у короля, ты могла бы предположить, что у него должен был быть плотный график, но каким-то образом он каждый божий день находил время, чтобы приставать к тебе с одним и тем же. — О, ты уже знаешь, дорогая. Так почему бы не облегчить задачу нам обоим? — Я не стану для тебя шпионом, — пробормотала ты монотонно. Ты повторяла эти слова так много раз, что это стало твоей второй натурой. — Я не стану проституткой или чем-то в этом роде. Я определённо не дам тебе никакой информации относительно планов моего отца на войну… — …и я не уступлю ни одному из твоих желаний, — закончил он за тебя, закатывая глаза и откидывая голову назад, принимая более удобное положение, в котором он всё ещё мог видеть твоё лицо. — Всё это я уже знаю. Тогда для чего же ты нужна? Ты замолчала. Игривость полностью исчезла из его тона на последнем предложении, его глаза загорелись чем-то гипнотическим, жутким и опасным, обрушившись на тебя так внезапно, что ты замерла на месте. Ты была уверена, что тебя вот-вот приговорят к смертной казни прямо здесь и сейчас, но потом он снова стал собой, чудовище куда-то исчезло и улыбка осветила его лицо, образовав крошечные ямочки на щеках и морщинки вокруг глаз. — Я просто играюсь с тобой! — сказал он, вставая с простыней и грубо похлопывая тебя по спине. Ты вздрогнула от прикосновения, решив сегодня поусерднее вымыться в ванне. — Надеюсь, завтра ты передумаешь! Даже у моего терпения есть предел. Тебе была дана возможность воочию узнать о безумии, которое скрывалось под маской игривости и жизнерадостности, когда в его взгляде мелькнуло что-то хищное, прежде чем он буквально выскочил из комнаты, напевая себе под нос какую-то запоминающуюся мелодию. Ты сползла по стене, как только он ушёл. Твоя маска исчезла, когда ты закрыла лицо руками. Трясущийся вздох сорвался с твоего рта, когда ты вздрогнула, закусив губу, чтобы предотвратить надвигающийся натиск влаги, наполнившей глаза. Папа, пожалуйста, приезжай быстрее.***
Дверь открылась. Ты пристально посмотрела на недавнюю отметку. 130. — Ты сегодня рано. Почему? Надоело терроризировать невинных людей? — тебя спокойно могли убить за твой разговор с такой важной фигурой, но ты знала, что он не причинит тебе вреда, и, честно говоря, тебе было всё равно. Ты знала, что нужна ему в качестве выкупа. Ответа не последовало, и ты в замешательстве обернулась как раз вовремя, когда он обнял тебя. Паника вспыхнула внутри тебя, и только усилилась, когда он потащил тебя на кровать. Ты отчаянно пинала его, предполагая худшее. Нет-нет, ты не была готова, ты не годилась для этого, он не может отнять это у тебя, ты не позволишь ему… Затем возникло замешательство, поскольку он не прикасался к тебе никакими извращёнными прикосновениями, просто крепко держал тебя в своих объятиях и зарылся головой в твои волосы. Тихое, но прерывистое дыхание говорило тебе о том, что он не спит, но ты не осмеливалась пошевелиться, чтобы не потревожить его. Ты и раньше была свидетелем его абсолютного безумия, и тебе совершенно не хотелось быть этому причиной. Но зачем он это делал? Была ли это ещё одна тактика? Но тогда почему его трясло? Поэтому ты оставалась неподвижной, хоть и очень внимательной, пока он полностью не расслабился рядом с тобой и его дыхание не выровнялось. Вопреки всему, чем ты была, ты позволила ему обнять себя, игнорируя волны отвращения, прокатывающиеся по твоей коже. Ты рассеянно посмотрела на ножницы на туалетном столике. Ты могла бы легко выскользнуть из его объятий и заколоть его прежде, чем кто-либо узнает. Отнять жизнь у человека, который разрушил твою. Эта мысль промелькнула у тебя в голове ещё раз, прежде чем ты проигнорировала её. Не сейчас. Ты не только думала, что у тебя не будет возможности на самом деле заставить себя совершить этот поступок, но и убийство кого-то во сне было, вероятно, самым трусливым из всех трусливых поступков. «Имеет ли значение трусость, когда ты пленница?» — голос соблазнительно прошептал из тёмной бездны твоего разума. Ты быстро заткнула его. Ты не была таким человеком. Только позже, когда ты снова осталась одна, не получив ни слова от короля, ты узнала, что произошло. За твоей дверью раздавались приглушённые разговоры между слугами и знатью. Больная и слабая мать короля в конце концов умерла во сне от рака гортани. Ты не знала, как себя чувствовать. С одной стороны, ты абсолютно не хотела испытывать никаких угрызений совести или жалости по отношению к Георгу. Но, с другой стороны, тебя гораздо больше беспокоило, почему он пришёл за утешением именно к тебе. Почему ты? Разве ты не была простой пленницей? Заложницей? Потом ты вспомнила прошедшие дни. Каждый день. Он навещал тебя каждый божий день. Тебе было невыносимо признавать это, но ты даже успела привыкнуть к его визитам и стала ожидать их с некоторым нетерпением. (Только представив, как вырываешь эти красивые глаза из его черепа). Должно быть, в какой-то момент он тоже привязался к тебе. Могла ли у него возникнуть к тебе… симпатия? Мысль была такой нелепой, но факты доказывали обратное. И если так… если так… Ты медленно улыбнулась своему отражению в зеркале. Может быть, ты больше не была обычной заложницей.***
Он продолжал приходить. Всё раньше и раньше с каждым днём. Ты не слишком быстро изменила своё отношение к нему, зная, что тебе нужно придумывать свой план медленно, чтобы не вызвать никаких подозрений. И тем не менее ты медленно меняла правила игры. Ты начала смотреть на него, когда он входил в комнату, вместо того чтобы игнорировать. Ты позволяла своей руке «случайно» коснуться его. Ты постаралась выглядеть презентабельно, когда он приходил. Ты даже немного опустила свою маску, чтобы позволить себе один раз по-настоящему улыбнуться ему. И ты почувствовала, как он начинает превращаться в пластилин в твоих руках. Ты думала, что твой отец гордился бы тобой. За то, так хорошо ты обманула врага. (Или же нет? Позволять себе так легко манипулировать другим?) И в одну роковую ночь, когда Георг был уставшим, и у него был тяжёлый день, и твои глаза так ярко сияли в свете свечи… Ты ничего не сделала, когда его губы прижались к твоим, просто сжала ладонь в кулак, а другой нежно коснулась его щеки. Закинуть наживку, подождать и подсечь. Вы успешно поменялись ролями. Ты держала его под таким же контролем, как он думал, что всё ещё держит тебя. Это действительно было забавно. Ты начала думать о способах побега. Тебе потребовалось так много времени, чтобы заставить его доверять тебе, но, может быть, ещё несколько месяцев, и он позволит тебе выйти на улицу, и тогда ты сможешь начать строить планы по возвращению домой. Дом. Это слово казалось таким далёким и в то же время таким близким. Америка, жди меня.***
Однажды вечером ты сидела, откинувшись на подголовник кровати, голова Георга лежала у тебя на плече, в комнате было тихо. Это был тот редкий случай, когда на нём не было обычного королевского парика, и его мягкие каштановые кудри касались твоей щеки. По твоему мнению, так он выглядел намного лучше. Не то чтобы тебя это волновало. — Т/И? — Ммм? Его глаза смотрели в пустоту, как будто он видел что-то, чего не видела ты. — Зачем ты это делаешь? На минуту ты почувствовала, как страх сковывает твоё тело. Он ведь не раскусил тебя, да? Ты заставила себя успокоиться. — Делаю что? — Всё это, — теперь он внимательно смотрел тебе в глаза, словно пытался увидеть саму твою душу. — Я думал, ты согласилась на это, чтобы попросить меня о чём-то или попытаться ухватиться за свою свободу, но ты не сделала ничего подобного. Чего ты надеешься добиться? Должно быть, он действительно устал, раз выкладывал тебе всё начистоту. Хотелось надеяться, что утром он не вспомнит об этом разговоре. — Нужно ли мне чего-то добиваться? «Отвечай вопросом на вопрос, — прозвучал в твоём сознании голос отца. — Никогда не позволяй увидеть твою слабость». — Думаю, да, — его шёлковый голос прозвучал над твоим ухом, заставив тебя ослабить бдительность гораздо сильнее, чем хотелось бы. — Если только ты не настолько глупа, чтобы проникнуться романтическими чувствами к своему похитителю. — Что ж, тогда я скажу тебе то же самое, — возразила ты. — Как человек может испытывать такие чувства к своей пленнице? — Туше! — рассмеялся он, прежде чем вновь обрести спокойствие. Ты забеспокоилась. Он никогда раньше не был таким сознательным. Было ли что-то действительно не так? — Я никогда не отпущу тебя, — внезапно сказал он. Ты моргнула, но не ничего ответила. Его хватка на твоей руке стала немного крепче. — Моя милая, покорная леди. Ты не смогла сдержать непреклонного хмурого взгляда и скривила свои губы. Покорная, так он тебя назвал? — Нет, не совсем так, — поправил он себя, наблюдая за изменением твоего лица, за тем, как неуверенно нахмурились твои брови. — В тебе есть огонь. И немного интеллекта. Ты самая странная женщина, которую я когда-либо встречал. Ты уставилась на него в ответ, лишившись дара речи от его пристального взгляда. И впервые ты обнаружила, что сама наклонилась вперёд, когда он накрыл твои губы своими, углубляя объятия, пока ты не стала горячей от страсти и бессмыслия, когда он прижал тебя к матрасу.***
Раздался стук в дверь. — Георг, — сразу же сказала ты. — Ты… Но вместо него там стоял незнакомый мужчина с самодовольной улыбкой на лице. Ты откашлялась после того, как удивлённо рассмотрела его. — Ах, добрый день, — сказал мужчина глубоким зычным голосом, морщинки вокруг его глаз выдавали, как часто он улыбался. В этих глазах был какой-то огонёк, когда он шёл к тебе, его шаги были размеренными, а спина прямой. В руках он держал мерную ленту. — Я всего лишь Ваш новый портной, мадам. Прошу, ослабьте Вашу бдительность. Ты смутно задавалась вопросом, что случилось с другой женщиной, но кивнула, расслабляя напряжённые плечи. Он был нежен, когда поднял твои руки и обернул ленту вокруг твоей талии и вдоль рук. Когда он приподнял твои волосы, чтобы обернуть ленту вокруг твоей шеи, он снова заговорил. — Могу я спросить, Ваше имя, мисс? — Т/И, — тихо ответила ты. — Очаровательно, — он сделал тебе комплимент, и это ни в коей мере не было издевательским, а совершенно искренним. — Спасибо, — от этого жеста твоя шея и щёки залились румянцем. — Почему именно это имя? — Мой… отец сказал, что это было первое, что пришло ему в голову, когда он впервые посмотрел в мои глаза, — пробормотала ты, а твоё настроение внезапно ухудшилось. Он хмыкнул. — Интересно. Хотя я и уверен, что Вашингтону не понравилось бы, если бы ты говорила об этом так удручённо. Ты напряглась. — Что? Ты попыталась вырваться от этого мужчины, но его хватка на твоём плече усилилась, так что тебе не удало — и даже так в его прикосновении чувствовалось нежность. — Я имею в виду именно то, что сказал, — затем его голос стал ещё ниже, и он начал шептать тебе на ухо, продолжая смотреть на тебя как на незнакомку, словно только снимал с тебя мерки. — Твой отец послал за тобой. Я оставлю дверь открытой, когда буду уходить, и ты должна следовать моим инструкциям. Ты кивнула, сбитая с толку, но также чувствуя, как надежда зарождается в твоей груди. — Хорошо. Сначала иди налево и пройди примерно пятнадцать метров, прежде чем повернуть направо, а затем сразу же снова направо. Ты столкнёшься с мужчиной, которой притворяется пекарем, и он выведет тебя из замка в гавань, где ждёт корабль, чтобы отвезти обратно на материк. Держи голову опущенной, а лицо прикрытым. Иди так, как будто у тебя есть цель, но не выделяйся. Ты смогла только снова кивнуть, ошеломлённая, но запомнившая в памяти каждое его слово. — Да, и ещё, — он выпрямился, вешая мерную ленту себе на шею. Он подмигнул тебе, и дерзкая ухмылка появилась на его красивом лице. — Удачи. Он уже было направился к двери, но ты остановила его. —П-подожди! — окрикнула ты. Он остановился, и ты запнулась. — Могу я узнать Ваше имя? Он на секунду задумался, прежде чем ухмыльнуться. — Маллиган. Геркулес Маллиган. А теперь поторопись, Т/И Вашингтон. С этими словами он покинул твою комнату, словно его здесь никогда и не было, ступая по коридору легко и беззвучно. Ты стояла там, наблюдая за действительно открытой дверью, и твои мысли мчались с бешеной скоростью. Портной, шпионивший за британским правительством? Было ли это уловкой? Может быть Георг решил проверить, убежишь ли ты, если представится такая возможность? Или это было на самом деле? Тебя действительно пришли спасти? Ты ещё несколько секунд раздумывала над этой идеей, но с каждой секундой, что ты смотрела на полоску света, проникающую из открытой двери, которая манила тебя всё сильнее… Ты сделала свой выбор. И с этим ты выскользнула за дверь.***
— Вы готовы, мадам? Ты подпрыгнула от неожиданности. — Что? Ах, да… Псевдо-пекарь протянул руку, морские брызги гавани ударили тебе в нос, а ветер развевал твои волосы. Мужчина уже стоял на борту корабля, но ты всё ещё была на земле. Ты уже поднялась на одну ногу, но внезапно была сбита с толку, когда остановилась неожиданно для себя. Чего ты ждала? Разве это не была свобода? Карие глаза и детская улыбка, как он вприпрыжку выходит из комнаты. Нет. Нет. Ты не… ты не могла… «Пожалуйста, нет, — подумала ты. — Я никак не могла…» Запах его кожи, ладана и мяты, ощущение его губ на твоих. Тебе хотелось рвать на себе волосы. Нет. Этого не происходило. Ты винила солёный воздух в том, что у тебя слезились глаза, когда ты взяла за руку своего помощника и поднялся на корабль. Ты винила раскачивание лодки и морскую болезнь в том, как бешено колотилось твоё сердце по мере того, как английская гавань оставалась далеко позади. Ты закрыла глаза и подумала об улыбке своего отца, заглушая всё остальное. Ты собиралась домой.***
— Где она?! Советник поморщился, когда ещё одна ваза разбилась об пол. — Сэр… — Ещё один грохот, на этот раз это стол ударился о стену, сломался и упал на пол. Скатерти были порваны, занавески разорваны в клочья. — Мы можем только предполагать, что она, должно быть, вернулась обратно. Свидетель видел, как она направлялась в сторону гавани с мужчиной в пекарской одежде. Король Георг внезапно стал неестественно спокоен. — Гавань? Она сопротивлялась? Боролась? Советник отступил назад, капля пота стекала по его лбу. — Н-нет, сэр. Наиболее вероятно, что она просто сбежала. В конце концов, она была пленницей. — Сбежала… Она сбежала… — пробормотал король Георг, посмеиваясь. Советник сглотнул, слегка поклонился и, извинившись, поспешил покинуть комнату, справедливо опасаясь, что может поплатиться своей жизнью за то, что сообщил эту новость. Король Георг явно не был в порядке, волосы взлохмачены, корона валялась где-то на полу, а всё его тело сотрясалось от безумного смеха. Образ того, как ты улыбаешься, возвращаясь домой, наслаждаешься своей свободой, словно насмехался над ним. Предательство и гнев всколыхнулись глубоко в его груди, но всё, что он сделал, — это рассмеялся. Его ладонь закрыла лицо, когда он задрожал, теперь уже в полной истерике. — Она сбежала! Смех перешёл в жуткое хихиканье, когда он прислонился к стене, улыбаясь сквозь пальцы. — Т/И… О, Т/И… — В его глазах мелькнул безумный блеск, белые зубы исказили губы в усмешке. — Ты думаешь, что сбежала… Ты прыгнула в объятия своего отца, чувствуя себя заключённой в его крепких объятиях, когда он целовал тебя снова и снова, согревая в своих объятиях. И всё же ты чувствовала себя так, словно что-то было неоконченным, дурные предчувствия всё ещё нависали над тобой как напряжение, от которого ты не могла избавиться. — Это только начало.