Heureux pour toujours.

Белая юбка развевалась от легких порывов ветра, задевая обнаженные колени, посылая по спине множество мурашек, заставляющих слабо передернуть плечами. Ладони сжимали букет полевых цветов настолько крепко, что казалось, будто они являлись последней надеждой, за которую можно было ухватиться. Девушка стояла неподвижно, словно статуя, глядела куда-то вдаль, прожигая глазами бескрайнее поле. Где-то там, на самом краю этого клочка земли стоял небольшой домик. Эсмеральде чудилось, что она была бы готова променять все имеющиеся на то, чтобы просто оказаться на том краю. Может, даже не просто оказаться, а остаться там навсегда, будто это – ее единственное пристанище, где девушка будет в безопасности. Но пышные рукава, сужающиеся на запястьях, молочно-белого платья шептали обратное – здесь она будет счастлива. «Не об этом ли ты мечтала, девушка?» - слышалось на затворах сознания. Цыганка оставалась стоять около невысокой церквушки, находившейся на окраине Парижа. Этот храм оказался единственным согласившимся венчать язычницу. Она обручена с тем, о ком грезилась все это время, она должна быть безмерно счастлива и считать секунды до начала торжества. Но что-то под ребрами больно скреблось, поскуливая, будто Эсмеральда поступает неверно. В грудной клетке билась нерешительность, сокрушаясь оттого, что не может определиться с чувствами. Девушка наконец огляделась по сторонам, замечая, что небосклон начал розоветь, рассеченный острыми лучами закатного солнца. Облака медленно багровели, будто пробитые тысячью клинками. Цыганка не в силах была оторвать взгляд от неба, заливающегося краской. Она простояла так ещё пару секунд, пока лучи не коснулись ее щек, даря ее коже золотистый оттенок. Где-то над ней прокричали птицы, летящие своей дорогой. Все это превращалось в такую замечательную картину, словно та являлась знаком. Но знаком к чему? — У тебя есть ещё минута, моя дорогая, — послышался знакомый голос со спины, принадлежащий никому иному, как Клопену Труйльфу. — Все в порядке? Эсмеральда обернулась, уголки ее губ дернулись в нерешительной улыбке. Клопен, самый близкий, заменивший ей отца, именно он должен будет вести девушку под венец. Почти весь Двор Чудес собрался там, под куполом этой церквушки. Каждый из них ждал, когда же наконец войдёт невесомое создание, облаченное в белоснежное одеяние, с полупрозрачной фатой в волосах. Ждал и Феб своего счастья, которое должно было подлететь к нему, заключить в объятия и не выпускать более никогда. Мужчина скрылся в храме, рассчитывая, что цыганка пойдет следом за ним, дабы наконец начать и не задерживать людей, служащих в этой церкви. Но девушки все не было, это стало вызывать волнения и в без того шумной толпе воров и разбойников, являющихся единственными родными и близкими людьми для Эсмеральды. Все они собрались поглядеть на торжество, порадоваться, спеть песни, танцевать вокруг костров ночь напролет. Солнце сгорало за горизонтом, заливая архитектуру храма розовато-алыми красками, его лучи, подобно мечам, пронзали небеса, облака, птиц и высокую траву. Казалось, будто все на свете сейчас затонет в этом золоте, в этом огненном сиянии. Такие закаты можно повстречать лишь летом, когда жара валит с ног, но когда горящий круг спрячется за горами, дав место полумесяцу, тогда наступит долгожданная прохлада, позволяющая вздохнуть спокойно, полной грудью. Цыганка не появилась под куполом храма ни через минуту, ни через две и ни через пять. Когда обитатели Двора Чудес решили, что случилось что-то ужасное, вышли на улицу, во главе с Фебом Де Шатопером, то увидели в высокой траве силуэт, все отдаляющийся от них, словно птица. Всего пара секунд соображений дали понять, что то была Эсмеральда, сбегающая с собственной свадьбы. Это было несложно определить по оставленным на земле цветам, перевязанным ленточкой. Люди стояли завороженные зрелищем, пока девушка босиком неслась по бесконечно просторному полю, притаптывая зеленую траву и ромашки, усеивающие это пространство. Ее лицо заливало солнце, ей вслед пели дрозды, а душа выпрыгивала из реберной клетки, желая взлететь ввысь от переполняющего ее счастья и радости. Цыганка была уверенна в правильности своих действий, верила, что сейчас ей станет намного спокойнее, чем в объятиях солдатского мундира. Легкие начинало саднить, когда перед глазами стал виднеться домик с деревянной крышей, усыпанный розоватыми лучиками. За открытой калиткой стоял знакомый силуэт священника, спасшего жизнь Эсмеральды. Он все это время смотрел вдаль, в другой конец поля, уже более ни о чем не жалея, смирившись со всем, как вдруг невысокая белая фигурка начала приближаться. По началу Клод Фролло не мог разобрать, что же происходит и что это бежит ему навстречу. Но чем ближе становилась девушка, тем яснее все становилось ему. Цыганка сжимала в ладонях сорванную с растрепанных теперь кудрей фату. Эсмеральда стала чуть замедляться, когда небольшой заборчик оказался совсем близко. Ее лицо озаряла искренняя улыбка, которая появляется обычно когда сердце готово запеть от нескончаемого блаженства. Ноги сами принесли ее к этому месту, а тело само упало в объятия архидьякона, прибывающего до сих пор в замешательстве. Одна его рука сомкнулась на талии танцовщицы, а другая пальцами зарылась в вороные кудри, будто желая убедиться, что все абсолютно реально и это вовсе не сон. Цыганка скрестила руки за шеей Фролло, с благодарностью смотря ввысь, на летящую над ее головой птицу. Девушка шумно дышала, стараясь восстановить дыхание и не расплакаться от бесконечного счастья и радости. Она ощущала, как мужчина стал поглаживать ее по волосам, будто это означало, что теперь он убежден в правдивости происходящего. — Я был уверен, что ты не вернешься, — шепнул священник, улыбаясь. Но люди возвращаются туда, где они по-настоящему любят, где они действительно счастливы. Порой места могут меняться, но оно и к лучшему.