Дыши со мной в унисон

Башка с утра раскалывалась не по-детски. Я уже и забыл, когда в последний раз напивался до состояния нестояния. Помню только то, что ноги уже не держали, тело было ватным, а разум затуманенным. Клуб, в который я выбрался ночью в компании Бяши, уж слишком расслаблял и давал ощущение, что в этот день можно делать всё, что душе угодно. Яркие огни, ослеплявшие сразу же, когда ты только переступал порог этого увеселительного заведения, браная стойка с дружелюбным барменом. Уже даже и не припомню, чтобы я что-то заказывал сам, потому что стакан наполнялся сам собой. В клуб решили выбраться впервые, и меня сразу же накрыло. Во все тяжкие, да? Открыв глаза, я ещё несколько минут лежал, уставившись в серый потолок. Почему в памяти не отложилось ни одного воспоминания с этой ночи? Да и каким образом я вообще дошкандыбал до дома в нетрезвом виде. И только ли алкоголь был в моём организме? Резко всплыла картинка того, как кто-то курил что-то странное, то, что не похоже на сигареты. Запах сразу заседал где-то в голове, даже не в носу. До такой степени одурманивало, что я решил затянуться. Тот, кто владел этой неведомой штукой, любезно предложил сделать вдох. Ощущения, которые испытываешь при этом, такие странные, чересчур странные. Надо встать с кровати, а сил нет. Ног не чувствую, потому что стоптал их на танцполе. Музыка долбила по барабанным перепонкам - думал, что уши лопнут от такого громкого звука. Вырисовывалась картинка меня, отжигающего вместе с бокалом какой-то тёмной и горькой жидкости. Виски? Возможно. В таком состоянии я был не один, потому что почти все были словно под чем-то. Люди, растворившись в ночи, решили не сидеть спокойно - в клуб же пришли. Девушки в коротких джинсовых юбках и открытых топах окружали со всех сторон, шли в нападении, желая как можно быстрее заполучить объект внимания. Помнится, я даже танцевал с одной блондинкой. Эта размалёванная дама не выглядела молоденькой - средний возраст, ярко-голубые тени и ядрёная розовая помада дешевили её внешний вид, но она думала, что выглядит на все сто. Вспоминались обрывки фраз. Она в уши заливала, что я ей сразу понравился, как только пришёл, только вот я видел, как она приставала к компании из трёх мужчин. Дешёвое зрелище. Такое же, как и её поведение. Перепих на ночь меня не интересовал, как, впрочем, и любое сторонне действие, но вот в тот момент во мне что-то переклинило. Словно потеряв ориентир, слетев с катушек, я допил тот бокал вискаря и перестал контролировать себя. Сухие и грубые руки коснулись мягкой женской кожи. Неприглядная женская фигура вообще никак не манила, но в тот момент эта дама казалась скучающей, желающей найти компанию. В стельку пьяный и обдолбанный Рома Пятифанов, девятнадцатилетний и неотёсанный пацан, которого боялся родной посёлок, развлекался с неизвестной, надеясь полностью отдаться этой ночи. Всё, что происходит в стенах клуба, там же и остаётся, не так ли? Кто ещё мог узнать о таком? Когда я, чёрт возьми, ещё смогу так оторваться, если не сейчас? Музыка, долбящая по мозгам и ушам, оглушала моментально. Эффектная блондинка крутилась около меня, извивалась и обхватывала руками мою шею. Все эти резкие и пошлые движения говорили о том, что она ищет забавы, ищет безрассудства и веселья на одну ночь. — Тебя как зовут-то? — кукла Барби встала на носочки и как можно ближе прижалась к уху. Голос был каким-то бархатным и довольно приятным. Но она же в стельку пьяная, как можно так чётко и размеренно говорить? — Рома. А... — Меня Аня, — глазки-бусинки блеснули в свете ярких огней. Она будто шутила сейчас. — Что, Рома, смоемся отсюда? Балда ты, Рома. Нужно подняться и пойти выпить воды. Только вот резкий подъём вызвал резкую боль, отдающую прямо в мозг. Казалось, сейчас всё разорвётся нахрен, и от меня останется только тело. Но именно в этот момент ко мне пришло осознание, что я не у себя дома, а в какой-то странной комнате с двумя раскладушками. На соседней спал кто-то, мирно похрапывая. Одеяло у этого сони валялось на полу, а сам он лежал в каких-то стрёмных "парашютах" и носках. Ненавижу такое. Комната с серым потолком и мятными стенами, которые были покрашены будто лет десять назад. Куда же меня черти занесли? Взъерошив отросшие каштановые волосы, протерев глаза, я заприметил стакан воды, стоявший на тумбе. Именно то, что мне нужно. Вселенная решила сжалиться надо мной и дать очнуться от этого ночного кошмара. Глоток прозрачной жидкости был живительным, таким желанным. Я сделал второй, а за три полных глотка осушил стакан. Позаботился же кто-то обо мне. — А я тебя раньше не видела. — Аня с каким-то равнодушием бросила эту фразу, глядя себе под ноги. Мы уже были на улице, вдыхали прохладный весенний воздух. — Тебя будто это заботит, — скрестив руки на груди, я облокотился на стену клуба, потому что ноги уже не держали. Собираясь с силами, я выуживал из себя каждое слово, чтобы не отключиться, — Тебе же плевать на то, видела ли ты меня или нет. Не за долгими знакомствами клубы посещаешь. — Ты грубый, — странная улыбка. Да и Аня эта странная. Всё не могу понять, сколько ей лет. То ли уже двадцатчик стукнул, то ли уже ближе к тридцати. — Какой есть. Не нравится, не разговаривай. — Ты сказал, что я не за знакомствами пришла. Не хочешь, чтобы я говорила - поехали ко мне. Ну и угораздило же. Почему больше ничего не могу вспомнить? Воспоминания будто стопорятся на этом интригующем моменте. Во рту снова сушило. Этого количества воды было недостаточно, чтобы утолить жажду. Человек, лежавший на соседней раскладушке, почесал спину, но больше не шевельнулся. Либо меня подобрал кто-то на улице, либо я сам дошёл до непонятного места ночлега. Глупая же была идея уехать из посёлка в город. Ещё и Бяша приклеился: "Пошли-пошли". Он-то, наверное, приехал домой и сейчас завтракает или дрыхнет, а я вынужден быть здесь. Я заметил, что на теле были одни только трусы. Всё остальное шмотьё было утеряно. Да, очень весёлая ночка выдалась. Пальцы осторожно коснулись живота, проходясь по едва заметным кубикам. Не дрыщ, но и не качок. Надо бы снова начать заниматься, а то, если буду и дальше хлебать всякую гадость, совсем разум потеряю. В эту секунду глаза зацепились за пачку золотой "Явы", которая на столе около кровати "парашютиста". Курить хотелось, а нормальных сигарет не было, но пришлось стрельнуть одну. Чиркнув спичками, коробка которых лежала около пачки, я затянулся. Уж точно сигареты не сравнятся с той дурью, которую мне вчера подсунули. Никогда прежде такое не пробовал. — А ты что куришь? — Аня заглянула мне под джинсовку, из которой я вытаскивал пачку. — Красные "Мальборо", — спичка сразу же подожгла сигарету, и я затянулся. Немного смаковал дым во рту, а потом выдохнул, но так, чтобы новая знакомая стала меньшей заложницей пассивного курения, — Друг привёз. Это для справки. — Из Штатов, значит. Балуешься импортными, — блондинка провела рукой по волосам, но она вылила на них не один баллончик лака. Казалось, что вся эта копна слиплась воедино. Боже, опять эти моменты сегодняшней ночи. Почему я вообще помню эту странную женщину? Рома, чёрт тебя дери, выбрось это из головы, перестань. Забил себе головушку с самого утра, теперь день точно не задастся. Да и сейчас вспомнил запах её резких и слишком пахучих духов... Странное название, тоже не на русском, но вот "Мальборо" я произнести могу, а эту штуку адскую - не в состоянии. Язык заплетается, да и зачем мне нужно удержать в голове название этого резкого парфюма. Сигарета истлела, а мне снова хотелось закрыть глаза и пропасть из этого мира на несколько часов. Чем бы таким заняться? Может быть, поискать одежду и смыться? Но вот вещичек своих я не наблюдаю. Или же разбудить того, кто даёт храпака на соседней раскладушке? Он ли подобрал меня, такого разбитого и убитого в хлам... Мы зашли в какое-то здание, которое напоминало общежитие. Этот коридор не заканчивался. Доски под ногами скрипели, а при каждом шаге коричневая краска, будто только что недавно красили пол, пузырями вздувалась под кроссовками. Загваздаю же я обувку себе. Но вот Аня шла впереди, а подошва её туфель тоже увязала в этой липкой массе. Я чувствовал, как пошатываюсь из стороны в сторону, сил идти уже не было, только вот что-то манило меня идти за этой странной женщиной, которая подцепила меня в клубешнике. Остановившись у комнаты 203, она легонько нажала на ручку, и дверь открылась. Было темно. В нос дал противный и надоедливый запах женских духов, поэтому мне пришлось какое-то время дышать ртом. Девушка стянула с себя ветровку и бросила её на пол. Я уловил взгляд её хищных глаз, сверкавших в темноте. Охотница желала найти жертву, с которой могла бы поразвлечься. — Пошли, тут никого нет, — тёплая ручка переплела наши пальцы. Аня вела меня за собой прямо в комнату, — Можешь сюда лечь. Мягкая раскладушка со скрипом стерпела моё приземление. Я вытянул ноги и понял, что мне маловато длины. Согнув колени, я попытался компенсировать свой высокий рост - было жутко неудобно, но терпимо. В темноте я пытался разглядеть силуэт, который навис надо мной, но всё было тщетно. Глаза будто не хотели фокусироваться на этом объекте, замыливая всё, словно я смотрел на всё через дешёвый объектив. Но тут Аня начала смеяться, плюхнувшись мне на грудь. Она заливалась гоготом, пока я пытался уложить её на кровать, а самому быть сверху. Раздевал её, глупую, пока она не в себе. Топик без бретелек отправился на пол, а руки потянулись к женской груди. Маленькая, будто только-только оформилась, но вот соски уже затвердели. Я чувствовал её дрожь от моих прикосновений - обезбол, который на время возвращал рассудок. Партнёрша, всё еще издавая смешки, потянулась к джинсам, пытаясь справиться с ремнём, но вот только пряжка никак не поддавалась. — Отпусти этой ночью все мои грехи... — Что? — фраза, брошенная просто так, без особого смысла, вызвала у девушки какое-то непонимание, только вот она не могла заглянуть мне в душу, не могла прочувствовать то, что испытываю я, — Сжимай сильнее, мне нравится. Пока она справлялась с джинсами, я перестал чувствовать всю атмосферу, не мог находиться здесь, с ней. Разум и тело отделились друг от друга: первое улетело в другое измерение, а второе осталось в этой бренной реальности. Я улавливал какие-то её движения, понимал, что она стянула нижнее бельё и майку, и я остался абсолютно нагим. Пальцы касались плоти, а потом и ощутилось тепло. То, как горячий язык коснулся меня, вызвало мурашки, и я снова вернулся. Такая разрядка не могла пройти бесследно. Девушка брала всё глубже, а я только и делал, что странно сопел, пытаясь показать ей, что хоть что-то испытываю, но самом деле внутри было пусто. Ты не та, кто мне нужен. Внутри меня снова пусто. Я не помню твоего имени, то, о чём ты просила. Были лишь только я и одиночество. Только ладонь запомнила окружность головы, когда я, в порыве накатившей злости, всё сильнее подталкивал тебя, чтобы ты глубже брала в рот, чтобы ты давилась. Мне не хотелось этого делать, но ещё я не видел смысла отказываться. В конце концов, ничего не заполнило пустоту внутри. И тут, когда я снова задумался, открылась белая входная дверь. — Извиняюсь, я тут чьё-то место занял. Тысяча извинений, только шмотки бы мне мои найти, — протирая глаза, я пытался разглядеть очертания вошедшего человека. — Угораздило же тебя, Ромка, в такую передрягу попасть. Этот родной и до боли знакомый голос, который никогда не покидал моей головы вот уже семь лет. Проморгавшись, я увидел перед собой белобрысого паренька, облокотившегося на шкаф. Знакомые очки с круглыми линзами, глаза цвета чистого океана. Я знал на твоём лице каждую венку, расположение всех родинок на теле, только вот как ты, Тоха, нашёл меня, когда мы затерялись на два года? — Ты как меня нашёл? — удивление сменилось обидой. Я и думать не хотел о том, что мы когда-нибудь встретимся после того, как ты кинул меня в тот момент, когда был так нужен, — И нахера сюда привёл? — А ты хотел, чтобы с утреца пораньше тебя, в пьяном бреду, выдворили на улицу? Мало того, что ты всю свою одежду заляпал, так ещё и меня утянул за собой в это болото тошноты. Брови бывшего друга свелись к переносице, а очки немного сползли. Теперь, когда он так смотрел на меня, казалось, что прожжёт во мне дыру. У тебя, Тоха, была дурацкая привычка закусывать губы. Так вот, ты от неё так и не избавился. Стоял, буравил взглядом, закусил губы и сжал руки в кулаки. Помню, как мы подружились в школе, когда я этого хлюпика защитил от нападок оборзевшего Семёна, который без моего разрешения посмел кого-то задирать. Антон Петров, новенький в шестом "В", заднюю не дал - вмазал ему в рожу, но свиное рыло не отстало от него. Пока я не вмешался, остались бы от Тохи только его окуляры. После этого новенький быстро нашёл поддержку во мне, втесался в доверие. На уроках он блистал умом, а вот после школы я обучал его приёмам самообороны. Даже мой друг Бяша, с которым мы сидели за одной партой, быстро проникся к этому добродушному и наивному мальчишке. Так мы и стали ходить везде втроём. Пока Антон был рядом, никто не смел и пальцем его тронуть. — Где вещи мои? — я сидел на кровати, желая провалиться под землю. Клянусь, что это было самым худшим наказанием. — Сушатся, ещё мокрые, — Антон сел на табуретку, стоявшую около стены. Он рассматривал меня, щурил глаза, а потом, равнодушно отвернувшись, принялся смотреть прямо перед собой, — Хорошо, что ты в женском крыле был, а то проснулся бы не у меня в комнате, а в отделении. — Женском крыле? — Да. Анька тебя завлекла. Точно, Аня. Вот, оказывается, как звали эту блондинку. В голове восстановилась некоторая картинка произошедшего ночного приключения, только вот каким образом я оказался на кровати у бывшего лучшего друга? Этот вопрос и интересовал, и раздражал. — А ты как меня притащил? На себе ли? Дверь распахнулась, и я почувствовал, как чьи-то руки стащили меня с кровати. Девушка резко соскочила с кровати и начала визжать и всплёскивать руками, только вот я совсем не разбирал её слов. Кто-то закинул мою руку себе на плечи и потащил из обители разврата в неизвестном направлении. Глаза закрывались на несколько секунд, а потом снова распахивались, видя мелькавшие белые двери. Потом, через пару мгновений, ощущение прохлады вытащило меня из небытия. Лицо было мокрым, с него стекали капли воды. — Ну как, полегчало? — голос парнишки, сидевшего рядом на полу, заставил меня сконцентрировать внимание на нём, — Наклонись-ка. Помощник направил мою голову в таз. Выворачивало меня, конечно, знатно. На памяти даже нет такого случая, когда я бы напивался до такого состояния. Было это впервые, но явление жуткое и неприятное. А этот спаситель даже и не думал отворачиваться, морщить нос. Он спокойно давал мне воды, а потом протянул горстку таблеток активированного угля. Чередуя процесс питья с обрызгиванием, этот смельчак пытался что-то сказать мне, но я сумел разобрать только своё имя, которое из его уст звучало как-то по-родному. — Так вот, оказывается, кто спас меня сегодня ночью, — горькая улыбка, а затем не менее ироничный смешок. Я посмотрел на Антона, который всё так же глядел в одну точку. Даже головы ко мне не поворачивал, — Чего же ты сейчас даже не смотришь на меня? Так отвратно? — Жалко просто, от этого и не смотрю. Жалость у него ко мне. Такое чувство я не раз получал в свой адрес: когда в детстве отец избивал до потери сознания, и мне приходилось идти в школу с фиолетовыми гематомами - учителя тогда пытались помочь мне, но батя ни в какую не признавал своих ошибок; когда у меня в школе с предметами не ладилось; когда я не от прекрасной жизни начал над другими издеваться. Все жалели меня. Видели во мне слабака, воля к жизни у которого, казалось, отсутствовала. И только ты, Тоха, как мне показалось тогда, не думал, что я жалкий. Раньше я видел в твоих глазах восхищение моим стержнем, видел огоньки, которые горели ярким пламенем. Ты всегда был рядом, а потом просто испарился. Школа закончилась, как и наша дружба, от которой теперь остались горькие воспоминания. — Верни мне вещи, — твёрдо сказал я, поднимаясь с кровати, но резкая головная боль немного остудила пыл. — В мокром собрался шастать по улице? А заболеть не боишься? — Петров тоже встал с табуретки, приближаясь ко мне, но я отшатнулся, — Лежи тут, пока всё не высохнет. Воскресенье же, не торопись. Комменда не нагрянет. — Я сказал, чтобы ты отдал шмотьё, почему не слушаешь? — ярость, которая начинала зарождаться в закромах души, потихоньку начинала выплёскиваться из меня. Сил сдерживаться я уже не видел, ведь вся эта ситуация абсурдна, — Дай мне одеться, и я исчезну из твоей жизни так же, как ты пропал из моей. Стоило последним словам слететь с губ, как белобрысый замер. Глаза перестали моргать, а дыхание прекратилось. Столкнувшись взглядами, мы заглянули в прошлое, в то самое время, когда закончившие школу дети надеялись на жизнь, полную обычных моментов, дарящих удовлетворение. Синяя лента с золотыми буквами "Выпускник" была перекинута через плечо. Серый костюм, на который мне пришлось потратить накопленные деньги, сидел на мне идеально. Вот он, фраер, который вышел покорять сердца. Из пивной банки я сделал глоток, чтобы хоть немного погрузиться в атмосферу праздника, на который так не хотелось идти. Окружающие интересовались моими планами на жизнь, а я с пренебрежением отвечал, что в семнадцать лет мало понимаешь, чего хочешь от этой жизни. Как сейчас выбрать то, чему посвятишь не один год? Думал пойти на работу, чтобы начать зарабатывать нормальные деньги, а то малолеткой оставаться не было желания. Хотелось, чтобы возможные мечты начали сбываться, а не просто существовать в моей голове. Очередной глоток. И я даже не заметил, как ко мне подошёл Антон. Чёрный костюм, галстук, белая отглаженная рубашка. Да уж, пижон тот ещё. Друг вышел из кафешки на улицу, чтобы найти меня, потому что я смылся с празднования - хотел передохнуть от такого скопления людей в одном месте. Тоха пил не алкоголь, а клюквенный морс. Даже шампанского глоток не сделал, до того ему был противен алкоголь. — Опять скрываешься? — друг встал рядом, оперевшись одной рукой о стену, — Это тут я тебя нашёл. А если бы в городе были? — Искал бы меня по городу, — закатное солнце очаровывало, взгляд был прикован к нему, — Ты чего хотел? — Да просто... — видел, что он мялся, всё не знал, как завести разговор. Это напрягало, потому что Антон зачастую не мог выразить свои мысли прямо - всё увиливал и растягивал, — Что дальше будет? — Дальше? Работать пойдём. Ты и я. Бабло копить нужно, чтобы из дыры этой выбраться. Бяшу тоже подключим. Помнишь же про Команду Вольтрона? Обещание давали, что втроём вместе будем до последнего, — стоило мне только сказать это, как Антон резко помрачнел, — И чего ты тут строишь из себя? — Я не планировал работать. В университет поеду, чтобы учиться. Думал, что ты со мной поедешь. Дали бы комнату в общаге, жили бы там и в универ ходили. А потом уже и на работу. Когда бумажка есть об образовании, легче живётся. Ты хотел для нас лучшей жизни, а я привык приспосабливаться к суровым условиям, в которых рос с самого детства. Но тогда я и знать не знал о том, что в груди у тебя нечто большее, чем просто дружба. Ты уехал в августе, оставив письмецо, которое мне передал почтальон. В нём ты писал о том, что давно мечтал уехать из посёлка, чтобы добиться определённых высот. Ты говорил, что хотел бы всегда быть со мной, а я был слишком подвержен стереотипному мышлению для продолжения дружбы, но другой дружбы... Дело в том, что я раньше и понять не мог, что чувствую к тебе. Постоянно слышал от шпаны и других взрослых мужиков, что педики - самый низший сорт. Люди, которые не достойны жить среди нормального общества. А ты не боялся рисковать. Даже как-то звал меня в гости, но я отказался. С того момента ты больше не писал мне, не звонил, а я затаил обиду. Но время шло, и я понял, что ты - самый дорогой человек. — Я не бросал тебя тогда. И никогда не собирался этого делать, потому что... — тут Антон покосился на тело, которое лежало на второй раскладушке. Кажется, мы совсем забыли, что упитанный паренёк, которых похрапывал, всё ещё находился в комнате, — Ты точно хочешь разговаривать здесь? Я мотнул головой, давая отрицательный ответ. Антон, открыв шкаф, кинул мне в руки свои спортивные штаны, в которые я еле влез. Мы покинули это царство Морфея и отправились куда-то. Я шёл за бывшим другом, который за эти два года успел вытянуться, стать более мускулистым. Теперь его нельзя было обозвать костлявым. Даже через серую футболку отлично проглядывался рельеф спины. А я же щеголял только в одних спортивках, потому что весь верх в его гардеробе, к большому сожалению, был для меня мал. Нас встретила тихая прачечная. — Давай, говори, — Петров резко развернулся, стоило мне подойти к нему ближе. Мы стояли нос к носу, такую близость я ощущал впервые. Даже дрогнул немного, а вот Тоха сохранял своё спокойствие, — Ты так хотел мне несколько минут назад высказать накипевшее. Я слушаю. — Ты бросил всё и уехал. Оставил лишь ничтожную бумажку, содержание которой я выучил наизусть. Знаешь, что там было? Ты хоть помнишь текст, который принёс мне старый дед-почтальон? — А ты помнишь, что я звал тебя с собой? Помнишь, как лелеял мечту о том, что мы будем и учиться, и жить вместе? Думал, что возьмёшься за голову, закончишь университет. Я был готов помогать тебе, а не усугублять ситуацию. — А ты меня спрашивал о том, чего я хочу? — казалось, что голос вот-вот сорвётся, и я буду хриплым слабаком, который не в состоянии высказать ту боль, которая накопилась во мне, — Отец из запоев не выходит, а я бросить его должен? Мне деньги зарабатывать надо, а не книжки твои читать сутками напролёт. — А сам-то ты ничуть не лучше своего отца. Уехал в клуб, напился в стельку, а через девять месяцев прижимал бы к груди ребёнка. Ты хоть вообще понимаешь, что ты делаешь, Рома? По тебе и не скажешь так. Антон замолчал, глядя на меня. Его тяжёлый взгляд сканировал меня, пытаясь понять эмоциональное состояние. Конечно, я был в полном бреду, не соображал, но в клуб алкоголиков не записывался. — Ты пропал, а я просто существовал. Остались лишь я и одиночество, которое съедало меня каждый день. Я сутками мучался, пытался взять как можно больше работы, убивал себя и не жалел, потому что нужно было заполнить пустоту внутри себя, — я снова поднял на Антона глаза, мы пересеклись взглядами. Но теперь он не выглядел разозлённым, — Внутри меня было пусто. — Прости. Шесть букв, одно слово. Ты, Антон Петров, продолжал смотреть на меня. Я видел, как ты сдерживал себя, чтобы тут же не броситься обнимать меня, но внутри я был убеждён, что ты бы прямо сейчас ринулся ко мне. Ты делал столько шагов, а я не принимал их, шёл в обратную сторону. Может быть, именно сейчас мне дан шанс, чтобы исправить всю ситуацию? Я наплевал на то, что в эту прачечную мог кто-то зайти. Время будто остановилось, и в этом моменте были только ты и я. Руки прижали тебя за талию ближе к себе, а твоё тяжёлое дыхание я ощущал на своей шее. Осторожно, боясь напугать меня, ты понемногу скреплял руки на моей спине. Я почувствовал, как на плечах начали оставаться мокрые дорожки. Слёзы облегчения и радости. Ты не боялся показывать настоящих и искренних эмоций, всегда был особенным. — Надеюсь, что внутри тебя больше не будет одиночества, Рома Пятифанов. Прачечная теперь хранила наш с тобой секрет, которому я радовался внутри себя. Вещи высохли, я сел на электричку и отправился домой, ожидая следующей недели, когда смогу приехать, чтобы вновь увидеть тебя. Я всё ещё боялся расстояния, боялся, что не выдержу этого. Но поцелуй, что ты оставил у меня на губах перед моим отъездом, давал стимул. Еле дождавшись пятничного вечера, я запрыгнул в электричку, которую дожидался вечность. Снова твоя общага, снова я, но теперь уже трезвый. В комнате не было никого, только ты и я. Одежда сразу же полетела на пол, а раскладушка предательски скрипела. Дыши со мной в унисон, и мы никогда не собьёмся с верного пути