Чувства Кисы

Он не знал, когда наступил тот переломный момент. Может быть, после аукциона, может быть, после турнира в Васюках, а, может быть, уже в дворницкой, в секунду, когда он входил туда и в первый раз видел это пытливое и умное лицо. Выступающие губы, прямой нос, глубокие тёмные глаза и небольшие усики, как у мушкетёра. Как же он мечтал прикоснуться к нему, провести пальцами по носу, усам, губам и внутрь... Великий комбинатор подшучивал над ним, насмешливо произнося свои крылатые фразы. А он, упиваясь этим, слушал, слушал его чудесный голос. -Что вы думаете насчёт "Киса и Ося здесь были"? Я лезу! Остап лезет, а он стоит и смотрит на него. Ося...Оригинально. Хотя, больше ничего придумать было нельзя. Интересно, как ему нравилась такая форма имени в детстве? Но это прозвучало так по-родному, так по-дружески. По-дружески ли? -Остап... - не передать, как долго он готовился произнести это прекрасное имя. Оно не совсем русское, вроде произошло от греческого. Он ни разу ещё не встречал людей с таким именем, и именно это делало его столь загадочным, манящим, ласковым. Остап удивлённо поворачивается к нему, чуть приподнимает бровь. Выражение лица изумлённое, вопросительное. Губы растягиваются в небольшую улыбку. Ипполит Матвеевич задерживает дыхание. -Я... - только сейчас он понимает, что не успел придумать ни вопроса, ни фразы. Он откашливается. -Я...думаю, что бриллианты в этом стуле. В стуле, который сейчас в театре. Интуиция. Остап лениво тыкает палкой в костёр, где печётся картошка, которую каким-то чудом удалось купить у проезжавшего мимо фермера. Потом запрокидывает голову и смотрит на усыпанное звёздами небо. Наверное, высчитывает, сколько им ещё идти. -Вы знаете, Киса, мне кажется, что вы слишком много думаете. Такие умственные упражнения сильно вас истощили. Вы глупеете прямо на глазах. Воробьянинов с досадой закусывает губу. Ну конечно, чего ещё ждать от такого прохвоста? Но его голос...Боже, он бы отдал всё, лишь бы слушать его вечно. -Вы обиделись? - Бендер внезапно прерывает его мысли. - Простите...Конечно, бриллианты там. Даже если не там, у нас всё равно останется сто шансов из ста. Считайте, и так и так выиграли. Он кладёт руку на плечо Ипполиту Матвеевичу и ласково поглаживает. Тот сидит молча, и только сердце его бешено стучит в груди. Остап? Извиняется? Это же...немыслимо? Однако это правда. -Чего вы затихли? Спать хотите? - великий комбинатор отодвигается и вынимает картошку из огня. Внезапно охает, дует на неё, перекладывает из ладони в ладонь. -Чёрт! Горячая! Воробьянинов усмехается. Затем берёт его руки в свои и отбирает картошку. Бендер трясёт кистями в воздухе. -Я что-то задумался, - он замечает пристальный взгляд бывшего предводителя дворянства. - Вот забыл, что огонь, оказывается, греет. Он смеётся и начинает есть. Ипполит Матвеевич - за ним. Вскоре трапеза закончена, и Остап вальяжно разваливается на земле, укладывая голову на колени компаньона. Тот замирает, а в паху невольно собирается кровь. -Вы же не против, Киса? Я уверен, что вам не хочется спать. -Н-нет. Не против, - выдавливает из себя Воробьянинов и, собрав в кулак остатки мужества, кладёт руку ему на грудь, проникая ею под пиджак. Бендер ухмыляется и накрывает его ладонь своей через ткань пиджака. -Вы знаете, Киса, а вы же меня любите, - сонно сообщает Остап через минут 10, перевернувшись на бок и согревая теперь дыханием ширинку Ипполита Матвеевича. Тот испуганно отдёргивает руку, которой прежде перебирал пряди его волос. -Ч-что вы говорите? -Вы любите меня. Это видно, - с этими словами великий комбинатор переплетает свои пальцы с его и устраивает на прошлом месте у себя на голове. -А вы? - с замиранием сердца спрашивает бывший предводитель дворянства и тут же ругает себя за это. -Я? - переспрашивает Остап, и Ипполит Матвеевич чувствует, как он напрягается. -Вы не бойтесь, - еле слышно говорит Воробьянинов. Теперь Бендер смотрит в его глаза. И Ипполит Матвеевич точно знает, что он скажет. -Да. И Воробьянинов нежно целует его. Остап опирается на его плечи и заваливает на себя. -Как же я мечтал об этой минуте, - шепчет бывший предводитель дворянства ему в ухо, посылая тысячи сладких мурашек по всему телу. Бендер выгибается, а руки Ипполита Матвеевича уже аккуратно, но настойчиво лезут под пиджак, гладят грудь и торс через тонкую ткань футболки, приподнимают её и скользят по прохладной коже. Жилета нет. Бендер снял его ещё 2 часа назад. Остап не хрупкий. Совсем не хрупкий. Но у него идеальная фигура. -Ося, - зачем-то говорит Воробьянинов между поцелуями. Бендер усмехается и обнимает его, прижимая к себе сильнее, сокращая пространство между ними. -Что? Ипполит Матвеевич не отвечает. Весь его разум сейчас заполнила любовь к компаньону. На слова сил не осталось. Он осторожно стягивает с него пиджак, потом футболку. Остап ёжится. -Если вы решили прямо тут... -Нет, - Воробьянинов целует его в шею. Великий комбинатор тоже снимает с него пиджак, но его руки бессильно опускаются, когда бывший предводитель дворянства вбирает ртом сосок. -Оохх, ч-чёр-рт...Вы же говорили, что не будете здесь. -Не могу удержаться, - тихо произносит Ипполит Матвеевич, опаляя своим дыханием грудь Бендера. Тот приподнимает голову, думая о перемене ролей, но тут же забывает об этом, когда Воробьянинов приспускает его штаны и прижимается губами к его члену, всё ещё находящемуся под прикрытием белья. -Киса...прошу вас... От такого умоляющего тона тот удивлённо смотрит на Остапа, но сразу понимает причину. Великий комбинатор до неприличия возбуждён. Он кусает губы, вцепляется руками себе в волосы и упирается ими в землю, что очень сильно заводит Воробьянинова. Он не заставляет его долго ждать, устраняет лишнее препятствие и сразу берёт на всю длину, что не так просто, потому что Остап обладает довольно внушительными размерами. Бендер вскрикивает и откидывает голову. Ипполит Матвеевич прочерчивает языком дорожку вниз и посасывает головку. Наконец-то он ощущает его вкус, пробует его, ласкает, на грани боли проводит зубами по стволу. Бендер стонет, стонет громко, так, что бывший предводитель дворянства не узнаёт его. Где этот насмешливый тон? Где это холодное выражение лица, загорающееся в минуты особой борьбы? Всё смешалось, и теперь перед глазами у него пелена, во рту сухо, а во всём теле взрываются фейерверки наслаждения. -Киисаа... - тянет он, снова жалобно постанывая, когда Воробьянинов заглатывает особенно глубоко. Судорога изгибает всё его тело, но Ипполит Матвеевич пережимает основание члена, и Остап недовольно мычит что-то. А аккуратное скольжение рта начинается опять, и опять его орган разрывается от возбуждения, опять эти жаркие губы ласкают его, опять он выгибается, толкаясь глубже... После оглушительного оргазма великий комбинатор лежал на земле, отрешённо глядя на чёрное небо. Воробьянинов положил руку ему на плечо и стал поглаживать, точно так же, как это делал сам Остап. -Вы потрясающе красивы, - он поднимает глаза на Бендера. Тот довольно ухмыляется. -Мне все так говорили. -А у вас было так много любовниц? - как он не старается, его голос звучит обиженно, и Остап смеётся. -Мне всего 28 лет, вы правда думаете, что я такой распутник? -Нет, наверное... -Киса! Вы невыносимый пошляк! Да, я встречал хорошеньких девушек на своём жизненном пути, но, несмотря на то, что они все сходили по мне с ума, я не всем отвечал взаимностью. -Но мне ответили, - Ипполит Матвеевич целует его в уголок глаз. -А вы девушка? -Кто скажет, что я - девушка, пусть первый бросит в меня камень, - цитирует он Бендера. -А вы все фразы мои запоминаете? - Остап кладёт голову ему на грудь, подставляя волосы для поглаживаний. -Не все. Самые интересные. Бендер прикрывает глаза, чуть ли не мурлыча от незатейливых ласк. -Киса... - невнятно бормочет он через некоторое время. -Что? -Вы меня любите? -Да. -А я вас нет... - Ипполиту Матвеевичу кажется, что сердце пропускает довольно сильный удар. -Вам страшно? Не бойтесь, я пошутил...Пошутил. - Остап успокаивающе хлопает ладонью по его бедру. -Когда-нибудь ваши шутки плохо закончатся, - говорит Воробьянинов, восстанавливая дыхание. -Когда-нибудь вы перестанете доверять каждому моему слову. Прошло 5 минут. Потом 10. Потом 15. Бендер давно уснул, и усы его легко щекотали кожу Ипполита Матвеевича, который всё никак не мог поверить, что великий комбинатор, сам великий комбинатор согласился быть с ним. Это же...невероятно, невозможно! -Остап... - произносит он во второй раз. Тот не отвечает. Воробьянинов незаметно для себя засыпает, крепко обняв любимого. Лёд тронулся, господа присяжные заседатели. Лёд тронулся.