«Fires» — forever

Концертный зал согревал всех в этот холодный февральский вечер своим духом и энергией. Но еще больше повысится градус, когда на сцене появятся музыканты. Шведские фанаты были в предвкушении, адреналин в крови заставлял ноги дрожать, а сердце биться сильнее.    — Давай так оставим? — предложил специалист по аппаратуре, пытаясь прикрепить на тонкие брюки Макса модем.    — Я песни наизусть знаю, я похож на электростанцию каждый раз, не попрыгать даже. — выступил Максим, оглядываясь и, замечая привязанный за ногу модем, возмутился, — Я вообще как в кандалах, давай лучше сюда.    Тарасенко указал на внутренний карман своей джинсовки и юноша стал перемещать черную коробочку туда. В этот момент из гримёрку вышла Оливия, Макс стоял прямо в коридоре за кулисами. Стар подошла к мужу, посмотрела за процессом подключения аппаратуры, улыбнулась и, поведя головой, вздохнула.    — Что-то случилось? — спросил Максим, взглянув на девушку.    — Не знаю, нормально все. — ответила Оливия и отвела в сторону свои вьющиеся волосы. Она выглядела уставшей, но во время беременности частенько приходилось переносить такое состояние на ногах, сколько бы Макс не пытался оградить от этого свою гиперответственную жену, она все равно шла напролом. Стар была уже на седьмом месяце, за барабаны последний раз садилась в октябре прошлого года, а сейчас вооружилась кое-чем поинтереснее — бас-гитарой. Уж очень давно хотелось девушке ее освоить, и беременность, как ей показалось, тем более проходящая так легко, была отличным поводом постичь что-то новое. Уже сейчас она играла сложные комбинации, знала все аккорды и ловко их перебирала, и ее удивительная способность к обучению помогла и здесь.    На сцене, чтобы играть, Оливия носила специальный бандаж, вот только гораздо меньшего размера, чем положено на ее сроке. Нет, она не идиотка, которая утягивает живот, вредя своему ребенку, просто размер самого ребенка был меньше, чем положено на тридцать второй неделе. Молодую пару обеспокоило это, но врачи успокаивали их, ссылаясь на миниатюрность матери и не шибко широкий стан отца. Поэтому будущие родители немного успокоились.    Явился Марк, он вышел из гримёрку, где по-английски пытался объяснить работникам сцены не трогать личные вещи гостей. Завидев Макса и Лив, он подошел к ним и заговорил забавным тоном: — Не поверите, кого на входе встретил.    — Кого? — спросила Оливия, оглядываясь на Томкина и ухмыляясь с интригой.    — Женьку Португалина. — ответил Марк, склонив голову вперед.    Переглянувшись с женой, Тарасенко рассмеялся, поглядев на продюсера, поднял брови и сказал: — Я ему лично билет отдал так-то. Кстати, пойду-ка встречусь, и не надо мне ничего говорить!     На танцпол начали впускать людей, их было большое множество, и Женя, смотрящий на это с балкона, где было не очень много народу, удивлялся. Понятное дело, он бывал на концертах, но редко видел все именно с такого ракурса, а не из-за кулис на сцене. Он, оперевшись на перила, с увлечением наблюдал за толпой, какая она разная и как она ждет появления кумиров. Внезапно охватило Евгения необъяснимое чувство. То ли тоска, то ли радость, но ни в коем случае не зависть. Он, глядя на публику, погружался в воспоминания, когда-то и аплодисменты, и возгласы относились и к нему, но Женя сам отказался от этого, парируя, что он «вырос из этого».    Играла приятная музыка, развлекающая толпу в ожидании, Женя заслушался и не заметил, как возле него оказался никто иной как Макс. На лице обоих сразу появилась улыбка, Евгений отстал от перил и подал другу руку. Они сцепились в рукопожатии и обнялись.    — Рад тебя видеть. — сказал Максим, отстранившись от друга, — У Шурки дела?    — Дела, работа. — качнув плечами, ответил Женя, всунув руки в карманы.    Макс закивал и усмехнулся: — Бизнесмены они такие... Посидим после концерта где-нибудь? Может, и Шура к нам присоединится, да?    Португалин с удовольствием согласился и оглянулся на сцену. Перед ней было много народу, всякого, и это радовало его.    — Лив просила передать привет. — сказал с легкой улыбкой Макс, положив руку на плечо друга, видя как тот завис, глядя вниз.    — Ей тоже. — Женя улыбнулся, повернулся к Максиму и оглянулся. Народу на балконе становилось все больше, и Макс сразу уловил, что стоит уйти, иначе фанаты правда помрут от сердечного приступа, увидев кумира.    — Ладно, я пошел, скоро начинаем. — сказал Тарасенко.    — Удачи! — ответил ему Евгений, пожал руку, и Макс ушел, а Женя вернулся к перилам и стал любоваться самым лучшим зрелищем — местом единения поклонников и кумиров.    Фоновая музыка стихла. Приятно волнующая тишина охватила публику, по шее бежали мурашки, а глаза горели. Сейчас люди испытывают самые искренние эмоции, какие только могут быть в их жизни, и очень нравилось чувствовать себя в обществе, в единстве со всем, что вокруг тебя. Тишина растворилась вместе с дребезжащими тарелками. Словно шестым чувством Женя понял, что это за песня, ему в голову ударили воспоминания, как он сам играл её. Эти движения, такты, были частью его души.    Сцена залилась темнотой и сквозь эту темноту протянулся тонкий белый луч. Загудели колонки, замелькал стробоскоп, и публика с восторгом встретила появившегося перед ними певца.    Макс выглядел самым счастливым человеком, по крайней мере в представлении Жени и, не смея отставать от других, он поддержал аплодисменты.    — Я плохо распинаюсь по-шведски, — сказал Максим по-русски и тут же слегка провел рукой по щеке, имитируя пощечину, — Много здесь русских, ребят?    В аплодисментах и свистах рассыпался почти весь зал, это были русские, эмигрировавшие в Швецию, либо русскоговорящие. Женя вошел в их число.    — А всем шведам я могу сказать «välkomna»! — вступилась Стар, подойдя к мужу и выхватив у него микрофон, и засмеялась, — Я надеюсь, с произношением у меня все не так плохо, я тренировалась!   Зал поддержал Лив, они снова захлопали. Евгений с одобрением посмотрел на сцену, все-таки, он стал практически носителем этого языка, и никогда бы он сам его не выучил, если бы не муж с педагогическими задатками.    — Ну что ж, всем добро пожаловать! — провозгласил Макс, когда микрофон снова оказался у него, и развел руками, — Мы начинаем шоу!!    Оливия вооружилась гитарой, с ней она смотрелась очень гармонично, даже при том, что в высоту эта самая гитара была совсем немного меньше самой Лив, Максим отошел вглубь сцены и, когда снова заиграли мелодии песни, он вступил с вокалом. Его профессионализму никогда не было сомнения, пусть Тарасенко не доучился в музыкальной школе, но у него всегда был талант и желание, а если коих не имеется, то ты хоть семь раз окончи эту музыкальную школу, ничего путного не выйдет.    Зал подпевал ему, все кружилось в суматошном танце, голова гудела и хотелось полностью раствориться в этом месте, как клочок маленьких, ни на что не влияющих частиц. Здесь все чувствовали себя хорошо, а для человека место, где он может забыть о проблемах и оторваться по полной, это самое важное. Оглядываясь по сторонам, Макс не останавливался, игрался с голосом, ощущал полную свободу, просто наслаждался, поглядывая на жену, что тоже была его смыслом, мотивацией и вдохновением.    Оливия играла, ловко перебирая пальцами по грифу, и обронила медиатор, ее рука вдруг перестала ее слушаться, но Стар пришла в себя и потянулась в карман за новым, подыгрывая слегка онемевшими пальцами. В один момент ее тело пробила боль, как ток по проводам, в глазах все помутнело, расплылось, и последнее, что она услышала, это треск тарелок позади. Оливия упала в обморок, не успев опереться на стоящий сзади стул.    Зал рассыпался в переживании. Макс, оставив микрофон на полу, бросился к супруге со всех ног. Тарасенко был до ужаса напуган, отведя волосы девушки с лица, он заметил яркие синяки под ее прекрасными глазами и очень бледное выражение. Весь концертный зал тут же замолк.    Дозвались врачей, они вышли из-за кулис, подняли Стар на носилки и унесли со сцены прочь. Паника охватила Максима с головой, он, не смея даже взглянуть в зал, практически сразу сорвался за фельдшерами.    Женя, видя это все, был напуган не меньше, он не задумывался, он просто отцепился от перил балкона и ускоренным шагом направился к лестнице, которая могла привести его к кулисам.    — Да что происходит вообще?! — воскликнул Марк, увидев как перед его носом уносят на носилках бедную Оливию. Сразу же он столкнулся с Максом, что с большим трудом догонял врачей. Не терпя объяснений, Максим махнул в сторону продюсера рукой и кинулся через чёрный ход на улицу, где температура была не выше нуля градусов. Женя без труда нашел Тарасенко и тут же его окликнул. Макс поравнялся с другом около скорой, двери которой без всяких объяснений захлопнулись, и она поехала, врубив мигалки и свет. Максим смотрел ей вслед, не чувствуя ни холода, ни жара, ничего.