A kiss with darkness

Комната, в которой сидели граф и его невеста была погружена в полумрак. Тени, отбрасываемые дрожащими огоньками свечей, плясали на стенах. Пока Элизабет говорила, нервно перебирая руками свои накрученные локоны, он засмотрелся на отбрасываемые предметами длинные тени. Полное освещение зажигать не стали, специально сохраняя интимность обстановки. Сиэль слушал её, но не мог избавиться от внутреннего чувства неспокойствия, желания быстрее покинуть комнату и вернуться в свою привычную обстановку. Атмосфера вокруг смущала его, но он упорно не подавал виду. Она говорила о совершенно бессмысленных вещах, о рутинных подробностях своей жизни, а он не знал, что мог дать ей в ответ, несмотря на унылую видимость поддержания беседы. Сиэль понимал - она говорит, потому что хочет заполнить пустоту молчания между ними, но даже это понимание не облегчало его задачу поддерживать пустой диалог. Лиззи говорила вполголоса, постоянно выискивая глаза Сиэля, а он отводил взгляд. Ее пальцы трепетно и неловко прикоснулись к его ладони в черной перчатке, она невесомо поглаживала острые костяшки. Красивая и наивная, в этом полумраке с мигающим светом и в дорогом платье с рюшами. Вся она — нежность. Нежность и невинная хрупкость, которую хотелось защитить от внешнего мира, не щадящего никого. Сиэль глубоко внутри испытывал теплоту от осознания того, что Элизабет сохраняет этот светлый и открытый взгляд на мир, что он не омрачил её своей тяжестью. Пусть в её жизни всё так и остаётся. Он точно наблюдает за ними, или же занимается рабочей рутиной. Но за время контракта Сиэль научился почти интуитивно ощущать пристальный взгляд Себастьяна и его вездесущий контроль, даже если его не было рядом. Время было позднее, Лиззи нужно скоро возвращаться в свое поместье, и Сиэль ждал этого мгновения с каждой секундой все стремительнее. Нетерпение передавалось в позу и жесты, то бессознательное, что контролировать было сложнее всего. Он заёрзал и почувствовал желание расстегнуть верхние пуговицы на воротнике рубахи, прячущимся под небольшим жабо. Горло сдавливало с самого начала приема. Он представляет, как уже скоро сможет упасть на кровать и забыться во сне. Сон видится самым желанным и высшим наслаждением. Проводя незапланированную встречу, в убыток идет время, которое должно быть потрачено на учебу и работу, и Сиэль уже прикидывает, как построить свой дальнейший график так, чтобы компенсировать выкинутые часы. Внезапно взгляд Элизабет меняется, и она глядит куда-то в ноги, голова опущена, а рука отпускает руку Сиэля и перемещается на кружева платья, начиная смущено перебирать их. Обычно такая мимика у нее либо перед тем, как она заплачет, либо скажет что-то чувственно-сокровенное. — Знаешь, Эстер рассказывала мне, что они с Аланом уже, — тихий голос оборвался посреди предложения, а после еще тише вспыхнул вновь. — Целовались… По взрослому. Она тут же густо покраснела и закрыла себе рот рукой. Собственное смущение сковало и не позволило быстро подобрать нужные слова. Он был обескуражен. О чём она только думает? Сиэль старался не думать о таких вещах, зная, что по законам общества это должно ждать его после свадьбы, до которой он никогда не доживёт. — Прости! Я просто подумала о том что… Лиззи вновь опустила взгляд в пол, будто не решаясь, говорить дальше или нет. — Я думала о том что мы бы тоже могли поцеловаться как взрослые, — она произнесла это еле слышно, после сразу же заглядывая в глаза Сиэля и ища там одобрение. Паника начала нарастать. Сиэль залился пунцовым и тут же стал придумывать, как остановить её и сменить ход беседы. Всё таки ей хватило смелости сказать это и похоже она не была намерена отступать. Почему она так хочет этого? Поцеловаться? Что за глупость, бессмысленное проявление излишней нежности. Разве ей недостаточно их привычного времяпрепровождения? Из мыслей его вырвала приближающаяся к нему Лиззи. Сиэль чувствовал себя в ловушке, он привык, что мог найти выход из многих ситуаций, действуя хитростью или иными уловками, но как найти сиюминутный выход из этой — не знал. — Я просто хочу сделать это сейчас, — голос был полон смущения и искренней, почти детской робости. Он надеялся, что панику в его глазах не успели прочитать. Когда её лицо оказалось совсем близко, а он отстранился корпусом назад, слова отказа почти сорвались с его рта, предрекая последующую за ними бурю. Зелёные глаза были прямо напротив. Внезапно двери в комнату с громким звуком распахиваются, а они в мгновение отлетают друг от друга, как от огня. Себастьян. Как вовремя. Иногда этот демон всё же может принести пользу. — Прошу прощения, — у Себастьяна был крайне самодовольный взгляд, в глазах плясало лукавство и азарт, и Сиэль сразу узнал это выражение. Они с Лиззи оба выглядели так, будто их застали врасплох, заметили за чем-то ужасным и запрещенным. Оба раскрасневшиеся и напуганные. — Мне не хотелось мешать вашему уединению, но не могу не напомнить, юная леди, что ваши родители беспокоятся о вас и желают, чтобы вы прибыли в свое поместье до восьми часов вечера. Боюсь, вам уже пора собираться, чтобы не задерживаться и не разочаровывать их. Это был один из редких моментов, когда Сиэль искренне благодарил Себастьяна за его способность вытаскивать его из самых неловких ситуаций. При этом он злился на себя за то, что не смог предотвратить это сам, и демону пришлось вмешаться. К тому же, эти глаза полные насмешки могли говорить об одном — Себастьяна ох как забавляет вся эта ситуация. А Сиэль ненавидел давать ему поводы потешаться над ним, над его неловкостью и уязвимостью. После этого обычно следуют нравоучения, советы о том, как ему правильнее вести себя в обществе. И всё это от демона! Себастьян часто вытаскивал его из неловких моментов, но также часто он предпочитал не делать этого, отдавая предпочтению собственной забаве в наблюдении за сбитым с толку Сиэлем. Сейчас он решил вмешаться и потребность выяснить, что на это повлияло, ярко вспыхнула внутри. — Ох, точно, я совсем засиделась! — Лиззи засуетилась, встала с софы и оправила подол платья, — Может быть, я переночую здесь? Мы с Сиэлем еще не закончили беседу. Себастьян, перед тем как ответить, оценивающе проследил за реакцией Сиэля. Он же в ответ кинул на демона предупреждающий хмурый взгляд, не терпящий поблажек. — Миледи, боюсь, у Господина еще есть вечерние дела. К тому же, ваша семья расстроится, если вы не вернетесь домой сегодня. Лиззи посмотрела на Сиэля, и её лицо выражало полное расстройство. Одна черта не менялась с годами — заплакать она могла очень легко, достаточно лишь даже легкого импульса. Рядом с Сиэлем всегда было так. Он терялся в такие моменты, но со временем выучил, что успокоить ее можно своим вниманием и заботой, а чтобы этот выплеск эмоций предотвратить — нужно действовать на опережение. Сиэль взял Лиззи за руку, встал напротив нее и улыбнулся. — Мы обязательно продолжим нашу беседу в другой раз, помни, Лиззи, в этом поместье ты всегда желанный гость. Он надеялся, что получилось убедительно. Напряжение и неловкость от того, чем именно закончилась их беседа, витали в воздухе и Себастьян, казалось, упивался им с особым удовольствием. Элизабет смотрела с грустью и сожалением, когда они прощались. Сиэль спокойно выдохнул, его состояние наконец могло вернуться в привычную отстраненную меланхолию, избавляя от нужды изображать из себя что-то. Как только знакомый силуэт удалился, а экипаж стал отъезжать от поместья, Себастьян подключился. — Молодой господин, похоже тонкости будущей супружеской жизни стали настигать вас уже сейчас. — Заткнись! — Сиэль не намеревался терпеть насмешки от демона сейчас, когда он так устал от какого-либо общества. Тонкости супружеской жизни? Его это не ждёт, и знать об этом незачем. Уже сидя в своем кабинете и потирая тыльной стороной ладони уставшие глаза, Сиэль снова столкнулся с этим. — Господин, могу я поинтересоваться? — чай опускется с подноса на стол с деликатным звоном, умелые пальцы в белых перчатках исчезают из поля зрения, и только после этого Сиэль медленно поднимает взгляд на Себастьяна. И Себастьян выглядит излишне заинтригованным. Такой вид у него бывает когда он что-то задумал. В душе Сиэль смеется от того, как демон очевиден в своих замыслах. Прочитать его мотивы легче, чем он себе возомнил. Посмотрев ему в глаза и показав, что он слушает вопрос, Сиэль тут же пожалел об этом. — Почему вы так испугались, когда ваша невеста хотела поцеловать вас? Возмущение и горячий жар наполнили грудь, ответ вышел эмоциональнее, чем хотелось бы. — Я не испугался. И вообще, в чем причина твоей заинтересованности этой темой? Это абсолютно неважно, — закончив изъясняться, Сиэль потянулся к чашке чая и невольно скосил глаза на поднос в руке Себастьяна, надеясь увидеть там десерт. Он там был. — Настоящий джентельмен должен иметь представление о должном обращении с леди, и вы, как глава семьи Фантомхайв, должны соответствовать этому статусу. Даже если речь идет о подобных вещах. Хватка на дорогом фарфоре усилилась. Раздражение заставило выпалить ответ моментально. — Как это относится к моему статусу? И вообще, Элизабет рано об этом думать. Вся эта ситуация напоминала ему конфуз с танцами. Танцы, или же поцелуи — нет разницы, это бессмысленно для него, но имеет значение для Лиззи. И почему-то для проклятого демона, который акцентирует свое внимание не на тех вещах, на которых нужно, заставляя его смущаться. Неужели Себастьян питается этим отвратительном чувством? Белые пальцы сервируют стол для десерта. Перед ним опускается тарелка с воздушным бисквитом, и он позволяет себе насладиться душистым ароматом. — Может вы просто смутились своей неопытности? Поцелуй — это привычная форма выражения чувств у людей, также как и объятия, только интимнее. Вполне естественно, что леди Элизабет… — Довольно. Я знаю, что это такое, — последнее, что он мог слышать сейчас — рассуждение демона о чувствах людей. Опыт показал, что Себастьян может бесконечно изображать людское поведение, но от этого ближе к понимаю сущности чувств он не станет. — Но… — Ты свободен. Хочу отведать десерт в одиночестве. На лице Себастьяна читалось мимолетное разочарование, которое тут же исчезло, сменившись привычным выражением равнодушия. Он поклонился и вышел из комнаты. Сиэль выдохнул. Этот день длился слишком долго. Ему хотелось скорее лечь в кровать и погрузиться в чтение, но оставшаяся работа с отчетностью компании и ответы на письма требовали его внимания. Недоделанным также оставался подробный рапорт Королеве о завершившемся накануне деле. Но это он оставит на завтра, уповая на то, что новый день избавит его от ненужных мыслей и подарит ясность ума. Когда Себастьян готовил его ко сну — ничего в нем не демонстрировало прежнего настроения. Все было как всегда: движения отточены, а реплики бесстрастны. Это успокоило Сиэля, и когда дверь в его покои закрылась, он погрузился в чтение, подбирая с тумбы книгу в толстом переплете. Прочитав пару страниц, мысли спутались настолько, что суть написанного ускользала от него. Все мысли против его воли возвращались к злополучной теме поцелуя, и его разум стал рисовать странные картины. Что если Элизабет захочет повторить это снова? А зная ее, она непременно захочет. Прервать этот импульс надо было на корню, чтобы не попадать в неловкую ситуацию снова. Он ненавидел чувствовать себя смущенным и уязвимым. Сиэль закрыл глаза и представил себе «тонкости супружеской жизни» как их назвал демон. Пальцы сами потянулись к губам, он бессознательно провел по ним, а после сразу же одернул руку. Он знал, что не доживет до свадьбы, но Себастьян, похоже, думал иначе. Сиэль давно понял, что демон специально оттягивает завершение контракта, находя свою личную выгоду и развлечение во времяпрепровождении с ним. То, что Себастьян был пешкой в его руках было иллюзией, но пока они оба поддерживали ее — его все устраивало. Большего было и не надо. Продолжая путаться в своих скомканных мыслях и злясь на себя за это, Сиэль решил сделать кое-что. Он не мог сопротивляться внезапному всеобъемлющему любопытству, и, ведомый им, он уже искал нужную страницу книги. Нашел. Вот она. Если ему не изменяет память, то здесь находилась развязная и неприличная сцена поцелуя между рыцарем и его дамой, которую он быстро пробежал глазами. Но теперь ему нужно было перечитать это. Внимательно. «Аннабель прижимается к нему всем телом, а Крис запрокидывает ей голову и целует. Сначала нежно, потом со стремительной страстью, заставляя ее вздыхать сквозь сомкнувшиеся губы. Его жадный рот раздвинул ее дрожащие губы, а ловкий язык проник глубже, и они сплели их в горячном вихре нахлынувшей страсти и вожделения. Ее губы на вкус как сильный дурман, как цветущая яблоня в конце весны. Целовались не только они сами — вместе с ними, играючи, переплетались их души. Он неохотно отстраняется от ее губ с влажным причмокиванием, замечая между ними протянувшуюся нить слюны. Мир вокруг расплывается, словно под хмелем, а сердце горит свечой — сначала огонь колышется, а потом разгорается сильнее, сильнее, сильнее…» Сиэль закрыл книгу, беспощадно раскрасневшись. Когда это печатать подобную непристойность и продавать в книжных лавках Лондона стало нормой? Нет, он точно не хотел бы испытать нечто подобное, как он и думал — поцелуи были чем-то бесполезным и отталкивающим, уж точно не приносящим удовольствие. Он вновь прикоснулся к своим губам. Представление о том, что кто-то другой мог бы прикоснуться к ним своими вызывала отвращение. Он окончательно убедился в этом, когда представил, как целуется с Элизабет. Прогнав всё лишнее из головы, Сиэль потушил свечу и упал на подушку, окутавшую своей мягкостью и прохладой. Сон накрыл быстро.

***

Мальчик уснул. Себастьян узнает это размеренное дыхание из тысячи. Ухмылка тут же растянулась по его лицу. Когда его господин спал, Себастьян мог не продолжать разыгрывать роль человека. Материализуясь прямо перед его кроватью, он поднял с прикроватного столика книгу. Он следил за действиями мальчика, когда тот читал, и видел, как он покрылся таким соблазнительным и волнующим румянцем - зрелище настолько редкое, что не узнать, что конкретно вызвало это — было бы преступлением. Себастьян легко определяет страницу — тепло человеческого тела призрачным флёром остаётся на предметах гораздо дольше, чем люди подозревают. Он пролистал все странички, хранившее тепло рук своего господина, и остановился на той, где оно горело сильнее всего. Ему хватило секунды, чтобы прочесть всё содержимое, и он довольно усмехнулся. Как невинно трогательно. Так контрастно с далеко не невинными поступками и чувствами его господина. Так созвучно его душе. При мысли о душе своего господина Себастьян почувствовал невыносимый прилив желания, но наученный постоянным опытом ощущения жажды, начал подавлять его. Глаза вспыхнули красным, а от тела начали едва заметно струйками отходить змеи чёрной сгущающейся энергии. Он быстро укротил в себе этот вырывающийся демонический облик. Он посмотрел на спящего мальчика. Темнота не мешала ему разглядывать каждую деталь в мельчайших подробностях. От мерно вздымающейся груди — до неуловимых движений мышц на умиротворённом лице. Видеть его господина спящим было привычным, но очаровательным каждый раз. Он становился таким человеческим, до безобразия хрупким и уязвимым. От этого осознания смертности всего людского, в том числе и его господина, у Себастьяна внутри поднималось нечто сложное и воодушевляющее. Он существовал бесчисленное количество времени и настолько привык к людским смертям, что едва мог бы задумываться о чём-то подобном, но рядом с мальчиком всё было иначе. Смертность в отношении этого маленького, совсем крошечного и буквально хрустального перед лицом вечности создания, вызывала в Себастьяне трепет и тревогу. Он снял перчатку и коснулся пальцами его тонкой птичьей шеи. Пульс бился так громко, что стучал у него в ушах. Поглаживая её в едва осязаемой ласке, он думал о том, что любое усилие пальцев могло прервать жизнь его господина в эту секунду. Нажать сильнее — кровь тут же хлынет из сонной артерии. И этот организм исчезнет навсегда, как и его душа, которая тут же будет съедена. Возбуждённый трепет разливался по его жилам, когда Себастьян думал об этом. Душа мальчика сводила его с ума, его хрупкость и его абсолютное отсутствие страха смерти — наоборот, он готов был шагнуть к ней в руки, зная, что его имя не просто исчезнет, оно растворится навсегда, не продолжая существовать ни в каком из миров. Что может заставить человека не испытывать страх перед этой пустотой? Он переместил руки с шеи на щёки. Жест был привычным, так как ему не впервой приходилось становиться ночным гостем господина. Единственное время, когда он мог упитаться запахом этой души, что хоть как-то компенсировало первобытный голод. Терпеть его - особый вид удовольствия. Себастьян с усилием оторвал себя от невесомого поглаживания щёк мальчика, вспоминая, как недавно они заливались румянцем. Этот след невинности был таким человечно-упоительным, что он не смог устоять перед соблазном сделать то, что собирался. Люди были унизительно беспомощны в первые секунды своего пробуждения. Конечно, были в прошлом случаи, когда его господин направлял на него пистолет, как только просыпался. Но это лишь доказывало чувство полной дезориентации, которой были подвержены люди в первые мгновения бодрствования. Себастьяну хотелось бы сжать мальчика в своей тьме до хруста костей, впитать его в себя полностью, но вместо этого он наклоняется к нему и видит бледное лицо вблизи. Он снимает перчатку и вплетает пальцы в растрёпанные ото сна волосы, а другой ласкает мягкую щёку. Импульс выпить душу с губ своего господина прямо сейчас становится невыносимо сильным, и Себастьяну нравится испытывать своё собственное терпение. Голубые глаза начинают медленно открываться, сначала расфокусированные, а потом резко осознающие. Он смотрит на него своей дурманящей синевой и пурпурной меткой принадлежности. Обнажённая метка пустила импульс экстаза в сознание Себастьяна, в очередной раз подтверждая абсолютное собственничество относительно мальчика. С губ его господина почти сорвались слова, но Себастьян прикрыл рукой его губы. Нет. Перед приказом или любым другим сопротивлением должно пройти еще несколько мгновений. — Молодой господин, — его голос шептал, вторя окутывающей ночной тишине, — как ваш дворецкий, я не могу позволить, чтобы вы вновь попали в неловкую ситуацию из-за вашей неопытности. Он впитал в себя удивление и негодование своего господина, прежде чем приподнял его за подбородок и упился налитыми кровью губами. О, как они горели, как силён стал аромат души, чувствующийся из самого людского нутра. Он не хотел развращать мальчика — хотя мог бы, как мог бы проделать с любым человеком. Многие его хозяева раньше испытывали к нему плотские желания и приказывали исполнять их, это никогда не было интересным. Разница в том, что его господин никогда не захотел бы этого после пережитого им опыта, а Себастьян, если раньше и мог находить забавным такой вид издевательств, то сейчас — нет. Многое изменилось с начала контракта, его ощущения перетерпели слишком много изменений. Наслаждаться болью мальчика было сладко, но еще слаще было наслаждаться его триумфом. Люди скучны и примитивны в своём желании блуда. Этот поцелуй же был болезненно невинным, являющий собой нечто противоположное людским желаниям вожделения. Хотя, безусловно, оно тут было. Единственное вожделение, знакомое Себастьяну — вожделение души, и в данный момент оно заставляло его глаза под закрытыми веками непроизвольно закатываться. Мальчик не отстранился сразу же, вероятно от удивления. Себастьян впитывал его дыхание, а после, убедившись, что его не собираются оттолкнуть в эту секунду, применил все изученные за своё долгое существование навыки в поцелуях. Он приложил всю нежность, которая была в нём, делая соприкосновение губ призрачным, невесомым, но всё равно ощутимым. Он старался воссоздать тепло и влажность человеческих губ с предельной точностью. Его господин вновь покрылся румянцем, на этот раз таким густым, что покраснели не только его щёки, но и всё лицо. Себастьян внимательно следил за ним из-под опущенных ресниц. После синева и печать контракта спряталась под ресницами, а пухлые губы стали двигаться в ответ. Он отвечал ему. Эта мысль привела Себастьяна в шок, заставляя искренне удивиться. Его господин постоянно действовал не так, как он рассчитывал. Себастьян ожидал, что его сразу оттолкнут, готовился к пощёчине, и среди всех проецируемых им возможных реакций не было этой — чтобы господин ответил на поцелуй. Он ведь даже ничего не знал об этом, а жалкий клочок информации из книжки не мог дать должного представления. Должно быть, воспринял это действительно как урок? Как приобретение навыков? Себастьян подумает об этом позже, а сейчас он настойчивее запустил руку в волосы мальчика и притянул его ближе, заставляя приподняться из полулежащего положения. Другой рукой он обвил тонкую талию, и вновь был удивлён, когда тело его господина двинулось ему навстречу. Себастьян ловил взглядом каждые малейшие изменения в мимике господина, видел чуть сведённые брови и плотно сжатые глаза, а его лицо продолжало оставаться красным. Дыхание мальчика сбилось и участилось — неудивительно, люди не могли управлять им. Себастьян наслаждался каждым сбивчивым вдохом. Он сделал поцелуй более настойчивым, уходя от нежного темпа и переходя в чуть более пылкий, облизнул языком алые губы, имея возможность до конца прочувствовать их вкус. Голова кружилась от этого ощущения, и Себастьян был бесконечно удивлён своей реакции. Конечно, он целовал людей множество раз, чаще всего из-за нужды делать это, но это никогда не представляло для него удовольствия. Не такого, как сейчас. Ему не хотелось жадно впиться в губы своих контракторов, лишь бы сильнее ощутить вкус их души. Его господин пытался вторить его действиям и скромно, так восхищающе неумело пытался повторить их, но отсутствие опыта ярко выделялось, что кружило сознание ещё сильнее. Их языки сплелись и Себастьян осторожно прикасался к скуле и щекам, пока вторая рука обвивалась вокруг талии сильнее, заключая в объятия настойчивее. И вот, этот момент настал. Он ожидал его. Его отталкивают, а большие глаза смотрят на него в паническом ужасе. Но господин ничего не говорит, просто выглядит так, будто видит Себастьяна впервые. Выражение чистого шока и непонимания, осознание того, что он поддался собственному порыву и вот-вот готовая разразиться злость. Прекрасно. Себастьян снова не дал мальчику сказать что-либо, растворяясь в пространстве демоническим образом, хоть у них и было условие, что он будет делать всё по-человечески. Но сейчас в этом не было нужды. Он материализовался в коридоре, облизнул губы и насладился остатками вкуса. Глаза не переставали гореть красным от ощущаемого возбуждения, и он позволил чёрной энергии плясать, отделяясь от него сгустками. Он не мог позволить отдать первый поцелуй и сопутствующие этому чувства господина кому-то другому. Мальчик принадлежал ему, и если ему хотелось питаться его эмоциями — закуской перед основным блюдом — значит, он впитает все. Все его мысли, его налившиеся кровью щеки, его смущённый взгляд — всё его. Он закрыл глаза и представил себе этот смертельный контраст — вид мальчика сейчас, и его вид во время жестоких игр, которые он так любил вести. Игр с Себастьяном в том числе. Его злорадная ухмылка. Всё это питало и разогревало энергию в нём. Событие длилось всего мгновение, как мираж или наваждение, но запомнить его в мельчайших подробностях, чтобы потом прокручивать в памяти было важнейшей задачей. Он шёл размеренным человеческим шагом по длинному коридору, прислушиваясь к комнате господина. Его дыхание было учащённым.

***

Сиэлю снилось это. Ему снился поцелуй, не с кем-то конкретным, а с чем-то эфемерным, неопределённым. Но сон прервался, потому что его насильно вытащили из него. Вокруг была полная темнота, зрение ещё не прорезалось ото сна, но он уже почувствовал рядом с собой присутствие. Очень близкое присутствие, вторгающееся в его личное пространство, напрягающее присутствие. Потом оно обрисовалось знакомыми ощущениями, и в кромешной темноте вырисовалось бледное лицо. Себастьян? Что ему было нужно посреди ночи, неужели он опять кричал во сне и демон решил проверить его? Он не успел обдумать происходящее, не успел спросить, что происходит, и вообще понять что-либо. Он ощутил прикосновение на своём лице, настойчивое прикосновение холодных пальцев без перчаток, как вдруг его губы накрыло нечто тёплое. Ему что-то сказали перед этим, но он не расслышал ни слова. Шок от происходящих действий был слишком сильным, чтобы успеть сориентироваться. Влажное прикосновение к его губам. Мог ли это всё ещё быть сон? Чужие губы на его губах, и это не вызывало резкого отвращения, как ожидалось. Это было…влажно. Губы, прикасавшиеся к нему, были сладкими, они едва ощутимо ласкали его, и внезапно волна удовольствия пронзила его тело. Это точно всё ещё был сон, потому что у Себастьяна не было причин делать то, что сейчас происходило. Это было приятно. Настолько неожиданно приятно, что глаза закрылись сами собой, а губы принялись отвечать, будто бы инстинктивно. Голова закружилась, а ощущения обострились в своей неге, заставляя тело податься на встречу, а мыслям выключиться. Он почувствовал чужие, но такие знакомые руки на своей талии, на своём лице, а губы жгло огнём и нежностью, с которой его целовали. Его целовали? Мысли постепенно стали проникать в голову, осознание происходящего медленно приводило его в шок, смешанный с таким сильным трепетом, что казалось, он порвёт что-то внутри него. В животе нарастало странное ощущение чего-то воздушного, прежде чем он проснулся окончательно. Себастьян целовал его. Осознание этого напугало его, напугало настолько, что ощущалось как пощёчина. Зачем демон делал это? Ради очередной насмешки, чтобы поиздеваться? Он был слишком близко, рука, ласкающая его лицо, и настойчивые губы вызвали панический страх. Полное непонимание происходящего заставили жидкий ужас медленно течь по венам вместе с кровью. Наконец он открыл глаза и отстранился, увидев горящие красные огни на бледном лице перед собой. Время застыло. Всё вокруг перестало существовать, сосредоточившись на этом нечеловеческом лице напротив. Сейчас ясное понимание отсутствия чего-то людского в Себастьяне обжигало кипятком особенно сильно, его лицо из знакомо-комфортного стало казаться зловещим. Он резко оттолкнул его, зная, что не сможет оказать сопротивление, если захочет сделать это. Потому что перед ним была сила, превосходившая его во множество, неизмеримое множество раз. Нить слюны, повисшая между их губами, напомнила о прочтённом перед сном тексте. Огромное, просто невероятное по своим масштабам смущение, в миг сковало его тело. Но, к облегчению Сиэля, силуэт перед ним растворился в ночи так же быстро, как и весь этот момент. Будто ничего и не происходило, будто всё это было сном или иллюзией. Но ведь этого не могло быть, это был не сон. Он упал на кровать и зарылся в одеяла и подушки. Попытки отдышаться не приводили ни к чему хорошему. Рациональность, прорезавшаяся ото сна, требовала мгновенных объяснений. У демона не было причин целовать его, он был настойчив в этой теме вечером, после инцидента с Элизабет, но это настойчивость была обоснована личной забавой Себастьяна, понятной лишь ему одному. Наверняка она продиктована насмешкой над слабостью и робостью Сиэля, демон всегда находил повод ткнуть в это, заострить на этом своё внимание. Он уже давно понял, что Себастьяна отталкивало это и веселило, он просто забавлялся. Так что, скорее всего, произошедшее тоже его забава. Ублюдок. Он не позволит больше играть с его чувствами, он заставит демона ответить. Обязательно, позже, но сейчас ему нужно было восстановить своё дыхание. Пальцы снова прикоснулись к губам. Ещё больше шока принесла мысль о том, что ему понравилось. На секунду он наслаждался этим. Поцелуем с мужчиной, поцелуем с демоном! Это было немыслимо, это было недопустимо. Как это проклятое тело могло льнуть к прикосновениям Себастьяна? Гнев на себя заполнил всё вокруг, и Сиэль с силой сжал одеяло. Ублюдок опять играл с ним самым грязным способом, надругавшись над его достоинством и над его чувствами. Сиэль думал, что давно смирился с этой мыслью и научился существовать, принимая её как должное, как факт того, что такова натура демонов. Это была личина Себастьяна, его поведение никогда не могло стать иным, как бы сильно сознание не пыталось бы очеловечивать его, каждый раз обманываясь безупречной актёрской игрой. Но каждый раз разбивался о реальность снова и снова, как будто его жалкий мозг не был способен усвоить урок раз и навсегда. Прикосновения, которые призрачно всё еще отражались на его коже и горели, вызвали страх. Так нагло нарушенное личное пространство, да еще и в самый уязвимый момент — практически во сне. Если для демона это новая игра, ему придётся понять, что это переходит границы. Он должен был прервать всё это. Почему он поддался? Руки непроизвольно коснулись мест прикосновений, желая их стереть. Нежелательные прикосновения. Насмешка над его достоинством. Ассоциация ворвалась в его голову против воли, откидывая к прошлым страшным воспоминаниям. Тело задрожало, а дыхание вновь сбилось, он постепенно покрывался холодным потом. Злость, страх и ворвавшаяся боль заставили любое желание спать уйти на затворки. Он ненавидел всё вокруг в эту секунду. Мысли о желаемом возмездии и собственной смерти заполнили его сознание. Сиэль хватался за них, как за спасательный круг. До утра сон так и не пришёл.

***

Когда дверь в его покои открылась, а Себастьян вошёл внутрь с завтраком и безмятежным выражением лица, Сиэль подавил в себе желание прогнать его. Он обдумывал всё за эту ночь достаточное количество раз, чтобы наконец вновь обрести самообладание. Он принял горячий чай из рук в белых перчатках и выпил его с бесстрастным выражением лица. Он не проронил ни слова и не позволил ни одной эмоции появиться на лице после всех утренних ритуалов. Лишь после, готовый приняться за работу в своём кабинете, Сиэль подошёл к окну и сказал: — Что бы это ни было, больше никогда не делай так. Это приказ. Себастьян, стоящий возле стола, склонил голову на бок в фальшивом интересе. — О чём это вы? Голос демона звучал так наигранно беззаботно, что Сиэлю захотелось ударить его. Но он не даст ему своих эмоций, пусть Себастьян даже не мечтает. Он обернулся и кинул на него злостный взгляд. — Ты прекрасно знаешь, о чём я. — Ох, господин, я не хотел расстроить вас, - насмешливо. Сиэль снова отвернулся к окну и сложил руки за спиной. Он старался сосредоточиться на виде серого осеннего утра в окне. На жёлтых листьях, плывущих в лужах. От ласкового голоса Себастьяна лицо непроизвольно скривилось. — Леди Элизабет наверняка захочет поцеловать вас снова. Теперь у вас есть необходимые… — Мне нет до этого дела, — Сиэль прикрыл глаза и смягчил тембр своего голоса, — не до чего, кроме мести. Он надеялся, что его взгляд полный угрозы, решимости и уверенности станет точкой для Себастьяна в этом вопросе. Его слова отразились на лице демона расцветающей улыбкой.