Существо

      

      Донельзя заезженный сценарий.       Молодая семья переезжает в подозрительно дешевый дом, когда-то принадлежавший кому-то давным-давно мертвому, агент по недвижимости всеми способами старается удержать ваше внимание именно на нем, прикрывает собой нежелательные проходы и оправдывает странные звуки. Клянется, что лучше варианта с подобным бюджетом не найти, отцу и матери семейства нравится новое жилье, а сын или дочь, тихие, будто не от мира сего, сразу устраивают забастовку касаемо переезда. Но детей, по обыкновению, никто не слушает. Семья переезжает в подозрительный дом, и с того момента по ночам их начинают беспокоить потусторонние силы.       Глеб был искренним фанатом хоррор фильмов, и окажись в такой ситуации, в любой роли — главы семейства или ребенка, — он бы точно знал что делать. Парень всегда хотел прикоснуться к чему-то потустороннему, даже если оно будет к нему враждебно. Но то, право, всего-то сказки! Здесь, в реальности, он всего-то одинокий, работающий студент, едва находящий время на жизнь.       Новая квартира не вызывала подозрений и того трепета, что возник в нем на первом съемном жилье. Блондин почти закончил университет, пребывая сейчас в середине последнего курса, устроился на новую работу — очередная кофейня недалеко от метро, — и съехал вновь от родителей после серии громких скандалов. Отца не волновало, что сыну всего двадцать один, и что совмещать работу с учебой практически невозможно. Пинок под пятую точку в направлении самостоятельной жизни он получил ещё в восемнадцать лет, с попеременным успехом пытаясь удержаться на плаву в реалиях суровой, самостоятельной жизни.       Обычная однушка. Пластиковые окна, старый гарнитур на кухне и качающийся стол, ковры, доставшиеся точно от бабушки, но такие полезные в февральские заморозки, диван, тумба под пузатый телевизор, соответственно, сам пузатый телевизор и заботливо размещенная в своеобразной нише единственной комнаты кровать, матрац которой точно был покрыт желтыми пятнами, что скрывал под собой плед. Цена не большая, не маленькая, словом — подъемная для студента, повезло, что без различных комиссий и залогов, разве что оплата услуг риэлтора.       Договор они подписывали за кухонным столом, где мужчина в костюме упорно старался сделать вид, что стол совсем не шатается и не мешает ему писать. Мало ли, вдруг мальчишка настолько капризный, что откажется из-за какого-то стола? Но выражение лица риэлтора стало смешить Глеба, от того тот решил нарушить тишину. — Я заметил ещё на пороге, что стол стоит криво, — хмыкнул с улыбкой блондин, заправляя за ухо прядь короткого, едва кудрявого каре. — Не волнуйтесь, руки у меня откуда надо, я починю. Это не проблема. — Ну, знаете ли, — неловко заулыбался мужчина в ответ, как-то резко взмахивая ручкой над свежим договором. — Клиенты разные бывают. У меня, помнится, отказывались из-за больших мелочей. Перестраховка не помешает. — Обман вы называете перестраховкой? — вскидывает вопросительно и как бы удивленно брови он, прижимая кулак к своему подбородку. Но заметив несколько испуганное лицо мужчины, юноша тут же рассмеялся и махнул рукой, которую недавно прижимал к подбородку. — Я же шучу, что вы! Недавно работаете, да? — Сравнительно, — заметно посерьезнев, отвечает мужчина.       Агенту, с первого взгляда, около сорока с небольшим. На фоне студента ему всяко хотелось выглядеть увереннее и мудрее, чем то было на самом деле, от того юмор Глеба его скорее угнетал и может даже унижал, но никак не веселил. Поправив привычно очки на переносице, он внес последние паспортные данные парня и протянул оба экземпляра для подписи. Один — уходит хозяину, что не удосужился почтить своим визитом нового арендатора, другой — Глебу, как подтверждение права проживать в данном жилье.       И обменяв деньги на ключи, риэлтор поспешил удалиться, пожелав всего наилучшего напоследок.       Разумеется, о странностях, что творятся в этой квартире его никто не предупреждал. Ни мужчина в костюме, ни пожилые соседи, а по комнатам не было раскидано никаких записок или останков прошлых жителей. Все выглядело до невозможности скучно и обычно, но сейчас, в преддверии сессии и диплома, это было именно то, что требовалось парню. Тишина, покой и одиночество. С одиночеством, правда, выйдут некоторые трудности.       Свои два с половиной чемодана юноша переместил из родного дома в новое жилье за один вечер, без каких-либо трудностей и чьей-либо помощи. И если бы он собирал свои вещи самостоятельно, без строгого наблюдения родителей, то там бы и вовсе вышло не больше одного чемодана. Пара штанов, футболок, трусов, носков и одна толстовка, ноутбук, кружка, постельное. Все, что требовалось парню для комфортного проживания. Но старшие были непреклонны в желании запихнуть в тесные чемоданчики половину его комнаты.       Первая ночь на новой квартире прошла спокойно. Составляя очередной реферат для противного преподавателя, Глеб, попивая томатный сок, не замечал каких-либо необычных явлений. Может быть, потому что их не было? А может потому, что «явления» сейчас сами к нему присматривались, изучали и наблюдали за своей новой жертвой, скрываясь по темным, пыльным углам. Явление, правда, было всего одно, и ему явно понравился новый сожитель.       Уснув под какое-то рандомное аниме из предложенных сайтом, Глеб чуть не проспал университет, едва открыв глаза по последнему будильнику. Сонный, растрепанный, он тут же подорвался с застеленной кровати. Машинально напялил на себя то, что попалось под руку, собрал сумку через плечо и выскочил из дома, громко хлопнув дверью и провернув ключ в замке, он оставил «явление» вновь наедине с самим собой.       Оно едва ли проявляло себя последующую неделю. Вещи оно не передвигало, и не по причине невозможности, а по банальному нежеланию. Существо умело уважать чужие порядки и правила, и даже оставленный на сто лет чай оно не трогало, несмотря на чистоплотность. Полагаю, прозвучало странно. Чистоплотное существо? Но тот, являясь ранее хозяином этих стен, не позволял появляться на полках даже пылинке. В народе, кажется, подобных существ называли «домовой».       После первой недели существо почувствовало, что достаточно изучило юношу для последующих действий. Оно видело, как тот плакал с какого-то глупого фильма, видело, как тот матерился на всю квартиру от проигрыша в игре, наблюдало за глупыми попытками парня во флирт на каком-то сайте знакомств, слышало песни, что тот пел в душе, даже наблюдал за тем, на что тот дрочит одинокими ночами.       Начиная со второй недели, «нечто» уже спало не на скрипучем диване, а вместе с юношей, но только после того, как тот уйдет в глубокий сон. Под ним прогибалась постель, матрас чувствовал тяжесть незримого тела и рисовал соответствующие контуры рядом с Глебом, к счастью тот их не видел. Увидел бы — точно в обморок упал или того хуже.       Существо аккуратно, нежно оглаживало острый подбородок своего сожителя незримой рукой, что за собой оставляла лишь легкую прохладу. Изредка просыпаясь от таких ласк, парень грешил на щели в, казалось бы, новых окнах, что давали мелкий сквозняк. Сквозняк и правда был, окно, если прислушаться, очень-очень тихо свистело под происходящую за окном метель, но причиной ночных пробуждений оно не являлось. Виновато было оно, нечто, недоступное глазу человека, не имеющее голоса или запаха, но прекрасно контактирующее с окружающим миром. Единственное, оно не имело возможности покинуть стен квартиры, своей личной тюрьмы, как и любое другое «привидение».       Глеб стал чуять неладное на третьей неделе, где по ночам его уже не просто гладили нежно по подбородку, а обнимали за талию, прижимаясь к спине. Естественно, сперва парень не поверил своим ощущениям и списал на психологический голод до всяких нежностей. Девушки у него не было давным-давно, а ночных объятий хотелось всем. Но край параноидального сознания, которое так верило в потусторонние силы, уже стало бить тревогу.       Это точно не с головой что-то не так, а с квартирой! В этом проклятом доме точно что-то происходит, что-то, что до сих пор не объясняется научными методами!       Со временем парень смирился с ночными ощущениями и стал даже радоваться тому, что каждый раз ему снятся сны о том, что его прижимает нечто теплое, большое и доброе, это неслабо скрашивало чувство постоянного одиночества, от чего просыпаться стало мучительно трудно. И на парах, и на работе, он мечтал о том чувстве комфорта и безопасности, сам не понимая всей странности сложившейся ситуации.       Спрашивая впоследствии у коллег да однокурсников, он пытался выяснить, можно ли это считать нормой или же это совершенно ненормально, что требует врачебного вмешательства. Все как один ответили «у меня такого никогда не было», но мнения касаемо полезности таких явлений разделилось на два лагеря. Одни говорили, что это чуть ли не последняя стадия депрессии, а вторые завидовали, желая заполучить в свою пустую постель таких же ощущений. И к кому прислушиваться вопрос оставался открытым.       Во второй месяц проживания существо окончательно осмелело.       В квартире несмотря на сквозняки всегда было действительно тепло, а под тяжелым, но таким уютным пуховым одеялом, часто становилось жарко, особенно в пижаме. Поэтому парень использовал его больше как игрушку для объятий, временно не обзаведясь даже банальной акулой из Икеи. Ровное дыхание, тихое жужжание старого холодильника с кухни, беззвучно проезжающие машины под окном, что мельком озаряли светом фар темную комнату. Глебу, кажется, что-то снилось, недалекое от прошлых приятных снов с объятиями, ведь и этой ночью существо предпочло разделить с ним постель. Однако, сегодня у него были особые планы.       Рука, что ласково обнимала талию, вдруг поползла под ткань пижамной рубашки прямо по плоскому животу вверх по различимым наощупь ребрам. Аккуратно, на пробу, существо сжимает между пальцев сосок юноши, на что тут же получает реакцию — Глеб чуть сильнее прижал скомканное одеяло к себе руками, закинув ногу повыше на него. Такая реакция крайне умилила и удовлетворила существо, от чего тот, без раздумий скользнул рукой вновь вниз, к резинке клетчатых штанов пижамы.       Дабы не разбудить парня раньше времени, нечто снимало нижнюю часть одежды, казалось бы, целый час. Немного опустит, даст парню поворочаться, дождется, пока тот снова окунется в сон, и вновь опускает. Понемногу, по чуть-чуть, он оголяет так удобно оттопыренную часть тела блондина, в конце концов любуясь открывшимся видом.       Как-то ограничивать парня в движениях заранее не имело никакого смысла. Оно точно знало, что то, что с ним сделают, юноше понравится. Пальцы, что некогда сжимали между собой чувствительные соски, вдруг становятся покрыты чем-то мокрым, вязким, близким к смазке. Вырабатывать нечто подобное существо научилось буквально недавно, и ему жуть как хотелось проверить новую способность в деле. Подушечки пальцев, все ещё прохладные, а теперь и мокрые, скользят между ягодиц, заставляя промежность поблескивать от влажности. Внутрь проникают сразу два пальца, растягивая и раздвигая стенки ранее используемого только по назначению отверстия. Глеб, что неудивительно, просыпается, но не от боли. Сперва он просто ощутил в себе что-то явно лишнее, то, чего там ранее не было, и ему захотелось это исправить немедленно, не разбираясь в причинах. И когда пальцы перестали просто пребывать полной длиной внутри его задницы, а начали свое движение, сон как рукой сняло.       Блондин попытался перелечь на спину, протянул свою руку назад и сразу попытался надеть пижаму обратно, но что-то ограничило ему доступ, не позволив обратно одеться. Существо же, которое парень все ещё не видел, устроилось прямо между ног сожителя, пытаясь не дать ему сдвинуть их хваткой свободной руки за колено. Глеб теперь напуган до чертиков тем, что его явно что-то трахает и держит, но это «что-то» он перед собой не наблюдает. Юноша начинает активно сопротивляться, что вынуждает существо перехватить вместо колена — оба его запястья. Сжимает их оно несильно, даже почти нежно, но настойчиво — выбраться из хватки не выходит, а вскоре… Парень понимает, что ему и не хочется освободиться.       Сознание вновь захлестнули эмоции, и на этот раз не страх, а возбуждение. «Нечто» без особых трудностей нащупало внутри парня самую чувствительную точку, умело надавливая, проезжаясь по ней в каждом движении и лаская изнутри, извиваясь уже тремя пальцами внутри. Не будь на них такого обилия своеобразной смазки, парню бы точно было больно и неприятно, но сейчас он все чаще ловил себя на мысли, что это приносит ему удовольствие. А опустив глаза вниз, к своему члену, он со стыдом обнаружил у себя каменный стояк, выглядывающий из-под резинки домашних штанов. — Пожалуйста, прекрати, — произносит наконец парень, перестав бессмысленно стенать в руках существа. Надежд на то, что невидимый любовник обладает даром речи и мыслями очевидно не было, но не лежать же просто так, верно? — Хватит, убери их, отпусти меня, — продолжает он и жмурится от ощущений, губы приоткрывает в томном, тяжелом дыхании, а прикрытыми глазами, он, как ни странно, смотрит просто в стену — туда, где чисто теоретически должна была находиться голова невидимого существа. И угадывает.       Если бы тот мог ответить, тот бы обязательно сказал что-то вроде «расслабься и получай удовольствие». Единственное, как он мог выразить свои добрые, казалось бы, намерения, это склониться вплотную над ним и прикоснуться к губам своими, ледяными, но явно ощутимыми, прямо как умелые пальцы в заднице. Юноша сперва отворачивается испуганно, чувствует, как колотится сердце, но вскоре поддается, наплевав на все рамки разумного. Рука, что только что сдерживала запястья, вдруг разжимается, предоставляя свободу воли для юноши, и тот пытается его обнять, казалось бы, за плечи, не разрывая поцелуя холодных губ, но ничего не может ухватить. Ощущения — есть, а перед ним ничего нет. Он не может прикоснуться к существу, а оно к нему — очень даже.       От такого открытия вновь становится страшно и тревожно. Парень всегда мечтал встретиться с чем-то необъяснимым вот так, лицом к лицу, но в своих фантазиях Глеб явно не допускал факта, что оно будет его трахать да целовать так заботливо. Он придумывал множество сценариев, где он обязательно подружится со злобным духом, но реальность оказалась несколько иной. — Я не могу так, пожалуйста, отпусти меня, умоляю, — бормочет парень и задыхается, чувствуя, как нос закладывает, а по щекам стекают слезы. Страх, стыд и неопределенность довели блондина до крайней точки, и тот уже не мог сдержать эмоций от происходящего, стыдясь в том числе и того, что разрыдался перед первым в своей жизни призраком.       А пальцы тем временем не прекращали своих движений. Четко, умело, они ласкали парня изнутри, и если бы тот мог видеть происходящее со своей дыркой со стороны, он бы обнаружил, как та без видимых на то причин расширяется и сужается, пропуская внутрь себя нечто совершенно незримое и необратимое.       Дабы логически завершить все происходящее, существо перемещает свободную руку на член юноши, неустанно наблюдая за его изнывающим от стыда и желания видом. От слез и пота давно промокла вся подушка, и её с силой он сжимал онемевшими пальцами, едва не раздирая наволочку в клочья. Закрыв беспомощно свое лицо подушкой, он, смирившись со своим положением, по-блядски раздвинул худощавые ноги и откинул голову, выдавая уже сдавленные, тихие стоны, пропитывая жидкостями подушку пуще прежнего.       Существо же, неимоверно сдерживая себя от желания заполнить юношу чем-то побольше, ускорило движения пальцев внутри, сжимая ствол парня в массивной, невидимой руке. Стараясь надрачивать ему в темп проникновения, он наблюдал за тем, как тот выгибается в спине и сводит-разводит ноги в ощущениях, временами специально толкаясь бедрами в сжимающую член руку. До разрядки в таких, казалось бы, весьма специфичных ощущениях, оставалось всего ничего, и существо мастерски доводит дело до конца, заставив блондина обильно излиться себе на голый живот, попадая даже на подушку, что он прижимал к своему лицу.       Сразу после разрядки существо убирает все лишнее из задницы парня и отпускает слабо пульсирующий после разрядки член, будто на прощание мажет бледно-белую, густую жидкость по плоскому животу, кажется, выводя какое-то слово, и исчезает по крайней мере с постели. Парню совершенно точно показалось, что тот всего-навсего испарился сразу после, хотя тот переместился босыми ногами на пол, отходя привычно к дивану, но не садясь в него, боясь, что его присутствие вновь обнаружат.       Пролежав ещё какое-то время с подушкой в руках, пытаясь привести в порядок дыхание да сердцебиение, Глеб задавался всего одним, весьма логичным вопросом: «Какого хуя это было?!». Немного отойдя от впечатлений, поверив в то, что необъяснимое явление его наконец покинуло, он с силой скинул подушку на пол, в этот раз прижимая к лицу собственные ладони, вдавливая глазные яблоки, накрытые веками, внутрь. Тело все ещё слегка потряхивало, ноги дрожали, как и руки, но состояние давненько покинуло былой пик эмоций. От него остался лишь шок и непонимание, что будут сопровождать его ещё долгое время.       Поднявшись с кровати на ватных ногах, он, едва ли натянув на себя обратно спальные штаны с бельем, проследовал до ванны. Глеб четко запомнил, что то, что недавно его трахнуло, попыталось оставить послание спермой на его животе — это первым делом он и стал разглядывать. Из-за рубашки, что естественно упала на живот при ходьбе, послание несколько смазалось, но не стало от этого менее понятным. Заглавными буквами на его животе было написано всего одно слово: «МИЛЫЙ».       Истерически расхохотавшись прямо перед зеркалом, себе в лицо, он вплел пальцы себе в волосы, больно оттягивая у корней. Поверить в подобное было трудно, несмотря на все убеждения парня касаемо паранормального, от чего все мысли сплетались в один большой клубок. Сначала его гладили, потом обнимали, а теперь и вовсе выебли. И все совершенно без спросу! Вот ведь наглое попалось привидение, это вам не какой-нибудь Каспер.       В нем боролись двоякие чувства, и сейчас он решил прислушаться к страху, а не к любопытству. Находиться в квартире после случившегося не было никакого желания, от того парень спешно начал собираться. Отмылся от своей спермы, умыл лицо, подмылся снизу, сменив белье, напялил толстовку, джинсы, кеды и прихватил с собой сумку, что сейчас содержала в себе только пачку сигарет, зажигалку, бумажник с соткой и кучей мятых чеков в нём. Телефон остался дома, на зарядке, прямо рядом с местом преступления. Этот факт парень обнаружил лишь выходя из подъезда, но осознав его, он также понял, что возвращаться туда пока не имеет никакого желания.       Существо же, в свою очередь, обладающее возможностью в любой момент остановить, схватить и проделать с парнем по второму кругу чего похуже, просто наблюдало и беззвучно смеялось. Его забавлял человеческий страх, забавляла реакция юноши, забавляла его спешка, в которой он частенько ронял вещи. Скрестив руки на обнаженной груди, оно, мягко улыбаясь, провожало парня взглядом в коридоре, прижавшись плечом к стене. «Нечто» напомнило бы про телефон, но пугать его ещё сильнее не хотелось. На сегодня юношу можно оставить в покое, дать возможность всё обдумать и принять решение. Ведь при всем желании остановить его от переезда из этой квартиры оно точно бы не смогло, а соответственно, надо сделать так, чтобы тот захотел остаться в ней.

***

      Первые пару дней после инцидента парень предпочел провести у хорошего друга, что с горем пополам уговорил родителей принять Глеба к ним. Идти с подобными рассказами к своим родителям он не решился, да и к Сане он пришел совсем с иным рассказом. Якобы пьяный сосед ломился в квартиру, угрожал и ругался, от того он и решил временно пожить у него, пока «буйного соседа» упрячут куда подальше. Рассказывать ему о призраках, даже в формате более классической истории, что прозвучала бы в контексте банального удушения, Глеб не захотел. Все окружение знало о его одержимости хоррор-фильмами, и в ответ на такое лишь посоветовали бы прекратить уже смотреть свои страшилки на ночь.       Вся проблема подобных явлений в том, что о них ни с кем и не поговорить. Все, что он мог сделать в этом направлении, так это закидывать собеседника постоянными гипотетическими вопросами, мол, а что бы ты делал, если -?       Вот и с Саней пришлось врать. И пока тот крайне не мирно играл в подобие доты на своем компьютере вечером следующего дня, Глеба терзали тревожные мысли с кучей вопросов.       Можно ли считать духа враждебным, если после инцидента на теле не осталось и следа? Каковы намерения, казалось бы, бесплотного существа в отношении парня? Всегда ли сущность сопровождает его, или появляется только под ночь? На что ещё способно таинственное «оно», проживающее в стенах панельной пятиэтажки? — Да харе уже из-за своего соседа загоняться, — фыркает недовольно Саня, получая в очередной раз отказ на предложение сходить за пивом. — Ты бы рожу свою в зеркало видел, братан. Ты будто призрака увидал…вон, даже парочка седых прядей появилось! В твои-то двадцать с копейками!       Друг нагло врал, но Глеб сразу купился. Стал путать перед зеркалом и без того запутанное каре в поисках белых волосков, но не найдя что-то и близко похожее, он направил хмурый взгляд в сторону хорошего приятеля. В данной ситуации ни одна из шуток не казалась ему смешной, ведь сейчас он не может даже порога злополучной квартиры переступить. Тело покрывалось крупными толпами мурашек каждый раз, когда он вспоминал то, что с ним произошло.       Сразу после, помнится, он удавил в себя последнюю пачку сигарет залпом, одну за другой. — Какое пиво, Сань, мне завтра курсач защищать, — раздраженно он отмахивается от звонкого смеха, что заполнил собой стены замусоренной комнатки. Сейчас друг хоть и раздражал его своей несерьезностью, но его присутствие явно успокаивало нервы юноши, недавно встретившего нечто необъяснимое, ещё и в таком проявлении. — Каким ты скучным стал в последнее время, — качает головой друг, закидывая ноги на компьютерный стол и скрещая пальцы на затылке. — Прежний Глеб бы навалял этому соседу в два счета, а этот по друзьям прячется. Может, придем и снесем ему кабину за такие фокусы? — У тебя матч нашелся, — осведомляет Глеб, кивнув на экран монитора с мигающей иконкой загрузки.       На этом расспросы, к счастью, закончились. Блондин постарался сделать как можно более правдоподобный спящий вид, хоть и из-за постоянных матерных возгласов в микрофон наушников было трудно уснуть.       Вдобавок ко всему, отныне он не мог чувствовать себя в безопасности практически нигде. Едва уснув, ему, естественно, снилось невидимое, но такое сильное существо. Сны, разумеется, имели эротический подтекст, и от них, вместе с ужасом, просыпалось и возбуждение. Проснувшись так несколько раз за ночь, Глеб бросил все попытки уснуть обратно и пошел заполнять дымом стены туалета, местной курилки.       Мысль о том, что стоит вернуться, настигла его не сразу. Несколько выкуренных сигарет блондин сомневался, боялся и опасался своих идей. После случившегося он чувствовал не только использованным, но и совершенно беспомощным по своей сути. Что он мог сделать существу, которое даже тронуть не может? Оно может тронуть Глеба, а вот Глеб его — нет, хотя тот очевидно был ближе некуда. Несправедливо.       С мыслью о возвращении он и лег обратно спать, на свое шикарное лежбище, что представляло собой спальный мешок, заботливо постеленный на холодном полу. Спать вместе с другом на диване он наотрез отказался, опасаясь схожих ощущений присутствия кого-то рядом и последующих за ними кошмаров.       Утром, сразу после защиты, блондин закурил на заднем дворе университета, вновь обдумывая дикую мысль. По-хорошему, там бы сжечь всё к чертовой матери, облить святой водой, провести обряд изгнания духов и вновь сжечь, разобрать дом и построить заново где-нибудь на другом месте. Это, разумеется, в идеале.       А вот возможности позволяли парню лишь смиренно принять свою участь и понадеяться, что больше такого никогда не произойдет. Глеб утром пронаблюдал ссору родителей друга касаемо его присутствия, ведь мать крайне смущал факт наличия в их квартире какой-то ещё особи мужского пола. «Я вынуждена ходить в старом халате и делить с ним туалет! У него что, своего дома нет?!» — восклицала тогда женщина за стеной кухни.       Все пару дней Глеб умудрялся жить без телефона, и это было дополнительной мотивацией вернуться в съемное жилище. Без телефона нынче как без рук, ног и головы.       Провернув ключ в замке тихо, аккуратно, боясь привлечь внимание непонятной сущности, он буквально на цыпочках прокрался к месту преступления. Постель лежала ровно точно так же, как и в ту ночь. В квартире буквально ничего не изменилось, вещи стояли на своих местах, в воздухе не было подозрительных запахов, температура адекватная, а телефон валялся на той же тумбе, что и раньше.       Сейчас Глеб начал сомневаться в собственной адекватности. Вдруг то, что произошло, ничто иное как банальный влажный сон, просто крайне реалистичный? — Прости, что я вторгся на твою территорию, дух, — начинает робко разговор с пустотой он, вечно озираясь по сторонам в поисках особых знаков присутствия. Но их, разумеется, не было. — Я не могу до конца месяца съехать отсюда, те деньги, что я отдал — были последними, — оправдывается он, сунув нервно руки по карманам темно-синих, просторных джинс. — Ты сможешь меня потерпеть ещё пару недель, пока я не найду новое жилье и получу зарплату?       Ответа существо так и не дало. Оно действительно не понимало как сформулировать положительный ответ своими действиями, ведь, казалось бы, любое проявление юноша сейчас воспримет враждебным. — Мне больше некуда идти, правда, — на выдохе уже обреченно говорит он, опуская голову обессиленно, от чего светло-русые, вьющиеся пряди падают на лицо.       Дух, обладая иногда шикарной, а порой отвратительной способностью «думать», стал размышлять как лучше повести себя в такой ситуации. Власть его в стенах квартиры не ослаблялась днём и не усилялась ночью, он хоть сейчас мог сжать эти худощавые плечи сильными, незримыми руками и сделать то, что считает нужным, вплоть до кровожадного убийства. Но он не хотел быть плохим. Да, вероятно, он не слишком верно начал их непосредственное знакомство, но та «прелюдия» — ночные, заботливые объятия, — должна была подготовить юношу к тому, что отныне он живёт не совсем один. А настойчивое желание совокупиться с юношей обосновывалось банальной жаждой эмоций и чувств, и хоть страха в глазах Глеба было более, чем достаточно, огонёк удовольствия все равно виднелся в этом голубом омуте.       Существо решило бездействовать.       Получив в ответ на свою жалкую речь только мирное тиканье часов и тихий гул холодильника с кухни, юноша стал задумываться о своей адекватности. Присев на диван, что стоял напротив телевизора, парень уперся локтями в колени и склонил голову, вплетая пальцы в корни волос. Вдруг то, что было — всего-то сон, фантазия, что одичавший разум выдал за реальность? Ничего после совершенного акта не болело, никаких следов, синяков, укусов или разрывов. В конце концов, в его заднице впервые оказалось что-то инородное, почему она не болит? Даже малейшего жжения на следующий день не было, вот так чудеса.       После акта осталось только липкое, гадкое ощущение, будто им нагло воспользовались. Чувство полной беспомощности и глупости давило сверху, ведь мало того, что противостоять происходящему было физически невозможно, так ещё и поделиться подобным не с кем. Что он скажет? «Призрак трахнул меня пальцами пока я спал!» — так, что ли? Ничего, кроме смеха, подобные рассказы не вызовут. — Зачем ты это сделал, — продолжал свою одинокую тираду парень, складывая ладони на коленях и озираясь по сторонам. — Обычно призраки гремят посудой, скрипят дверьми, половицами, пугают и могут придушить во сне, — хмыкнул обречённо он, понимая, что ничего из перечисленного дома никогда не происходило. — А ты решил просто меня… — не договорив, парень выдохнул и издал печальный смешок, потирая переносицу. По коже прошлись толпы мурашек, стоило ему только вспомнить картины прошедшей ночи. «Скажи ещё, что тебе не понравилось» — размышляет существо, скрестив руки, стоя над парнем.       Спустя инцидент проходит неделя. Жутко одинокая неделя, в которой нежных поглаживаний и объятий в постели уже не было, только заунывный свист холодного ветра в заклеенных окнах, нагоняющий тревогу мучавшемуся бессонницей юноше. Бессонница у него возникла с первой же ночи, проведенной в квартире после инцидента. Дергаясь судорожно в кровати от каждого шороха, он неустанно оборачивался и протягивал руки, пытаясь схватить, поймать неведомое существо, прекрасно понимая, что это невозможно.       Дабы себя обезопасить, парень, как бы самому ему не было от этого смешно, напяливал на себя перед сном поверх нижнего белья — обтягивающие леггинсы, поверх них — домашние штаны, и веревки на них он затягивал так крепко, что приходилось позже ослаблять — дышать становилось трудно.       В ближайшее время дух и не собирался переходить к новым действиям. Ему было необходимо, чтобы парень пришел в себя, принял, осознал и смирился с тем, что здесь происходит, пришел к каким-то логическим довыдам и… Расслабился. Повторять то, что было сразу же — чистейшее насилие над хрупкой нервной системой парня, а делать неприятно существо не любило.       Попытка повторилась в ночь пятницы.       Сам день начинался как обычно: подъём с утра, завтрак, сборы, работа. После нее, за неимением заданий по учебе, Глеб и его коллеги договорились скромно отпраздновать день рождения новенькой официантки, что не располагала средствами, людьми и желанием устраивать громкое пиршество. И так как юноша был единственный, кто имел свободную квартиру без пары либо родственников, было решено идти к нему.       Небольшая компания в четыре человека завалилась в стены квартиры с громкими разговорами и тяжёлыми, звенящими выпивкой пакетами. Завтра суббота, выходной практически у всех, от того можно не сдерживать себя в выпитом.       Посреди журнального столика, в окружении бутылок пива, расположился простенький, кремовый тортик — товарищи скинулись втроём на него, — и глава квартиры принялся нарезать тот на кусочки да раскладывать по скромным, разным блюдцам. Разговоры в квартире не смолкали ни на минуту, подарив Глебу, по крайней мере, на этот вечер, мнимое чувство защищённости. Не станет же существо совершать с ним непотребства, пока тот в окружении людей, верно? Верно.       Но существо не было того же мнения. Разумеется, прямо посреди праздника он не станет портить все паранормальными, к тому же, извращёнными действиями, но что мешает ему сделать это во время очередного похода в туалет? Ничего. И оно принялось выжидать, хитро восседая между друзьями Глеба невидимой тенью, поджав под себя ноги да ладони потирая нетерпеливо. Для решительных действий требовалось так же опьянение как юноши, так и остальных участников мероприятия.       Никто не воспримет его всерьёз.       И во время тысячного рассказа Коли, старшего повара, о его похождениях, в Глебе уже плескалось две бутылки пива и пара рюмок водки, в этот прекрасный момент решив покинуть тело естественным образом. Отлучившись по нужде, парень, едва шатаясь из стороны в сторону, всё размышлял о глубоком декольте Светочки, виновницы торжества, что по праву могла считать себя первой красавицей кафешки. Голубые глаза, русые волосы, невысокий рост, округлые бедра и грудь, обтянутые серым платьем с серебряной цепочкой на талии вместо ремня… Эта девушка действительно приглянулась ему, разве что шансов на близость с ней у Глеба не было. Пусть и сейчас в ссоре, но парень у такой красавицы разумеется имелся.       Расстегнув ширинку джинс крайне неуклюже и лениво, Глеб мычал под нос какую-то знакомую, заевшую в голове мелодию из песни, в которой явно пелось что-то про любовь. Сделав все грязные дела, юноша нажал кнопку унитаза, опустил стульчак обратно и встал перед зеркалом, заглядывая в чуть покрасневшие, томно прикрытые глаза.       На ощупь он включил воду в раковине, и едва опустив взгляд к шипящему потоку воды из маленького крана, он ощутил одновременно и на шее, и на талии.       Что-то невидимое вновь пожелало овладеть им, а тот и пискнуть не в силах. Лишь испуганно, удивлённо охнув, он щекой ощутил прохладную поверхность зеркала, чувствуя, как рука с талии постепенно сползает к ремню джинс, хватаясь спереди за пряжку ремня.       Застав в оцепенении перед неизвестным, Глеб, едва контролируя дыхание, пытается положить руку себе же на заднюю часть шеи, схватить руку, что так крепко вжала его лицо в зеркало, но никакой руки он там не обнаружил, хоть и чувствовал ее кожей шеи и всем телом. Как сопротивляться, когда ты не можешь даже дотронуться до того, кто напал на тебя?       Подергавшись ещё немного в чужой хватке, Глеб ощутил помимо накатывающей тошноты ещё и подходящую истерику. Ноги затряслись, стоило пряжке ремня звякнуть в тишине ванной комнаты, руки упёрлись по бокам раковины, а губы беспомощно раскрылись в учащенном дыхании, сердце в груди заходилось бешеным ритмом.       Парень смирился со своим положением на данную секунду, сейчас он не мог сделать ровным счётом ничего. К зеркалу его прижимала рука, а позади, будто усмехаясь и упиваясь своей властью, прижималось существо, упираясь чем-то явно твердым между пока одетых ягодиц.       Преодолев барьер ремня, существо расправилось с прочими ограничениями и скользнуло своей ледяной рукой к члену парня. Тот, что неудивительно, не реагировал на подобные мероприятия одобрительно, от того и пребывал в крайне спокойном состоянии, в отличии от владельца. Недовольно фыркнув, дух отпустил чужую шею и переместился на грудь, залезая под одежду, проезжаясь по горячей коже холодными подушечками пальцев.       Юноша предпринял ещё одну попытку выбраться, но его быстро осадили крепкой хваткой под ребра. Умелые пальцы накрыли розоватую бусину соска, принялись играть с ней, теребить и поглаживать, вызывая у Глеба смешанные ощущения.       Постепенно, тело стало положительно отзываться на ласки призрака. — Пожалуйста, прекрати, — зашептал наконец юноша, опасаясь, что их могут услышать. — Отпусти меня, прошу, хватит, — продолжил он, едва прикусывая себе губу, дабы не издать лишних, странных для пребывания в туалете звуков. На глазах проступили слёзы.       Дух же делал только так, как нравится лично ему. Наклонившись над ухом парня, он, носом едва отодвинув шторку слегка кудрявых, русых волос, подобрался к мочке уха, вбирая ее в рот и посасывая, кусая, играясь, ровно как пальцы с его соском. Существо верно определило сразу две эрогенных зоны на теле блондина, и несказанно этому радовалось. Член в его руке с каждым нежным укусом все креп, тело становилось более податливым, хоть и по-прежнему дрожащим. Может, из-за неудобной позы?       Ощутив, что парень достаточно возбудился, существо стало двигать кольцом сжатых пальцев по плоти юноши, наполняя совмещённый санузел тихими, шлепающими звуками, что разбавлялись шумным, дрожащим дыханием и шмыганием парня. Было приятно, здесь поспорить трудно. Будь он в другой ситуации, в другое время, в другом месте, с реальным, в конце концов, человеком, то непременно получил бы от происходящего массу удовольствия, что бы потом ни происходило. В голове возникла хмельная, совершенно безумная мысль: «если оно так хочет доставить мне удовольствие, то могу ли я просить о большем?»       И едва собравшись с нетрезвыми мыслями, парень хотел попросить призрака об услуге, решив плыть по течению, но ручка двери резко поворачивается.       Сердце, недавно бившееся с безумным ритмом, вдруг замерло, как и дыхание, как и дрожь ног, как и само существо позади. Если ненаглядная Светочка, что так понравилась Глебу, увидит его сейчас в таком состоянии — он никогда больше не вернётся ни на работу, ни в университет, ни домой, ни в этот город. Никогда.       К счастью, замок предусмотрительно защелкнуло изнутри существо, не желая выставлять забывчивого юношу в дурном свете перед друзьями. Вернее, хотел, но не настолько. — Глеб, все хорошо? Плохо себя чувствуешь? — раздается тоненький голосок за дверью, девушка явно прижалась плечом к деревянной двери. — Тебе помочь?       Глеб же, ощутив наконец свободу движений, быстро оглядывается назад, на дверь, вспоминая, что изначально он ее не закрывал. Выдыхает тихо, пытается включить голову и выдает первое, что приходит на ум: звуки, стимулирующие рвоту и следующий за ним кашель, пока сам натягивал да застегивал штаны обратно. — Прости, я тут немного… — говорит он, рассчитывая, что девушка и без продолжения всё поймет. — Я скоро приду, не волнуйтесь.       Девушка и правда поняла все без лишних подробностей. Классический перепой на пьянке, следующая за ним рвота, что на выходе даёт бледное, жалкое создание, что на трясущихся ногах выползает из туалета. Прикрытие отлично себя отработало, ни у кого не возникло и малейшего сомнения в том, что парень столько времени в туалете именно блевал, а не что-либо ещё.       Существо же, крайне недовольное незавершенным процессом, только руки на груди скрестило, следуя за хозяином дома попятам. С одной стороны, видеть его настолько растерянным, взволнованным и разгоряченным было крайне забавно, наблюдать за тем, как парень полностью погружен в мысли о случившемся, но никому, ни единой душе не может о них рассказать. А с другой стороны, дух уже видел в глазах парня крайне тревожные мысли, которыми он явно захочет поделиться в ближайшей церкви. А эти ребята, пусть многие и не верят в их силы, вполне смогут если не устранить, то приструнить духа за весьма скромную сумму.       Просидев у окна, там, где его никто не потревожит постоянными проходами сквозь, оно наблюдало за юношей. Прежний огонь в глазах при взгляде на декольте Светы пропал, но за то внимание крайне эмпатичной именинницы остаток вечера было направлено только на одного Глеба. В один момент, когда парень уже явно переборщил с алкоголем, рискуя воплотить придуманную байку в действительность, он сложил тяжёлую голову прямо на хрупкое, обнаженное плечико девушки, и та была совсем не против. Поглаживая его почти так же, как делал то по ночам дух, она быстро убаюкала Глеба не только касаниями мягких, теплых рук, но и спокойным, приглушённым голосом над самым ухом. Разговаривала она с ним будто с ребенком, но парень был совсем не против в текущем положении дел.       Существо прожигало парочку ревностным взглядом. За те три недели, что парень провел в новой квартире, дух успел привязаться к юноше и присвоить его себе, как бы то абсурдно ни было. Это его мальчик по вечерам заваривает себе поллитра чая перед сериалом, его мальчик сидит с докладами допоздна, его мальчик дрочит на какой-то низкобюджетный хентай, его мальчик сопит по ночам в подушку так мирно и мило. Его. Не её.       Однако, существо воздержалось от осуществления возмездия этой ночью. Ему, поглощенному неоправданной ревностью, захотелось как следует наказать парня за сторонние связи сразу с уходом гостей, но вместо этого… Оно закрыло замок двери, что забыл сделать Глеб, оно подтащило ведро, когда Глеб уже спал, оно стащило с него всю одежду до трусов и накрыло одеялом, ведь изначально Глеб просто повалился на заправленную постель в одежде.       На утро, разумеется, парень подумал, что всем этим занимались его друзья, а не сумасшедший призрак-насильник.       Утро встретило не только жёстким похмельем, но и приступом необоснованного ужаса, что и подорвал юношу с постели. Широко распахнув глаза, он, пытаясь успокоить дыхание и сердцебиение, стал судорожно оглядываться по сторонам в поисках угрозы. Но такое резкое пробуждение было виной не мирно дремлющего на диване существа, а его собственными страхами. Чувство безопасности в этих стенах окончательно покинуло его, хоть и краем сознания он понимал, что по факту, на данный момент, оно ничего плохого ему не сделало.       Свесив ноги с кровати, Глеб с болезненным шипением прикоснулся к вискам. Взгляд прикрытых голубых глаз медленно пополз от старого ковра посреди комнаты к дивану, явно примятому чем-то сверху, присутствие выделяли вмятины, что не слишком явно, но показывали, что там кто-то лежит. Удивительное по своей сути событие, его бы запечатлеть! Но смелости у блондина не хватает, тот просто застывает на месте, впившись взглядом в узоры бабушкиного ковра.       Парнем вновь овладел страх. Понимание, что даже днём — он не один, бьёт по сознанию будто кувалда по железному ведру на голове. Тревожные мысли гулом отзываются, отражаются и повторяются, спорят друг с другом о настоящих намерениях существа.       Захотелось убежать, но парень понимал, что если он сейчас свободен — так угодно существу. Позволит оно сбежать — сбежит, не позволит — затрахает до смерти. А соответственно, сейчас, с больной, тяжёлой головой и изнывающим изжогой желудком бежать куда-то было совершенно бессмысленно.       Встав на носочки, парень аккуратно подкрался к кухне, стараясь не обращать внимания на неподвижные складки промятого дивана. Добравшись, он налил себе в литровую банку холодной воды из-под крана и осушил почти всю. Заполнив обратно то, что выпил, он двинулся с банкой в дрожащих руках до гостиной, где стоял ноутбук, что сейчас и был ему нужен.       Взяв его с полки под телевизором, он расположился с ним на кровати, отставив банку на пол, рядом, недалеко от заботливо предоставленного ведра. Глеб принялся крайне агрессивно и интенсивно разыскивать новое жилье. Найти и эту квартиру оказалось непросто, а искать теперь другой вариант, ему, парню-студенту не слишком формального вида, было и вовсе сродни невозможному. То комиссии, то проценты, то залоги, то невозможные требования, что было проще перечислить что можно делать в квартире, а не чего нельзя. То район неудобный, то квартира будто через день после смерти прабабки, то дом нехороший по своей репутации. С поисками квартиры парень провозился с редкими перерывами до самого вечера, пусть и не позднего. Подал несколько заявок на просмотр на следующей неделе, написал директору с работы для получения повышенного аванса, попросил заранее друзей помочь с переездом.       А существо всё наблюдало, выжидало. Оно почти простило парня за вчерашние приступы нежности с Светой, но подозрительно относилось к навязчивому желанию парня покинуть квартиру. Его желание весьма ожидаемо в таких условиях, но как бы то ни было, оно не хотело отпускать столь чувствительного блондина так просто.       Сейчас, пока он слаб и растерян, наилучший момент чтобы воспользоваться состоянием и сотворить ещё чего-то веселого, и дух едва ли себя держал, лежал неподвижно на диване, вселяя в парня мнимое ощущение спокойствия, пока он там.       Попытки пообщаться с существом Глеб уже бросил. Если оно не слышит ни единого его слова, не останавливается, когда его просят, значит существо явно не дружелюбное по отношению к нему. Так считал Глеб.       Прошло буквально несколько дней. Новых посягательств на личное пространство парня не происходило, призрак вновь давал ему время восстановиться, отойти от шока. Буквально скоро надо либо продлять квартиру, либо съезжать на новую, а вариантов получше он так и не нашел. На многих его отклонили, посчитав, что студент непременно будет устраивать шумные тусовки, на других же условия были совсем печальными, как и цена, что оставила бы его без копейки в кармане на целый месяц. Ситуация, казалось бы, безвыходная, но просто закрыть на нее глаза Глеб не мог.       Посоветовавшись с единственной, хоть немного понимающей его подругой, описав ситуацию без пикантных подробностей, она посоветовала ему банально обратиться в церковь и освятить квартиру. Сперва Глеб, настроенный крайне атеистически, не воспринял предложение старой подруги всерьёз. Он не верил в бога и не читал Библию, как и его родители, что остались при советских взглядах на религию. Но с другой стороны, где он сейчас найдет настоящих экзорцистов, как в сериалах, с крестами, солью и заклинаниями? Такое вряд-ли существовало в реальном мире, если не брать в расчет шарлотанов, что наживаются на тревожных бреднях бабушек, изгоняя «не благоприятную» энергию из телевизора да телефона внука за круглую сумму.       В вечер среды парень обратился в церковь. Пришел в нее, вернее, приполз, с низко опущенной виновато головой и печальным видом. Местные обыватели не оставили состояние парня без внимания, и ему быстро подсказали к кому можно обратиться за помощью.       В воздухе пахло благовониями и воском тонких свеч. Высокие потолки, огромные окна, повсюду иконы в позолоте и бабушки в платках, неторопливо бубнящие себе под нос тут и там. Глеб не мог сказать, что в нынешней атмосфере ему становилось спокойнее. Скорее, он чувствовал себя здесь как загнанный зверь, пришедший с последней надеждой на спасение к своим врагам. И молился сейчас о том, что родители не узнают о его маленьком вынужденном походе. В противном случае, долгих, нудных разговоров не избежать.       Быстро найдя себе помощника в лице особенно сговорчивого батюшки, что охотно поверил в историю, где неведомое существо пыталось его придушить, — не трахнуть, разумеется, — они договорились о вечернем визите.       Цена за услугу «освящение квартиры» оказалась и правда смешной, а то беспокойство, что проявил к парню бородатый мужчина, и вовсе поражало. Глеб ждал чего угодно, но явно не успокающего похлопывания по плечу и спокойный, умиротворённый тон: «Мы изгоним твоего злого духа, завтра ты будешь спать спокойно».       Что же, батюшка не соврал! Вечером того же дня случился своеобразный обряд, в котором участвовал не только батюшка, но и несколько монахинь. Его во время ритуала попросили покинуть квартиру, и Глеб охотно согласился, не вынося окутывающей паники при мысли о возможном сопротивлении духа. Потребовалось несколько часов для совершения всех необходимых операций по освящению. И всё это время парень нервно копался в телефоне, сидя на холодных, бетонных ступенях, рискуя своим здоровьем.       Весь процесс наблюдало существо. Гадкое, мерзкое чувство предательства сковало всё внутри, стоило чужим людям в церковных одеяниях ступить за порог Его квартиры. Приближаться к ним он не имел возможности, что-то невидимое, будто они были магнитами, имеющими одинаковые полюса. А когда высокий, бородатый мужчина стал читать молитвы из своей толстенной книги с множеством закладок, распространяя повсюду аромат ладана, у существа спёрло дыхание и значительно поубавилось в силах.       Не имея возможности им противостоять, существо боязливо забилось в угол крохотного, загроможденного вещами балкона с деревянными окнами. В квартире происходил ритуал, и от каждого слова батюшки духу становилось всё дурнее и дурнее. Впервые за все время жизни здесь у него появилось мнимое чувство тошноты, будто вот-вот он согнется пополам и выблюет все свои невидимые, давно не живые органы, в конце захлебнувшись собственной рвотой.       И тем не менее, если закрыть уши ладонями, уткнувшись в колени лбом, становилось едва ли легче. Только полное опустошение, потеря связи с реальным миром — он едва ли смог поднять брошенный Глебом окурок и бросить в пепельницу, — и чувство невообразимой обиды.       За что Глеб так с ним мог поступить? Он сам сказал, в сравнении с другими духами, что стремятся напугать и убить свою жертву, он весьма дружелюбен и может приносить пользу! А его подвергают столь бессовестным пыткам, при всей его снисходительности и заботе.       Но то были только цветочки. Последний этап ритуала принес на тело, что видело только существо, глубокие, болезненные ожоги. Впервые за все время существования духом он ощутил невообразимую боль, что не сглаживалась ни одним из возможных способов. Будто кислота, что прожигала плоть до костей, святая вода проникала в тело все глубже, заставляя неслышно кричать в агонии себе в колени.       Батюшка разбрызгивал святую воду из прозрачной бутылки без этикеток по всей квартире, по всей мебели, стенам и даже полу, не позабыв и про балкон — единственное место укрытия духа. Даже само существо не могло представить, сколько вреда, боли и страданий принесет ему, казалось бы, самая обычная вода, над которой прочитали молитву.       По завершению ритуала существо возжелало смерти и в нынешнем своем обличии. Оно очень сильно пожалело о том, что священнослужителям так и не получилось изгнать его с концами в мир иной, если тот вовсе существовал. Жгучая, колющая боль, что тонкими нитями проходила сквозь все тело, не давала нормально мыслить, и более того — контакт с реальными предметами ему стал недоступен. Диван уже не прогибался и не скрипел под тяжестью его невидимого тела, он не чувствовал холод деревянного, лакированного пола, не слышал запахов, не мог банально подвинуть чек, оставленный на кухонном столе Глебом после похода в супермаркет. Все, что он сейчас мог, так это ощущать невообразимые страдания, но не иметь возможности умереть от них сразу же, во второй раз.       Последующие три недели, что он провел в компании значительно расслабившегося Глеба, дух банально спал. Набирался сил, искал способы мириться с непрекращающейся болью, учился заново ощущать поверхности и взаимодействовать с предметами. И помимо боли, его постоянно преследовал кашель, надрывный и оглушающий, к счастью хоть юноша его не слышал.       Пока в душе парня множились спокойствие, в теле духа разрасталась жажда мести. Это были худшие три недели в его призрачной жизни, и пусть косвенно в них была и его вина, признать свою причастность к своим страданиям существо было не в силах. Быть может, если бы Глеб только разок, один-единственный раз мог увидеть его тело, покрывшееся не заживающими ранами, может тогда он бы и проявил хоть немного сочувствия по отношению к своему насильнику, но такой возможности не было ни у кого.       В ту же самую среду, почти спустя месяц со злополучного ритуала, существо осознало, что вернуло себе всё то, чего его лишили. Потренировавшись перед задуманным на предметах дома, оно крайне эмоционально расколотило об стену в мелкие осколки любимую кружку Глеба, и было вынуждено за собой их оперативно убрать. Нельзя было, чтобы парень раньше времени заметил факт присутствия духа, нельзя, чтобы тот сбежал, ведь ступать за порог существо не могло при всей своей могущественности.       Помимо кружки, оно решило потренировать силы на тяжеленном, старом диване, где первую неделю лежало пластом. Подхватив его сбоку, оно сперва оторвало первую часть от пола, а затем двинуло его вперёд, почти перекрывая им дверной проход. Отряхнув руки и полюбовавшись проделанной работой, оно, с тем же гордым, всесильным видом, сдвинуло его на место, тут же опускаясь на него, замечая на своем месте привычные вмятины и слыша скрип.       Все было готово к совершению возмездия, и дух был уверен: сегодня он повеселится на славу, за все мучения воздаст парню по заслугам.       Глеб же в этот вечер, сразу после занятий, предпочел прогуляться с так понравившейся ему Светой. Девушка к тому моменту уже рассталась со своим парнем по известным только им причинам, и стала совсем не против милых прогулок по парку да посиделок в кафе. Парень и не смел надеяться на то, что столь идеальная с первого взгляда особа обратит на него внимание, но та не только обратила, но и этим же вечером поцеловала его впервые, взяв инициативу на себя под мирный снегопад за окном кафе. Румянцем, казалось, покрылись не только щеки юноши, но и он весь. С ног до головы, сгорая от неловкости и смущения, он едва ли не пролил себе на ноги остатки кофе, и вместо него на коленях оказались остатки десерта. Крем от кусочка торта размазался по черным, свободным джинсам, заставляя юношу разочарованно охнуть, а Светочку и вовсе рассмеяться звонко-звонко, своим тонким голоском. И пусть ситуация получилась неловкой, Глебу все равно было крайне приятно наблюдать эту улыбку с едва заметными ямочками на щеках.       На завтра пара запланировала поход в кино, на только-только вышедший фильм, что так нравится девушке. Не разобравшись что это будет за фильм, зная только его название, юноша охотно согласился и пообещал зайти за ней за час до начала сеанса. Погода располагала к неторопливым прогулкам, да и девушка жила от кинотеатра совсем недалеко.       Зайдя в теперь безопасную, как казалось Глебу, квартиру, он быстро скинул с ног кеды и принялся за приготовление ужина. На ужин сегодня планировались простенькие макароны с фаршем и томатным соусом, и в процессе готовки парень едва не захлебнулся собственной слюной, в нетерпении ожидая приготовления первой за день трапезы. Кофе и десерт со Светой он не брал в расчет за полноценный прием пищи, учитывая, что часть от десерта вовсе оказалась на его коленях.       Решив есть сразу из сковороды, парень проследовал с ней до заправленной постели, выставляя еду перед ноутбуком на импровизированный столик из деревянной доски. Хотел было заварить себе чай, но так и не обнаружил своей кружки, обойдя квартиру на десять раз. Смирился, сбегал на первый этаж в круглосуточный ларек за бутылкой колы и по возвращению принялся к ужину, включив какое-то бессмысленное аниме с попаданцами.       Воодушевленный завтрашними планами, блондин, сразу после ужина, решил не уделять время играм, а сразу лечь спать, бросив грязную сковороду на произвол судьбы в раковине, даже не замочив. Оставив привычно у кровати ночник, парень умылся, переоделся в пижаму, не забыв проветрить квартиру перед сном, и улёгся в такую мягкую, теплую постель, накрывая себя одеялом по самую шею. «Завтра её поцелую уже я!» — хмыкнул с улыбкой Глеб, прижимая к себе кусочек ватного одеяла, будто с ним в постели уже лежала его любимая Света.       Существо выжидало, и его злоба множилась от очевидно хорошего настроения юноши после свидания. Имея возможность заглядывать в телефон парня, пока тот набирает сообщение, дух быстро узнал о том, как именно Глеб провел этот вечер. И ждать момента пока тот уснет стало невозможно тяжело, как и сидеть на старом, пыльном ковре, понимая, что на диване он снова заметен.       Понадобилось всего около пятнадцати минут для того, чтобы блондин засопел мирным сном в обнимку с одеялом. Возвышаясь над его кроватью мрачной тучей, скрестив руки за спиной, существо собирало всю свою смелость и злобу, дабы в этот раз причинить юноше исключительно боль, без намёка на удовольствие. Существо не любило быть плохим, не любило мучать и истязать, но преподать урок было просто необходимо на его взгляд.       Вновь медленно, аккуратно потянув за резинку все тех же домашних штанов да боксеров, дух неустанно следил за дыханием и лицом юноши. Видел, как дёргаются светлые ресницы, когда ткать одежды неторопливо покидала светлую кожу, видел, как тот поморщил нос, ощущая прохладу обнаженными частями тела, видел, как тот постепенно начинает просыпаться от происходящего, пытаясь провалиться обратно в сон. Медленно вытащив из хватки парня одеяло, оно заставило Глеба полностью лечь на живот, обнять теперь подушку обеими руками. В нетерпении взглянув на открывшуюся картину, где его манили округлые, бледные ягодицы, скрывающие между собой самое важное, дух едва ли мог дышать. Дыхание стало томным, а возбуждение разлилось рекой по всему телу, движения рук стали увереннее, тяжелее. И когда тот легкомысленно решил подразнить самого себя, проводя двумя пальцами между ягодиц, юноша и проснулся.       В целом, всё шло относительно по плану, поэтому резкие попытки вырваться от блондина резко были перекрыты болезненной хваткой на задней части шеи и весом, с которым дух обрушился на бедра парня. «Лежи и не рыпайся, блондинка, а то хуже будет!» — говорит существо, но парень его разумеется не слышит, не может услышать, возможности общаться голосом с живыми у духа никогда не было.       Юноша же, осознавая сейчас свое положение целиком и полностью, быстро оправившись от сна, стал биться в истерике. И хоть с ним на данный момент ничего не делали, даже пальцы промеж ягодиц пропали, он все равно ощущал боль, предвкушал её, прекрасно понимая, что после того, что он сделал, неведомое создание не будет с ним нежничать. По щекам потекли слезы бессилия, когда первый залп сопротивления, полный сил, страха и желания сбежать, был подавлен. Все тело неприятно сдавливало от ужаса, конечности пульсировали, на лбу появилась лёгкая испарина.       Он никуда не денется, его никто не спасет, никто ему не поможет. — Не делай этого, — шмыгая носом, обращается он наконец к существу, что столь удачно на нем восседало. — Прошу, давай поговорим! Ты умеешь писать? Давай я дам тебе ручку и бума…       Духу мольбы хоть и понравились, но именно они пробуждали в нем остатки совести, что было так некстати. Жалеть парня после того, что он сделал, существо считало совершенно недопустимым. Глеб должен ответить за те три недели страданий, боли и унижения, что тот ощутил.       Слова парня прерывает рассекающий воздух шлепок по заднице, наполняя комнату завывающими звуками рыданий Глеба.       Дабы акт хоть как-то был возможен, существо решает не лишать парня смазки целиком и полностью, а только значительно уменьшает ее количество. Едва мокрые пальцы без труда оказываются вновь у сжатых крепко-крепко ягодиц, с силой пробираясь между них, и вдавливаясь подушечками пальцев в кольцо мышц. Одно резкое, грубое движение и те полностью погружаются в задницу юноши, вызывая ожидаемый вскрик боли, а также следующий за ним вой да скомканные мольбы прекратить.       Сейчас Глеб по-настоящему осознал, что в первые разы существо обращалось с ним весьма обходительно. Даже эти два пальца, что в первый раз доставили мучительно много удовольствия, сейчас ощущаются непомерно огромными, там, где им явно не место. Стенки болезненно расширяются, а сопротивление, напряжение юноши делает только хуже, зажимая те в тисках неподвижно. Барахтаться, махать руками и пытаться скинуть с себя невидимого не кончаются успехом, приводя лишь к ухудшению ситуации — тот со злобой тянет их назад и снова входит до конца, полностью игнорируя существование простаты. — Пожалуйста, хватит, мне больно, хватит, — тянет заунывно юноша, утыкаясь лицом в подушку, обильно смачивая её слезами, слюнями да соплями. — Прекрати, остановись, прошу, пожалуйста! «Раньше надо было думать, » — фырчит неслышно дух, скривив губы от омерзения. — «Теперь страдай.» — заключает он.       Какое-то время растянув парня пальцами, дождавшись, пока вскрики от каждого движения превратятся в хрипловатые стоны, существо решило перейти к главному, чего оно так давно желало. То не было смелости, то не было сил — вечно какие-то трудности, но сегодня это точно произойдет. И дабы сделать это в наилучшем виде, оно решило несколько поменять позицию, сильно заскучав на столь банальном для секса месте.       Взяв парня крепкой хваткой за волосы, буквально пару секунд назад избавив его от присутствия чего-либо в заднице, он одним резким движением скинул его на пол, на тот самый ковер, где существо всё время выжидало его. Больно и звучно ударившись костьми об твердую поверхность, Глеб тихо вскрикнул от ужаса, оказавшись на заднице лицом, как он считал, к духу.       Попятившись назад, перебирая ладонями давно замусоренный ковер и больно обжигая об него ягодицы, юноша старался разглядеть в полутьме комнаты хоть какое-то доказательство присутствия существа, но никак не мог его определить. Оно было абсолютно невидимым, без каких-либо намеков на плоть, от того становилось ещё страшнее. Непонятно с какой стороны тебя ждёт опасность, может он совершенно зря пятится назад, именно позади существо раскрыло свои объятия? — Ты злишься, что я вызвал священников, да? — предполагает он, крепко сдвигая ноги, на которых до колен были спущены домашние штаны с нижним бельем. Сейчас длинная футболка хоть немного прикрывала интимные места, да и идти наперекор духу было страшно. — Ты сам подумай, а что бы ты на моем месте сделал? Тебя во сне трахает что-то невидимое, а ты и сделать ничего не можешь! Любого бы такое напугало!       Парень тараторил без остановки, пусть и запинаясь через слова с накрывшей его истерики, а существо задумалось. Может и правда, его игра, что он устроил, заслуживала немедленного пресечения? Может быть, он бы, будь живым и здоровым, поступил бы на месте Глеба так же? У парня вновь успешно получилось вызвать в нем угрызения совести и чувство, будто все, что он делает — совершенно неправильно.       Однако, это едва ли остановило его от того, что он сделает дальше.       А дальше существо перешло к новым действиям. Первым же делом он стащил с сопротивляющегося парня остатки одежды снизу, откидывая их куда-то на диван. И как бы тот не пытался отползти, встать, убежать, каждая попытка кончалась либо звонким ударом куда придется — Глебу перепала и пощёчина в том числе, — либо крепкой хваткой рук, что не терпела отказов.       И наконец, после очередной пощёчины, парень решает сдаться. Ложится обессиленно на полу, потирая алеющую от удара щеку, утирает несмолкающий поток слез ладонью, и покорно раздвигает ноги, прекращая всякое сопротивление. Сердце по-прежнему бешено билось в его груди, дыхание, тяжёлое, сдавленное и частое, не успокаивалось ни на секунду, однако в глазах блондина читалась обречённость. Он никак не мог ему сопротивляться, совсем, а раз изнасилования не избежать — стоит предпринять попытки сделать его менее болезненным хотя бы со своей стороны. — Ну, чего ты ждёшь? — с огромной обидой и претензией спрашивает юноша, почти захлебываясь собственными соплями. — Давай, делай. Я все равно от тебя никуда не убегу, тогда смысл мне… — фраза прерывается на рыдания блондина, тот закрывает обеими руками лицо, больно опустив голову на пол. — Пожалуйста, сделай это хоть немного нежнее, — едва разборчиво просит он, заглушая слова собственными ладонями.       Просьбу дух обрабатывает четко, и в сложившейся атмосфере боли и страданий решает проявить хоть немного милосердия. По большей части юношу хотелось прижать к себе, успокоить, стереть с лица соленые дорожки слез и согреть настолько, насколько это может охладевшее существо из потустороннего мира.       Но отступаться уже поздно. И раз парень осознал свою ошибку, то хоть это и не отменит факт недобровольного соития, но значительно умерит пыл мстительного, озлобленного духа в отношении Глеба.       Уже нежнее притягивая парня за бедра по ковру к себе, замечая как тот боязливо вздрогнул перед неизбежным, существо смазывает возбуждённый член своей же естественной смазкой настолько хорошо, насколько это возможно.       Прямо как в прошлый раз. — Пожалуйста, аккуратнее, — вновь напоминает парень снизу, закрывая себе глаза рукой. Гораздо легче внушить, что перед тобой обычный, озлобленный человек, что желает тобой воспользоваться, нежели принять тот факт, что сейчас тобой воспользуется нечто потустороннее, нечто, с чем всегда желал встречи.       И пусть Глеб этого не видел, но оно буквально кивает в ответ на просьбу юноши, смиренно и спокойно в этот раз.       Устроившись удобно между дрожащих, раздвинутых ног, существо прижимает головку члена к кольцу мышц парня и постепенно вдавливает внутрь. Боли в таком сценарии избежать было невозможно, но вместо резкой вспышки острой боли снизу юноша ощущает только неприятное растяжение и давление, что создавал чужой член внутри. Поморщившись, но не вскрикнув, сейчас Глеб закрывает рукой уже свой рот, дабы не издавать лишних, постыдных звуков. Он же сам согласился принять с честью наказание, ведь так? И ведёт себя теперь подобающе. — Больно, больно, — выдавливает всё-таки из себя парень, сразу после сильнее зажав себе рот ладонью. «Потерпи немного и все пройдет, » — тяжело выдыхает существо, прикрывая глаза опустошенные.       Ещё немного и член полностью погружается в пьяняще узкое нутро блондина, пульсируя изнутри, объятый тугими стенками задницы. Существо, несмотря на уже погасшее желание отомстить, не спешит втрахивать парня в пол со всех, что есть, сил, а наоборот позволяет ему привыкнуть к размеру внутри. Предварительная подготовка пальцами сделала только хуже, и сейчас жгучее ощущение внутри в основном было обосновано именно неаккуратными движениями пальцев ранее, нежели размером члена сейчас. — Слишком большой, — шипит юноша снизу, и не сдерживается от желания посмотреть на то, что происходит снизу.       Едва приподнявшись на локтях, чуть было не столкнувшись лицом к лицу с духом, он прикрытыми, мокрыми глазами смотрит себе между ног, с ужасом наблюдая картину, как дырка расширилась под диаметр члена существа. Зрительно, ни между его ног, ни внутри него ничего не было, но растянувшаяся под напором духа дырка свидетельствовала об обратном. Существо не двигалось, позволило рассмотреть происходящее во всей красе. — Ахуеть, — выдает в итоге блондин, вновь падая спиной на колючий ковер.       Привыкнуть до конца, разумеется, не выходит, несмотря на обилие весьма своеобразной смазки. Внутри горело, буквально выжигало с внушительных размеров невидимого существа, заставляя стыдливо руками лицо закрывать, скрывая свои беспомощные рыдания. И, вдобавок ко всему, чтобы затуманить собственный же разум, внушить ему, что ничего, по крайней мере, сверхъестественного не происходит — его просто трахают против воли.       Зажмурив глаза, парень представил перед собой сперва совершенно омерзительного мужчину. Кажется, этот образ был ему знаком: точно так же выглядел друг его отца, что постоянно цеплялся к нему с неуместными и грубыми замечаниями. Лицо моментально скривилось, а голова рефлекторно показалась в знак протеста, как бы вытряхивая подобные мысли из головы.       Следующий образ показался ему незнакомым. Он возник ровно тогда, когда рельефный, возбуждённый орган заскользил изнутри, проталкиваясь глубже. С новой волной боли ему представился мужчина средних лет. Кажется, судя по расстёгнутой рубашке и оттянутому галстуку, а так же аккуратно стриженной бороде, мужчина тот был бизнесменом. Да, точно, и на запястье руки, что держала его бедра красовались дорогущие часы, блестели и оглушительно тикали, перебивая даже жалобные всхлипы и стоны парня.       Существо подалось бедрами назад, подарив временное, мнимое чувство облегчения. Глеб понял почему ему пришел в голову сейчас именно этот образ. Буквально пару дней назад он видел порно с участием распутной секретарши, что хотела получить повышение через секс с боссом. Он выглядел точно так же, даже смотрел своими карими глазами идентично, с похотью да звериным желанием. Что же тогда получается, Глеб — сисястая блондинка?       Совершенно нет. Он парень, в задницу которого сейчас впервые погружают нечто большое и длинное. Лучше бы он был секретаршей.       Существу, несмотря на желание отомстить и закончить дело, стало откровенно жалко юношу, справедливо сдавшегося в неравной битве. Но мысли о том, чтобы прекратить даже не возникло в его голове. Парень всё равно съедет буквально сразу же, как только оно его отпустит, а на квартиру, на ближайший год, вновь навесят клеймо «проклятая». Ведь юноша не расскажет никому, что призрак взял его силой на полу, нет. Он скажет, что оказался на пороге жизни и смерти, что существо душило его во сне, расцарапало его тело до крови и разбило всю посуду в доме. Всё это, разумеется, юноша с собой проделает самостоятельно.       Сейчас существо переворачивает юношу на живот. Аккуратно, бережно, медленно вытащив из него член перед этим. Парень разваливается пластом на полу, складывает руки и утыкается в них лбом, всё так же жмуря глаза. Глеб так же обрадовался тому факту, что более за происходящим наблюдать ему не придется, а самовнушение пройдет намного легче.       Выдохнув беззвучно с безынициативности парня, призрак подхватил его за бедра и потянул вверх, заставляя упереться коленями в колючий ковёр, стирая кожу, а тот едва ли удержался в такой позиции, постоянно содрогаясь с каждого прикосновения сзади. — И чего ты ждёшь, — всхлипывая, с долей ярости спрашивает Глеб, чувствуя, как по запястьям стекают сопли да слюни. — Сколько ещё ты будешь держать меня в этой унизительной позе?       Поза и правда смущала. Между ягодиц четко ощущалась влажность невидимой смазки, дырка пульсировала и явно покраснела, а член как находился в скромном, спокойном состоянии, так и остался, добавляя морального дискомфорта юноше. С раздвинутыми ногами, весь в различных жидкостях, потный, заплаканный, стоит посреди, казалось бы, пустой гостиной, будто извращенец какой-то.       Существо оттянуло обе ягодицы в стороны, с силой едва раскрывая перед собой все ещё тугую дырку. С такого зрелища во рту собралось немыслимое количество слюны, и ею невидимый сдабривает промежность парня. Тот вновь вздрагивает и хнычет жалобнее прежнего. — Не делай этого, — прошептал парень губами, вернее не он, а его остатки самосохранения. — Оставь меня в покое, прошу…       А нечто и не думало отступать. Всё так же удерживая ягодицы руками, оно ловко махнуло бедрами так, чтобы проникнуть в парня за раз, полностью, с пошлым шлепком на всю комнату. От боли Глеб вцепился зубами в собственное запястье с характерным скулящим звуком. Позиции сзади всегда доставляли нижнему большие чувства и эмоции, зачастую — негативные, за счёт полного погружения органа внутрь. Глеб помнил, как жалобно скулила его бывшая девушка, когда они впервые попробовали такую позицию. «Так вот что она ощущала, » — проскальзывает в голове блондина мысль в то время, пока член не двигался внутри. — «А я думал она придуривается.»       Дав хоть немного привыкнуть, существо стало набирать обороты. С каждым движением внутрь парень всё чаще вскрикивал, всё чаще неосознанно звал на помощь, умолял, хотя сам того не понимал и совершенно не запоминал. Оно само лилось с его уст от ощущения чего-то большого в столь узком, не предназначенном для такого прохода. Ещё немного, и он бы точно потерял сознание прямо в руках зверя, но тот довольно быстро соизволил излиться внутрь.       Хоть существо и не имело физическое тело в этом мире, но это никак не помешало ему заполнить юношу изнутри чем-то густым и горячим, раздражающим нанесенные раны и одновременно пьянящим мыслью о своей распутности. Его трахнуло какое-то невидимое нечто прямо в его квартире, и мало ему было, оно кончило внутрь, будто блондин и вовсе представлял собой какую-то заправскую шлюху, чьи дырки повидали и не такое. — Всё? — спрашивает парень, усердно пытающийся восстановить дыхание и привести сердцебиение в порядок. Организм уже находился на пределе своих возможностей, и к счастью, надолго существа не хватило. В самом страшном кошмаре оно бы трахало его не просто всю ночь, а дни напролет, не выпуская из квартиры.       Парень наконец сполз коленями по ковру и лёг боком, чуть поджимая колени к животу. Но такая поза не могла внушить ему чувство защищённости, так как зад всё ещё открыт, а встать и одеться не было совершенно никаких сил.       Как показалось Глебу, существо куда-то вновь исчезло. По полу шел легкий, холодный ветерок от дверей балкона, остужая перегруженную голову и тело. Дрожь постепенно стала отпускать его, а боль напротив — обостряться. Адреналин понемногу отпускал, чисто по его вине парень не лез на стену от соития с невидимым, а теперь адреналин оставил его наедине с последствиями бурной ночи.       Захотелось помыться.       Нет, захотелось содрать с себя кожу до мяса после произошедшего. Чувство непонимания всего происходящего соревновалось по степени интенсивности с ощущением использованной игрушки.       Едва поднявшись на ноги, опираясь то на обивку дивана, то на стены, Глеб побрёл до ванной. Впору было бы бежать прямо сейчас, удирать, пока призрак ослабил бдительность и наслаждается послевкусием содеянного, однако дрожащие, ватные ноги на побег были явно не способны.       Нужно хотя бы отмыться. С голой задницей и хромой походкой он вряд-ли кому-то внушит, что его попытались убить.       Щёлкнул выключатель, скрипнула тихо деревянная дверь. Сняв с себя спальную рубашку, последнюю одежду, что на нём осталась, парень включил самую горячую воду в душе и ступил босыми ногами в скрипучее корыто ванной. Сперва температура воды обжигала, но со временем и к ней блондин смог привыкнуть. Теперь горела не только промежность, но и всё тело, включая лицо, которое он щедро окатил горячей водой, смывая всё, что он нарыдал за весь процесс.       Взяв мочалку да гель, он небрежно сдобрил инструмент и откинул тюбик в сторону, принимаясь с силой, с яростью тереть своё тело. Раздраженная кожа принимала горячую воду острее прежнего, и здесь парень уже не сдержался. Вновь зарыдал в голос.       Поняв, что в таком состоянии он просто не в силах мыться, парень резким движением выхватывает с полки на стене затычку для ванны и с усилием запихивает ее в слив, едва не подвернув указательный палец. Горячая вода постепенно набиралась. Юноша откидывается назад, прижимаясь спиной к прохладному железу ванны и зачесывает мокрыми пальцами волосы назад, не торопясь выплетаться из них. Пустым взглядом он смотрел в когда-то глянцевую плитку, теперь матовую, от недостатка ухода покрывшуюся толстым слоем желтоватого налёта.       К счастью, он не видел в ней свое отражение.       До оплаты квартиры — неделя, до зарплаты чуть меньше. Был вариант сбежать к деспотичному отцу да матери, и если бы ситуация являлась не столь патовой, допустим, сделал это не какой-то призрак, а весьма реальный человек, то Глеб бы никогда не переступил порог родного дома с чемоданами. Если они увидят его в таком состоянии, то обязательно заладят о своем привычном: «Мы так и знали, ты совершенно бесполезен!» или же «Из тебя в самом деле ничего не выйдет, лучше бы сделали аборт».       Но сейчас других вариантов не оставалось. Глеб не знал о своем невидимом соседе ровным счётом ничего, и так как особо верующим человеком он не являлся, он не мог защитить себя даже банальным, крохотным крестиком или молитвой. Хотя, о последнем он задумался всерьез, когда ванна практически заполнилась кипятком. В интернете и не такое можно найти, в чем проблема вызубрить какую-то простенькую молитву?       Постепенно его стало клонить в сон. Вода вот-вот бы выбралась за пределы железного корыта с юношей, но тот вовремя открывает глаза. Смотрит с пару секунд на мощный поток воды из крана и засыпает обратно.       В следующий раз его будит плеск воды, что собой застилает плитку на полу и махровый коврик. Кран, как ни странно, уже выключен — воду разлил лично сам парень, видимо, дёрнувшись во сне. Как тот не захлебнулся — остаётся загадкой, ведь уровень воды уже покрывал подбородок и губы, грозясь затечь и в ноздри.       Решив, что на этом с ванной можно закончить, он кое-как достал пробку из сливного отверстия и опираясь двумя мокрыми ладонями вылезает из ванны. Лужу на полу лучше убрать, не хватало потом убытки соседям оплачивать.       Мельком обтерев обнаженное тело большим, махровым полотенцем, он кидает его себе под ноги и нехотя елозит им из стороны в сторону. Убрав основную часть воды, он кончиками двух пальцев поднял насквозь мокрое, теперь грязное полотенце и кинул его в ещё наполненную ванну.       Кран явно отключило существо, сомнений нет, и этот факт дополнительно наводил на юношу страха. Оно никуда не ушло, не уснуло и не пропало. Оно здесь, рядом, смотрит на него и точно ухмыляется его беспомощному, по крайней мере так считал сам Глеб. Чувство самосохранения подсказывало ему как можно скорее уносить ноги, и тот его охотно слушал. Настроения на переговоры с существом не было никакого.       Пробежав до шкафа в чем мать родила, он распахнул скрипучие дверцы и нервно выдернул из него вещь за вещью. Красные трусы, самые нелюбимые за их тесноту, джинсы синие с драными коленями, толстовку черную, где-то прожженную чужим окурком. Носки искать уже не было времени. По-солдатски быстро он облачился во все перечисленное, убрал волосы с лица и вновь настороженно оглянулся по комнате. Оно его отпускает? Почему существо бездействует, юноша ему больше не интересен?       В надежде на пару лишних минут в своем запасе он кидается к ноутбуку, а затем к сумке для него. Быстро помещает одно в другое, швыряет зарядку в какой-то из карманов. Подбирает с пола телефон, к счастью рабочий, ищет ключи. Они совершенно точно должны быть где-то в коридоре, на старом комоде с зеркалом, но их там не оказывается. Проверяет куртку, но и в ней заветных ключей с выцветшим брелком не находится. В конечном итоге он махнул рукой на их поиск и стал крайне торопливо натягивать на ноги кроссовки, и едва не упал, ощутив в таком положении особенно острую боль произошедшего сзади.       Уверенно потянув вниз ручку двери, даже толкнувшись в нее плечом, он всё ещё находился в рамках квартиры. Дверь не поддалась даже после пары уверенных ударов в нее плечом, пока руки настойчиво дёргали ручку вверх-вниз. И уже спустя пару минут юноша стал осознавать, что она заперта. Заперта тем самым ключом, который он не смог найти, теперь понятно почему. А так же понятно по какой причине призрак ведёт себя столь тихо и спокойно, не останавливает, никак о себе не напоминает, кроме вынужденных мер, как с краном.       Глеб сползает спиной по железной, холодной двери вместе с тяжёлой сумкой. Подтягивает к себе колени и утыкается в них лицом, закрывая ладонями мокрую, лохматую голову.       Оно его не отпустит. — Это твоих рук дело, да? — шепчет в подступающей к горлу истерике юноша. — Это ты закрыл дверь и спрятал ключи пока я спал, верно? — спрашивает, а у самого слезы начинают капать на джинсы, образовывая мокрые, мелкие пятна.       Ответа, разумеется, не следует. Ещё какое-то время парень просто хнычет у собственной двери, не имея возможности открыть ее без ключей — никаких внутренних замков на ней не было, кроме замочной скважины, одной-единственной. От бессилия парень откидывается на нее спиной и раз за разом бьётся об неё затылком, пока не начинает кружиться голова.       Быть может, это он куда-то дел ключи когда пришел домой? Или же, ему удастся найти куда именно существо спрятало ключи. Последнее крайне маловероятно, а вот на счёт первого стоит проверить. Не дело это, просто сидеть и рыдать, так дверь точно не откроется.       Свои поиски он начал с кухни. Действовать решил основательно, обыскивать каждый угол, каждый шкафчик и каждый закуток тесного помещения. Проползал на свой страх и риск по всему полу, подсвечивая фонариком под гарнитур да стол, проверил каждый из ящиков, даже в духовку заглянул на всякий случай. Мало ли? Перевернул даже всю посуду и всю еду в холодильнике, вдруг существо умудрилось спрятать их в открытую пачку пельменей в молозилке? Но, нет, увы. Никаких ключей спустя полчаса поисков он там не нашел.       Произвел он подобный обыск и по ванне, совмещённой с туалетом, и по коридору, где буквально недавно рыдал от отчаяния, чтобы в конце концов остановиться на пороге большой комнаты.       От одного взгляда на старый, бабушкин ковер у него саднило между ягодиц, а колени жалобно выли ожогами от трения об него. Ему пришлось набраться решительности, прежде чем переступить порог гостиной, прямо в уличных кроссовках, которые он решил не снимать в надежде на скорый побег.       Гостиная была явно больше, чем все предыдущие помещения, и пока облазишь все древние серванты — утро настанет. Работа предстояла внушительная. У парня предательски затряслись ноги.       Ещё шаг и он оказывается прямо посреди комнаты. Казалось, что ковер не до конца высох от всех выделений от недобровольного акта, и где-то там он заметил едва различимое пятно крови, прямо на светлой части узора на ковре. Тяжело выдохнув, Глеб начал обыск с окна, рывком раздвинув плотные шторы.       Обыскав все шкафы, каждую полку, вытряхнув все вещи и вывернув все до одного карманы, поднявшись на табуретку с фонариком, осмотрев шкафы сверху, прощупав диван и просмотрев всё под ним, надежда постепенно стала угасать. Парень порядком утомился скакать тут и там, и решил дать себе отдохнуть, раз существо предпочитает бездействовать до сих пор. Хотел бы — давно бы сделал все, что хотел.       Вытянув из сумки телефон, он первым же делом загуглил молитвы от нечисти, которые беззвучно стал читать раз за разом, стараясь запомнить. Помогут ли строки из рандомного сайта никто точно не знал, но в любом случае — это лучше, чем ничего. Выучив всего одну, самую короткую молитву, парень заметил краем зрения, что где-то со стороны кровати что-то упало с едва различимым звоном.       Аккуратно, тихо, задержав дыхание, Глеб приподнялся с пола и взглянул на постель. Вот они, его ключи, едва блестят в свете люстры и притягивают как магнит. Юноша прекрасно понимал, что это может быть ловушка, но ничего не могло его остановить на пути к желанной свободе, ноги будто сами несли его в лапы зверя. Под нос он стал неразборчиво бубнить выученную молитву, пока рука постепенно тянулась к связке ключей прямо посреди кровати. Он не залезал на кровать, а лишь нагнулся перед ней, стараясь дотянуться.       Пальцы подхватывают ключи, а парня, в свою очередь, за плечи крепкой хваткой берут чужие невидимые руки. Один рывок — парень лежит спиной на кровати, в следующую секунду он видит, как проминается постель по бокам, как появляются ровные вмятины, точно от колен, расставленных по обе стороны. Парень тут же старается вырваться, машет руками и ногами из последних сил, пытаясь ранить невидимого зверя крепко сжатыми ключами, а тот вдруг придавливает его сверху весом своих бедер.       Вдруг позабыв молитву, что выучил недавно, он в новых рыданиях обращается к тому, что запомнил абсолютно точно. — Отче наш, сущий на небеса… — торопливо выдает он, заикаясь и ворочаясь всё время, но его резко прерывает что-то теплое и склизкое у самых губ. Парень прерывает молитву и брезгливо отворачивается, морщится и губу кусает нервно до крови, ладонями зажимает себе рот. Если он не может ничего сделать существу, то он вполне может воздействовать на себя самого.       Руки грубо отрывают от лица и парень вскрикивает. — …да святится имя Твоё, да приидет Царствие… — тщетно пытается он продолжить молитву, слепо глядя куда-то наверх, где предположительно должно быть лицо насильника. Однако, в этот раз его прерывают окончательно.       Существо, надавив пальцами на челюсть, заставляет парня раскрыть рот на пару секунд, и не теряя времени толкается на всю длину в горячую глотку, застывая так. Голова парня прочно прижата к постели, и сколько бы тот ни пытался вырваться — все было в пустую.       Рвотные рефлексы работали по полной, в дело вступил и тяжелый, надрывный кашель, но и то, и другое до конца реализоваться не давал внушительных размеров член в глотке, что перекрывал доступ и к кислороду в том числе — нос парня уже давно заложен от постоянных рыданий.       Глеб жалобно скулит, бьёт кулаками по постели и пятками по корпусу кровати, создавая шум, а существо решает немного подвигаться внутри. Едва покинув чужой рот на пару сантиметров, он вновь толкнулся, и повторил серию коротких, но быстрых толчков внутрь. Парень вот-вот был готов обнимать прабабушку на небесах, как вдруг существо решило сжалиться. Его смерть от удушья явно не была на руку мстительному духу, а та уже бегущей строкой на его лице сияла. Покрасневшее, словно помидор, лицо, полопавшиеся капилляры в глазах, ослабевающие конечности.       Оно покидает чужой рот, дав возможность хоть немного отдышаться, набрать воздуха в лёгкие для нового захода. По губам юноши стекали к подбородку слюни, перемешанные с горьковатой смазкой, и только чудо помогло ему не забывать постель, проглотить обратно весь коктейль, что образовался во рту. — У меня заложен нос, я задохнусь твоим членом, — сбивчиво объясняет он, тыльной стороной руки стирая с глаз слезы, а с носа — сопли. — И раз ты не… передумаешь трахать…меня, то будь нежнее, прошу.       Хорошо, что его в таком жалком виде сейчас никто не видит, иначе точно бы помер со стыда на месте. Он уже не просит остановиться, прекратить, ведь знает — это совершенно бесполезно. Да и молитва, кажется, только сильнее злит духа, что не идёт на руку парню.       Далее он даже не пытается сопротивляться. Силы покинули измученное этой ночью тело юноши и тот с немеренной апатичностью да лёгким эгоизмом старался расслабить горло так, чтобы движения существа не приносили ему ничего, кроме лёгкого дискомфорта. Дышать все ещё было нечем, но тот принял во внимание замечание и приблизительно каждые пять проникновений останавливался, укладывая головку мокрого, по-прежнему невидимого члена ему на щеку, позволяя в эти короткие моменты насладиться кислородом и пустотой в глотке.       Кончить тот, разумеется, решил именно в рот, и к удивлению Глеба, и без того крайне удивленному ситуацией, результат существа на языке имел свой определенный вкус. Горький, по температуре слегка горячий, вязкий и на послевкусии, после того, как все проглотил за неимением вариантов, чуть кисловатый.       Существо ещё какое-то время восседало на нём сверху, удерживая, но не удушая за шею. Невидимыми пальцами он собирал остатки спермы, видимые только ему, большим пальцем, чтобы после погрузить его в рот Глеба, тем самым заставляя проглотить всё до последней капли. — Отпусти, — произносит парень спустя какое-то время, когда привел в порядок дыхание и сердцебиение. Существо в ответ бездействовало. — Отпусти, ты сделал, что хотел. Чего тебе ещё надо?       Голос парня тихий и хриплый, с заложенным носом — чуть гнусавый. Спасибо на том, что сейчас он в одежде, что дарило едва ли ощутимое чувство безопасности. Всё тело ныло, в том числе и недавно пострадавшая задница. Отдавалось мерное сердцебиение волной лёгкой дрожи по всему телу, оставаясь раздражающим зудом в кончиках пальцев. Ему уже почти не страшно, а в дальнейшем, кажется, ему и не будет больно. Не после того, что уже произошло.       Предприняв крайне ленивую, с заметным раздражением, попытку встать, он вновь упал спиной на кровать, остановленный чужим весом. — Бесконечно ты держать меня здесь не сможешь, если я не буду платить за квартиру — меня выгонят, — на выдохе повествует он, пытаясь смотреть в глаза, где бы они ни были. — Не думай, что это сойдёт тебе с рук. Так или иначе, тобой займутся или ты вечность проведешь в одиночестве. До тех пор, пока эту сраную панельку не снесут.       Рука невидимого вновь хватает его за шею, сжимает с силой и вдавливает в постель, а само существо устраивается угрожающе между ног, рывком те раздвинув пошире. У юноши перехватывает дыхание и кожа лица вновь алеет. Он ошибся касаемо полного отсутствия страха перед следующим изнасилованием, ему до сих пор не была безразлична перспектива такой боли, однако тот изо всех сил старается не подавать виду. Лежит перед ним, будто кукла тряпичная — делай, что хочешь, ей всё равно. — Хочешь ещё раз меня трахнуть, да? — спрашивает язвительно он, чувствуя, как рука на шее начинает ослабевать. — Твоей потенции позавидует любой из ныне живущих.       Сейчас Глеб наивно полагал, что существо действительно умеет уставать, как и все остальные, и его слова просто взбесили призрака, от чего тот перешёл в наступление чисто ради того, чтобы показать кто здесь главный. Но он очень сильно ошибался. Пара секунд и вот юноша вновь на животе, ноги свисают с кровати. Его задницу спешно покидает вся одежда, а пульсирующее старой болью кольцо мышц вновь становится мокрым с чужой помощью. Глеб не сопротивляется, но не может сдержать нового потока слез, поэтому и утыкается лицом в постель, закрывая руками голову. Ноги ещё попытались рефлекторно сдвинуться, отгородить чувствительные места от опасности, однако это едва ли помогло.       Это снова произошло, и, как казалось, в этот раз длилось намного дольше. Существо оказалось пропитано желанием отомстить, выжать из него все соки и всю жизнь, так, чтобы у того и сил на язвительные комментарии не осталось. ***       И у него это получилось.       Прошла долгая, непомерно странная и мучительная неделя, в течении которой он был полностью отрезан от социума — кабель интернета существо перерезало, а телефон разбило.       Первые пару дней Глеб питал слабую надежду на раннее освобождение, искал способы связаться с другими людьми и даже рассматривал вариант выйти через окно, но ни один из вариантов не удалось реализовать.       Свои пытки существо прекратило ровно спустя неделю, когда тот должен был связаться с хозяйкой жилья и внести плату за аренду. Естественно, на связь Глеб не мог выйти чисто физически, даже с разрешения духа, и срок оплаты был неминуемо просрочен.       Предполагая, что будет дальше, существо приняло решение привести парня хотя бы в относительно приемлемый вид. Если до этого парень даже не надевал одежды, так как в подобных условиях она была ему совершенно ни к чему, то сейчас одевать его пришлось лично призраку, сразу после горячей ванны, без особого желания парня.       Всё тело Глеба было покрыто темными синяками, местами ссадинами и в особо интимных местах — разрывами. Они имелись не только в анальном отверстии парня, но и в уголках губ, после необычного эксперимента существа. Лицо отекшее, опухшее, бледное и безжизненное, под глазами синяки почти черные и белки глаз почти не знали белых мест от лопнувших капилляров. Почти всю неделю парень не спал, максимум, на который его отпускали — пара часов утром, пара часов вечером, когда духу банально надоедало с ним развлекаться.       Одежда скрыла основную часть повреждений, оставляя на обозримой части только гематомы на шее и запястьях, ранки на губах и общий нездоровый вид. Бить его по лицу у духа планов не было.       В таком крайне потрепанном виде он оставил его сидеть у батареи, где парень тут же и задремал, не в силах задавать какие-либо вопросы.       Ключи от квартиры выкинул через окно лично сам дух, предполагая, что рано или поздно мальчишка может до них добраться. И все эти дни, что они оба ожидали визита хозяйки, проходили в чуть ли не гробовой тишине.       Существо время от времени носило ему воду, пыталось сделать что-то из еды, но выходило весьма посредственно — пересоленная гречка или разваренные макароны. Хотя парню, которого лишали еды целую неделю, и то было за радость, хоть что-то в желудок попадает кроме чужих выделений.       Сейчас, глядя на его крайне измученный вид, призрак постепенно начинал сожалеть о том, что сделал. На лице парня бегущей строкой было написано, что после этого три вовсе не пожелает жить, что вся та мотивация к самостоятельной, полноценной жизни безвозвратно утрачена.       А что, если бы события пошли иначе? Что, если бы парень не вызывал священников и постарался бы подружиться с ним, принимая во внимание все знаки внимания и приятные, ночные сюрпризы? Вышел бы у них равноценный союз? «Равноценный союз с чудовищем…» — с ухмылкой подумал Глеб, с противным скрипом соскабливая последние остатки макарон с плоской тарелки. — «Совсем крыша поехала.» — заключил он, отставив пустую тарелку в сторону, кивнув в пустоту в знак благодарности.       В последний день существо даже подумало принести свои чуть более существенные извинения, чем простой уход и забота. В очередной раз приготовив, и на удивление не разварив макароны, он достал из холодильника кетчуп, который игнорировал все это время. На пустой части тарелки он пальцем измазав кетчуп вывел всего одно простое слово, написанное с явной ошибкой. «ПРАСТИ.»       Увидев это, всякий аппетит у Глеба пропал. Оглядевшись слепо по гостиной, он вдруг резко нахмурился и запустил тарелкой с едой прямо в стену, наплевав на ущерб чужому имуществу. Тарелка рассыпалась мелкими осколками по полу, мешаясь с розоватыми от кетчупа макаронами, на стене осталось пара жирных, красных пятен, явно не похожих на кровь. Тяжело, разъяренно выдохнув, парень швырнул в конец комнаты и предоставленную вилку, сразу после утыкаясь лицом в свои колени. — Я подожгу эту квартиру вместе с нами, — сквозь заикания произносит парень, которого захлестнула новая истерика впервые за долгое время пребывания здесь. — И если ты выживешь после этого, то к тебе больше никого и никогда не поселят. Будешь подыхать здесь в одиночестве с осознанием того, что наделал с собственным домом и мной, — протараторил он, уже медленно, неуклюже поднимаясь с пола. — Тварь. Ублюдок. Урод. Мразь…       Продолжая выкрикивать под нос ругательства, он уверенной, хромой походкой направился на кухню, цепляясь за каждую стену и дверной косяк. Единственное, что парень успел сделать, так это включить газ и схватить спички, но так и не поджечь конфорку. Дух решил вмешаться в происходящее.       Толкнув Глеба назад к кухонному столу, он выхватил первое попавшееся, что могло хоть как-то чем-то писать — кусок хозяйственного мыла на раковине, — и стал марать бежевые обои с цветочками своим посланием: «НЕ ДЕЛАЙ ЭТАГО» — постепенно появилась надпись на стене летающим куском мыла. Глеб смотрел на это даже с лёгким восхищением, как бывший любитель всего паранормального. Сейчас он воочию наблюдал исключительное явление потусторонних сил, именно такое, каким и хотел его видеть — без интимных связей и странной заботы. — Почему не делать, а? Какая тебе разница, что будет с этой квартирой? — выкрикивает парень, пусть и выходит довольно тихо из-за сорванного голоса да хрипоты. — Ты бессмертный и неуязвимый, тебе от огня точно плохо не станет. А я наконец обрету свободу от тебя.       На стене вновь появляется буква за буквой новая надпись: «ТЫ УМРЕШ Я ЭТАГО НЕ ХАЧУ!!!» — Не хочешь значит, да? Не хочешь? Тогда ради чего ты устроил мне эту неделю ада, скажи? — спрашивает юноша, подхватывая со стола сахарницу и без сожалений швыряя её в стену. — Чем я это заслужил, ты, тварь?!       Между появлением новой записи возникает небольшая пауза. Существо и правда задумалось чем оно может оправдать свои поступки, за это время даже как-то и позабылось то, что он, вообще-то, совершал таким образом отмщение смышленному парню.       А квартира тем временем постепенно наполнялась газом, кашель от которого Глебу приходилось подавлять. «ТЫ СДЕЛАЛ МНЕ ОЧЕН БОЛЬНО» — гласила новая надпись на стене. — Так тебе и надо, скотина, надо было всё здесь святой водой утопить, — огрызается он, но где-то далеко ощущает лёгкое покалывание чувства вины. Может, ему действительно не стоило обращаться к церкви? — Всё, что ты умеешь, это издеваться надо мной. Ты даже писать толком не умеешь, боже, что за абсурд. «ПРАСТИ…» — Не через «а», а через «о» оно пишет…       Глеб попытался заняться нравоучениями по отношению к существу, но тот вдруг отпустил мыло из рук, и по скрипу деревянного пола явно направился к нему. Встав прямо напротив, он притянул юношу в свои объятия за плечи, как и раньше согревая невидимым теплом, как тогда, по ночам, до всех этих ужасов. И если бы оно могло, оно бы точно раз за разом шептало извинения прямо на ухо юноши, на которое сейчас горячо выдыхало.       Парень не стал его отталкивать — не смог бы при всем желании, но и отворачиваться не стал. Застыл на месте, ощущая как сердцебиение все становится всё чаще и чаще, будто ещё немного и сердце вовсе остановится. Дышать становилось тяжко. Но не из-за трогательной сцены раскаяния духа, а из-за газа, что пропитал собой уже всю кухню, просачиваясь в другие комнаты.       Существо чуть отстранилось дабы прикоснуться к его губам — искусанным, сорванным в уголках, сухим и растресканным. Глеб позволяет вовлечь себя в нежный, полный извинений и вины поцелуй, даже отвечает на него, прекрасно понимая, что будет дальше. Это последний в его жизни поцелуй, последние объятия. Вскоре он скажет последние в своей жизни слова и уйдет, избавляя родителей от самой главной проблемы в их жизни — себя. Ему жаль лишь было бросать свою кофейню… им вновь придется долго искать замену, а коллегам, ставшим ему друзьями, вновь работать практически без выходных.       Поцелуй заканчивается из-за резкого кашля юноши, который он уже не мог скрывать. Глеб буквально чувствовал, как обеспокоенно на него смотрит существо, как вопрошает его о самочувствии, готовое сделать что угодно, лишь бы помочь ему. Забавно было это чувствовать после всего, что произошло.       На глазах проступают слезы, а кожа вновь краснеет. Он предполагал, что дух перед ним приблизительно на целую голову его выше, поэтому старался смотреть ему в глаза, хоть и не видел их никогда.       Руки за спиной якобы обнимают существо, вселяя ему чуть больше спокойствия, хотя на самом деле спичка уже была наготове. — Я тебя никогда не прощу.       Сразу после слов он чиркает спичкой о коробок, запуская очевидную реакцию. Звучит оглушительный взрыв, выбивая стекла из окон и местами разрушая стены.       Смерть Глеба наступила мгновенно, а вот сам дух испарился с лица земли лишь позже. Единственное, что удерживало его между мирами были старые, наручные часы, за которые его и убили где-то в девяностых в этой самой квартире. Они мирно покоились где-то под плинтусом в гостиной, и когда всепоглощающее пламя добралось и до них, его руки перестали сжимать обезображенное взрывом тело юноши.       В новостях же сообщили, что инцидент произошел волей несчастного случая, а родители до конца жизни будут полагать, что сына сгубила безответственность и никотиновая зависимость, как это обычно бывает в таких случаях.