Цена оханы

— Ли-и-ило! Нани, устало поднимавшаяся по лестнице, уронила сумку на последней ступеньке и бегом бросилась по коридору. Дверь ее комнаты была распахнута настежь и, конечно же, там мелькали большие синие уши и слышался звонкий девчачий голосок. — Что я вам говорила?! — Нани притормозила на пороге, широко распахнутыми глазами уставившись на то, во что превратилась уютная спальня. А превратилась она в самый настоящий хаос. — Ой, — Лило опасливо закачалась, стоя на прикроватной тумбочке в попытке водрузить спортивный кубок на верхнюю полку. Замер и Стич, до этого яростно мотавший головой и что-то сосредоточенно жевавший. — Что… э-э… обед в холодильнике? Всё было перевернуто вверх дном: ящики открыты, их содержимое вывалено, от подушки остались только пушистые клочки, а главное — повсюду валялись золотые и серебряные медали, победные ленточки и прочие награды. Прямо у двери поблескивала статуэтка серфингистки, которой беспощадно оторвали голову. Нани захотелось расплакаться от обиды. — Я сказала вам не трогать здесь ничего! — прорычала девушка и уверенно подошла к полкам, чтобы снять с тумбочки сестру. — Мы не специально, — оправдывалась Лило. — Стичу просто стали интересны твои медали и… — Отдай сюда, ты… — теперь Нани попыталась разжать неугомонному животному зубы. — Синяя, уродливая коала… Стич удивленно разинул рот и наконец выпустил пожеванную, погнутую медаль, будто бы она была сделана не из металла, а из податливого пластилина. — Он не коала! И он не уродливый! Он собака! — завопила во весь голос Лило. — Нет, он уродливая коала! — закричала в ответ Нани. — Сама ты уродливая коала! — Марш в свою комнату! — Ну и пожалуйста! — Ну и спасибо! Захватив по пути Стича, виновато прижавшего к голове уши, Лило демонстративно захлопнула за собой дверь. Кубок, который она пыталась вернуть на место, закачался и рухнул с высоты. То, что Лило называла собакой, вообще не походило ни на какое земное создание; во всяком случае, проблемы от него случались планетарного масштаба. Если его — а тем более то, что он устраивает — увидят органы опеки, Нани даже убедительно соврать не сможет! Она опустилась на пол, со вздохом подобрав тело и голову статуэтки. Нани ужасно скучала по волнам и плавно качающейся под ногами доске; по соленому ветру, бьющему в лицо; по восхитительному чувству, когда начинаешь съезжать с особенно высокого гребня. Теперь у нее есть только одинокие заплывы в редкие выходные и покрытые слоем пыли кубки и медали. Ну, то есть, были — непонятно, сколько уцелело после нашествия Лило и ее… собаки. Уборка комнаты заняла несколько часов: Нани как раз вешала последнюю найденную медаль, когда сзади раздался тихий скрип двери и легкие шаги. Было понятно, что это Лило, но Нани сделала вид, что не заметила, ожидая, когда девочка заговорит первой. — Нани? — робко позвала она. — Я хотела кое-что спросить… Старшая сестра продолжала возиться с медалями и всем своим видом показывала, что Лило стоило бы извиниться. Но девочка шаркнула ногой, внимательно осмотрела свою босую ступню, а потом произнесла: — Ты ведь бросила это всё из-за нас со Стичем? Нани так резко обернулась, что сама едва не рухнула с тумбочки. — Что? Ну конечно, нет, детка, — она торопливо спрыгнула, тут же забывая свою обиду. — С чего ты это взяла? Мы ведь всё еще катаемся с тобой на досках! Лило вытащила из-за спины сложенный пополам листок и протянула сестре. Та села на краю кровати, взяла бумагу и развернула. Видимо, дети нашли ее, когда разносили комнату — Нани думала, что надежно ее убрала. «Дорогая Нани Пелекаи, — гласили строчки. — Поздравляем! Мы рады сообщить вам, что вы зачислены в Гавайский университет в Маноа. На основании ваших спортивных достижений, мы предлагаем вам стипендию и бесплатное проживание…» — Если бы тебе не пришлось присматривать за мной, — тихо продолжила Лило, — ты сейчас училась бы в университете. Старшая Пелекаи вздохнула, разглядывая приунывшее лицо девочки. И — широко распахнула руки, приглашая ее к объятиям. — Чушь, — веселым голосом заверила, усаживая сестру на колени. — Конечно, я бы никуда не поехала! Мне бы пришлось переселиться на другой остров, и жить в большом и шумном Гонолулу. Ужасно! Представляешь, там не было бы таких красивых пляжей, как здесь. — Правда? — с недоумением переспросила Лило. — Настоящая правда! — Нани крепче обвила девочку руками. — Даже если бы мама с папой были с нами, я бы всё равно осталась дома. Нет ничего важнее оханы, потому что охана… — …это семья, — закончила Лило. — Вот. А какая была бы у меня охана, если бы я так далеко уехала? Лило с подозрительным прищуром задрала голову. — Значит, ты больше не обижаешься? — Не обижаюсь, — Нани улыбнулась, понимая, что никакой другой ответ не принимается. — А можно я тогда возьму один... — Нет. — …кубок, — настойчиво продолжила Лило. — У него всё равно теперь нет ручки. — Нет! — Какая же ты жадная! — А ты бессовестная! …Лежа ночью в постели, когда весь дом Пелекаи наконец погрузился в тишину, Нани повернулась на правый бок и посмотрела на кубок. Даже в темноте были заметны вмятины от зубов. Надо завтра отпроситься с работы и пойти на пляж, сонно подумала девушка. Да, определенно надо пойти на пляж.