Перед бурей

      Комната плыла перед глазами. Каждый глубокий, судорожный вздох делал пламя свечи более резким.        Он был дезориентирован.        Сквозь боль мир медленно приобретал знакомые очертания.        Сознание ускользало от него, звон в ушах уже не отрезвлял.        Как и свет свечи, который сейчас был ярче, теплее, как до этого.        До этого...        Он полагал, что станет сильнее. Мощнее. Разве не в этом была суть ритуала?.. Избавиться от ограничений, обрести силу, позволяющую властвовать над собственной жизнью. Он не хотел быть марионеткой в руках судьбы, он уже давно решил ничего не оставлять на волю случая. Он был силён. В нём было больше силы, чем в двух волшебниках вместе взятых. Он — наследник Слизерина, он был превыше всех их.        Даже смерти.        На полу комнаты, всего в футе от места, где он скорчился, прижав ладонь к ноющей груди в попытке сдержать агонию, лежал его дневник. Для любого другого это была просто бесполезная книга в обложке из потёртой кожи с нацарапанными на ней инициалами «ТМР», с пустыми страницами. Непритязательная. Скучная.        Для Тома она сделалась глотком жизни. От неё веяло магией. Его магией. Она взывала к нему.        Падающие с потолка капли играли заунывную мелодию.        Кап. Кап. Кап. Кап.        Разносилось эхом по комнате.       Было удручающим делом — возвращаться школу после окончания учебного года. Хотя, в конце концов, он знал: оно того стоило. Больше нигде нельзя было проводить такой ритуал. Эти комнаты принадлежали Тому и никому другому. Проводить ритуал здесь казалось ему чем-то правильным.       Он спланировал его заранее, готовность ко всему всегда служила ему утешением.        Он аппарирует в Хогсмид, проскользнёт в замок через один из тайных ходов, избегая случайных встреч в почти пустых залах, и войдёт в Тайную комнату. Всё просто. Для такого человека, как Том, это было почти слишком просто. Это даже не было для него вызовом. А как только за ним закроется комната, он с новыми силами, торжествующе смеясь, примется за ритуал.       Однако сейчас... было просто темно. Сырость просачивалась сквозь одежду, пробирая до костей. Когда он начинал, было не так холодно, он уверен в этом. Мысль о том, чтобы уехать сейчас и вернуться в Лондон, была пугающей. Он не стоял на ногах — пытался встать, первый, второй, третий раз, но сдался.       Дело сделано. Он должен был почувствовать себя сильным, сделав первый шажок на путь к бессмертию, а не уподобиться слабым, дрожащим существам.       Из глотки вырвался яростный звук. Рёв, крик — он не мог сказать наверняка. Звук отразился эхом от стен и, казалось, рокотал ещё несколько часов, прежде чем сойти на нет, пока он лежал там, тяжело дыша. Это принесло ему лишь временное облегчение. Он ненавидел себя за проявленную слабость. Весь смысл ритуала был в том, чтобы взять контроль над собой, чтобы никогда больше не чувствовать себя слабым!       Усилием воли он выровнял дыхание, комната уже не дрожала перед глазами. Это была всего лишь небольшая неудача.        Ему придется провести здесь ночь. Утром станет лучше. Он должен... сейчас он должен отдохнуть.        Он утешал себя тем, что никто и никогда не узнает о том, что у него не нашлось сил даже подняться на ноги, наколдовать одеяло или наложить согревающее, чтобы не сдохнуть от холода.       В конце концов, он растянулся на холодном, влажном полу. В глазах рябило и плясало, вертелось калейдоскопом. Он медленно закрыл веки и наощупь притянул к себе дневник. Магия пела для него. Хоть он и не собирался проверять это, в груди теплилось чувство, что где бы ни находилась книга, он всегда сможет почувствовать её. Найти.       Он прижал дневник к колотящемуся сердцу, к месту, где разрыв в груди болел, как осязаемая рана, и почти ощутил, как кусочек его отныне измученной души пытается вырваться из книги. Он не мог позволить ему этого... хотя, одно его присутствие уже успокаивало.       Постепенно дыхание восстанавливалось, а боль отступала.       Один в комнате, лёжа на холодном, влажном камне, окруженный лишь слабым светом свечи, Том Реддл, прижав к себе книгу, в которой хранилась драгоценная частичка его души, начал медленно погружаться в сон.