Неделька

Как-то раз Тецуро позвал Яку на их с Кенмой пятничные посиделки. Точнее Яку сам «напросился», пока помогал с английским. А там ночёвка, вещи Куроо на либеро, которые смотрелись слишком… Нормально? А, ну и игнорирование семьёй того факта, что на кухне утром появился ещё один голодный рот. Каждую пятницу такое, ну. И ведь правда, почти каждую. Потому что английский и литература сами себя не сделают. Как не сделают и геометрия с физикой, из-за которых периодически Куроо ночует у Яку у него даже своя пижама там есть! В один из вторников после тренировки Куроо на третьей космической собирался на «свидание», как обозвал выход в свет с Бокуто Кянма. И не заметил, как замялся Яку у выхода. — Так они встречаются? — попадая вещами мимо кармана глубокой сумки, как ни в чём не бывало спрашивает Кенму. — Ага, — Козуме умный. — Теперь каждый вторник, а раньше по пятницам. Яку пару раз моргает, кивает самому себе и улыбается Кенме. Козуме плечами жмёт и делает вид, что не понимает, хотя понимает. У них образовалась традиция: каждую третью субботу месяца вся команда идёт в кино/на концерт (если есть подходящий концерт, а он всегда есть), если позволяет погода, то и в парк аттракционов, потому что сближение, командный дух и вот это всё. В этот раз колесо судьбы усадило Мориске и Тецуро на задние ряды кинотеатра. А ещё Льва и Кенму, но у тех своя атмосфера сонных котов. Им Куроо не мешает, у него другие думы. Он кончиками пальцев проводит по предплечью Яку, усмехается, когда не чувствует и не замечает ответной реакции. Хорошо. Вызов принят. — Ты что делаешь?! — шипит, когда Куроо совсем страх потерял и переплёл их пальцы. — Может пытаюсь тут романтичным быть, а ты всё портишь! — шипит горячо в ухо, прижимая ладонь к груди. — Смотри, мы прям как в клишированном ромкоме! Ещё немного, и будет поцелуй. Яку свободной рукой себе по лбу даёт. Его трясёт от сдерживаемого смеха. И смущения. Тецуро, блять! — Я, — схватив того за капюшон толстовки и нагнув к себе, чуть ли не нос к носу сталкивается с капитаном, — не буду тебя засасывать, пока на экране зомби аппетитно сжирают остатки человечества. — Ты только что разбил все мои голубые мечты, — Куроо не уверен, ему кажется или у Яку глаза совсем чёрные? И нет, это не потому что они в темноте, а на экране зомби уже доел кого-то там. — Иди, поплачь Кенме в плечо, — и щелчок по носу. Куроо так и сделал. Точнее хотел. Но Кянма так мило спал на руке Льва, что Куроо не решился. А ещё до конца сеанса его руку грела маленькая ладошка либеро. И этого вполне хватило, чтоб восстановить душевное равновесие. По понедельникам у них тренировки и план того, что они будут усиленно отрабатывать ближайшую неделю. А ещё по понедельникам Яку гоняет Льва с особой любовью, а Куроо пытается активно тормошить Кенму, чтоб тот был больше в игре, чем в разработке стратегий против очередного босса, которого не завалил за выходные. И каждый раз так случается, что они вчетвером остаются в спортзале допоздна. — Три и пять, Тецуро! — с самодовольной ухмылкой Яку протягивает капитану швабру. — Я не могу! — Можешь и хочешь. — У меня ребёнок потеряется! Ты же знаешь Козуме, — и какого хрена он пропустил пять мячей? Капитан, блин. — Я могу проводить Кенму, — выпалил Лев, пока виновник спора испуганно мяукнул. Куроо уверен, что мяукнул. А ещё он уверен, что Кенма покраснел. И о чём ты там таком думаешь, маленький развратник? — Вот и порешали, — швабра угрожающе кружит над животом и пахом капитана. «Надо было её сразу забрать», — запоздало проносится в голове Куроо, пока Яку продолжает, — иди и исполняй. И всё-таки ему прилетает. Но не шваброй, а даже как-то нежно ладонью по спине между лопаток, когда Яку уходит за второй. С того раза Кенма по понедельникам ездит домой с Львом, а Куроо и Яку после быстрой уборки перекусывают в ближайшем Маке. Третьегодки заказывают пару комбо, и говорят-говорят-говорят… В очередную не предвещающую беды среду Кенма признаётся, что он гей, Лев шикарно целуется, а ещё первогодка очень ловкий. И Куроо не особо хочет знать, что имеет в виду его «ребёнок». И ему, отцу этого негодника, срочно нужно обсудить новость с Мориске. — Почему я? — потому что новости он не удивлён. — Потому что я — осиротевший отец, и мне нужно крепкое плечо, чтобы это пережить. Не каждый день ему тут глаза открывают! А ещё сидеть на скамейке и одновременно висеть на шее Яку очень даже удобно. Тепло, мягко. И Яку, вздохнув, закатив глаза, таки приобнимает за плечи и поглаживает по макушке «травмированного отца». Летний тренировочный лагерь начался с четверга: дружеские матчи с обновлённой Карасуно, старой-доброй Фукуродани и Убугаву туда же, в замес. А ещё добавить жару, перевозбуждённых играми ребят, ноющие мышцы, которые как бы привыкли, но «какого хрена так много игр за раз?»… В общем, адский был четверг. И следующая неделя. А ещё в тот же день Кенма переложил матрасы Куроо и Яку, и тем пришлось спать рядом. И если раньше для всех было нормой, что Кенма и Куроо в обнимку просыпались, то теперь нормы меняются, и матерящийся Мориске, выпутывающийся из длиннющих рук-ног Тецуро, становится чем-то обыденным. А в воскресение Куроо осознал, что был влюблён. Осознание пришло ушатом холодной воды на голову, когда его распинывал Кянма и спрашивал, когда тот свалит, потому что он хотел погулять. Со Львом. А Тецуро хотел бы погулять с Мориске. Пока Кенма прихорашивался (мой мальчик бегает на свидания!), Куроо спустился на кухню. Сделал себе чай и набрал бывшего либеро. — О. Неужели ожил? — насмешливо, будто они вчера не пили на спор, кто больше. — Я тебя люблю, — сюрпая из чашки, кивая подбородком в сторону футболки с музыкальным принтом: Кенма в дверях стоит, выбрать не может. Дожили. Собирает «сына» для выхода в свет. А на том конце молчат. Блять. — Да эт… — Скажешь, что шутка, и я тебя придушу. Яку чем-то шуршит. Кажется, это ширинка вжикнула? И шум воды… — Давай погуляем, Яку? — Одевайся. И голос такой громкий, живой, будто он… — Да развернись ты, идиот. Это было как трусы. Те самые, с названием «Неделька» и тупыми принтами на заднице.