Ложь

      — Никита, мы многое пережили вместе и я хотел бы-       — Нет! — внезапно восклицает Берг, закрывая уши. — Прошу, Давид, нет! Не поступай так со мной! — глаза окутывает пелена, а в голове вырисовываются чёткие воспоминания того, как кучу раз он смотрел на бездыханное тело Роменского, отматывал всё назад, начинал сначала и всё равно, раз за разом исход был один.       Зимбер был прав, когда сказал, что мифу лучше не любить.

Берг не человек.

      Эту простую истину нужно было принять давным-давно, но он попросту не мог.       Оказавшись перед Зимбером, всё тело охватил ледяной ужас, а сердце колотилось как бешеное.       Было желание убежать – желательно как можно дальше, но проклятые ноги не двигались, словно назло.       Нечто в оранжевой куртке подошло к Бергу, протягивая черную маску.       Разноцветные глаза с непониманием и паникой смотрели то на сталкера, то на протянутый им предмет.       — Д-для чего..? — только и смог выдавить из себя оцепеневший парень.       В ответ на это, миф указал на свое подобие лица, как бы намекая на находящиеся на щеках Никиты часы.       Парень молча взял маску и надел её дрожащими от страха руками.       — П-почему ты пришёл? — спросил Берг, внимательно оглядывая Зимбера. Раз он здесь, возможно он хочет прикончить Берга, да?       — Я не тот, кого стоит боятся, — раздались в голове чёткие слова, при этом ни один мускул на чужом лице не дрогнул. — Вот что, ты будешь жить, — Зимбер ободряюще хлопнул Берга по плечу. — Лукас сказал, что ты будешь полезен. Пугай жителей, наслаждайся бессмертием – что хочешь твори! Только не связывайся с Красным Факелом, а то нам всем прийдётся не сладко.       Почему прийдётся не сладко, пояснять миф явно счёл лишним.       Берг не стал спорить.       Есть игра – в ней есть правила, и Никита будет играть.       По началу всё и вправду было здорово. Бегать с Кассандрой и пугать обычных людей было довольно весело.       Никита даже перестал бояться мифов, поняв, что они такие же, как он – желающие спокойной жизни существа, которые сами никому досаждать не станут, только, если их побеспокоят.       Это у Кассандры и Никиты шило в одно месте.       Пока на глаза не попался юноша в жёлтых очках. Он сразу привлёк внимание мифа в маске. Тогда Берг впервые притворился человеком и втёрся в доверие того парня — Давида.       Как оказалось, не так уж этот Давид и прост – он мифоискатель! Да уж, вот так ирония...       В Роменском была какая-то своя особая изюминка – Никиту к нему тянуло. Видимо настолько Давид был увлечён поисками чего-то паронормального, что это паронормальное само к нему пришло.       С Давидом было хорошо, они бегали от разъяренного Грядочника, кричали от неожиданных ледяных деревьев Аманды, даже пару раз вызывали Лукаса! Последний, кстати, довольно скептически отнёсся к затее Берга бегать со смертным, о чём немедля ему сообщил.       Тогда Никита просто проигнорировал слова старшего мифа и убежал за блеском жёлтых очков в чашу леса к их скоромной хижине.       Маленький уютный домик среди деревьев — Верстак и печь возле окна, две кровати в разных углах, небольшой обеденный стол и два стула.       Несколько сундуков снаружи и внутри дома, небольшой огород, прямо под окном возле кровати Берга и спуск в шахту, в паре метров от дома — Прямо таки рай в шалаше!       Парни проводили всё своё свободное время в поисках разной нечести. Иногда даже Никита добавлял «спецэффектов» в их поиски, безобидных, разумеется – галлюцинация смены дня и ночи, лёгкое головокружение, потемнение в глазах.       Всё, что было связано с получением каких-либо серьёзных травм творил не Никита, он бы ни за что не решился бы на такое — А вот кто-то другой вполне.       Кто бы мог подумать, что Кассандра станет причиной первой смерти мифоискателя.       Девчонка тогда очень сильно испугалась — никогда ещё её действия не приводили к смерти кого-либо.       — Прошу тебя, не рассказывай Зимберу или Лукасу! Я не хотела, честно-честно!       Пока брюнетка слёзно умоляла Берга всё исправить, смотря на труп бедного парня в жёлтых очках, Никита лишь пытался сдерживать смех — и то плохо вышло, расхохотался, как только Кассандра на секунду замолкла.       — Это ты зря, моя дорогая, — смахивая с лица слезу, сказал Берг — А ведь он мне приглянулся. Он забавный малый. — окровавленная, пробитая веткой дерева голова, была устремлена к небу. — Я так понимаю, — парень снял маску с лица, оголяя часы на щеках и острые, стреловидные зубы — настал час опробовать мои способности. — на лице заиграла гаденькая улыбка, а стрелки часов на правой щеке заметались обратным ходом.

***

      — «Где я...?» — мелькнуло первым делом в голове, когда Давид пришёл в себя.       — Не вставай, — послышался мужской голос совсем рядом. — Ты в безопасности, просто отоспись.       Шатен обернулся на говорящего с ним человека. Парень с двухцветными волосами и гетерохромией, сейчас сидел недалеко от кровати и затрачивал меч.       — А... Кто ты? — спросил через силу Роменский.       — Берг. — ответил парень — Никита Берг       — А ты красивый.. — слабо усмехается шатен.       — Ты это всем говоришь? — в ответ парирует парень в маске.       — Я всем правду говорю, — Роменский поворачивает голову к потолку — вот и тебе правду сказал... — Давид прикрывает глаза, потихоньку проваливаясь в сон.       — Правду говоришь, хех. Ну и ну. — думает Берг, отставляя меч Давида к кровати — Ты намного интереснее, чем я предполагал.       Старый дом пришлось бросить. Воспоминания – штука непростая, чуть что и могут вернуться, а Никите такого счастья не надо.       Они остались в церкви в одной из деревень, что специально служила приютом для путников. Кто бы мог подумать, что история о заблудшем охотнике, что наткнулся на парня, которого придавило деревом в грозу будет настолько убедительна?       Даже Берг уже потихоньку начинал в неё верить.       Давид не помнит ничего из их прошлой жизни – повод начать новый вариант.       Однако ничто не может удержать шатена от поисков мистики, которая стала причиной его смерти и спасла его из лап костлявой старухи с косой.       Смешно звучит, ей богу. Хотя какой бог? Его нет! Никита не верит – он бессмертен и творит что хочет, да он сам себе бог, ха-ха!       Они опять носились по миру, опять искали что-то, опять спотыкались, набивали шишки и делали всё это вместе.       Настолько Давид стал родным и близким, что Никита даже забыл, что является именно тем, что с таким рвением ищет его друг.       Хотя...нет, не друг. Член семьи.       До этого, семьёй Берг считал лишь Пустого человека с Кэндимэном, что приютили бедолагу и разрешили приходить за помощью, если нужно и Кассандру, которая окрасила скучные серые деньки бессмертия весельем.       Хотел бы познакомить их с Давидом, он бы им понравился – без спора!       — Никит, — зовёт шатен и Берг выходит из транса. Когда чужой голос успел стать таким нежным и ласковым, что вызывает табун мурашек – Никита не знал.       Он быстро оглядывается, видя перед собой таз с картофельными очистками, а так же миску с почищенным овощем. На верху картофелины были намного меньше, чем на дне, а сам Берг держал в руке буквально ничтожный кубик.       — Ты чего с картошкой сделал, дурачок? — усмехается Роменский. Не злобно, нет – нежно и ласково, как умеет только он.       — Задумался... — тихо бормочет Берг, смотря на яркий свет в чужих глазах, скрытый за тёмными очками.       — Давай сюда. Думаю, нам хватит. — Давид присаживается возле костра, повесив над ним котелок с водой. — Дедулька ещё прийдёт, но он не особо то и любит картошку, ха-ха.       Шатен берет протянутую миску картофеля в руки и закидывает в воду, начиная варить похлёбку.       Никита наблюдает за ним как загипнотизированный – то, как Давид засыпает специи; заранее обжаренное мясо кролика, за которым с таким усердием бегал по всему лесу; как помешивает; пробует на вкус, осторожно подув перед этим на ложку и как он довольно улыбается, разливая ужин по мискам.       Дед Афим – один из служителей церкви – уже пришел и даже о чём-то говорил с Роменским, но Берг всё так же завороженно смотрел на старшего парня.       — Ники-и-ит, — протягивая тарелку другу, зовёт шатен. — Может мне тебя как маленького с ложечки покормить?       Хочется сказать «Давай», но именно это заставляет младшего резко прийти в себя, он сейчас без маскировки.       — Нет, спасибо. — нервно усмехается миф, принимая тарелку из чужих рук.       Сосредотачивается на человеческом облике и снимает маску, начиная есть.       Роменский безумолку о чем-то трещит с болтливым для своих лет монахом, как ещё не подавился – непонятно, а Никита смотрит. Смотрит как элегантно шевелятся губы, как он усмехается, слегка прикрывая рот ладонью, как осторожно дует на ложку, чтобы не обжечь язык.       Ужин пролетает быстро и вот Давид уже идёт с тарелками и котлом на кухню, а Берг и Монах остаются один на один.       — Вы хорошо ладите, мальчики, — внезапно говорит Афим, чем привлекает внимание мифа. — Вы точно не были знакомы до того случая в лесу? — старый прохвост словно всё про него знает — смотрит в душу Никите своими красными глазами и хитро улыбается.       — Нет, я нашел его случайно, — непоколебимо отвечает Берг, так же пристально смотря в глаза мужчине напротив. — А что?       — Тебе стоит быть придельно внимательным, — монах медлит, тянет диалог, пытаясь вывести парня на эмоции — Никогда не знаешь, что может произойти.       У Никиты в груди зародилось нехорошое предчувствие, но он молча встал и направился в их с Давидом комнату.       — О, Никита, — увидев друга, сказал Роменский. — Я думаю, завтра можно попробовать призвать Красного жителя. Говорят, что когда-то он был бедным фермером, чья семья погибла из-за неурожая и никто не пришёл к нему на помощь. С тех пор, он мстит каждому! — рассказывает Давид, начищая свой меч до блеска – даже отражение видно.       — Пф, бред собачий. — смеётся Никита. Он знает, кто пустил такой слух и знает, как всё было на самом деле.       Никаким «бедняком фермером» этот гаденышь не был, он прекрасно жил и сдирал со своих людей налоги в тридорога, пока его просто не прогнали из деревни вилами.       Тогда то он, истекающий кровью от ран, уставший и уже почти мёртвый наткнулся на культ красного факела. Даже при тех, кто мог его спасти, он не переступил через свою гордыню, показывая характер и заставляя ему помочь.       И культисты помогли, взяв с противного мужичны слово, что он будет приносить в жертву Красному факелу жителей деревень. И та деревня, в которой сейчас обосновались Берг и Роменский, не была исключением.       Однако, по расчетам Никиты, они бы успели слинять – у них ещё есть неделя.       — Но так уж и быть, призовём твоего жителя. — ответил Берг. Давид встал и подошёл к крючкам на стене, на которой парни хранили оружие.       В гетерохромные глаза бросились пластыри и ссадины на чужих пальцах.       Когда меч уже висел на своём законном месте, Никита осторожно перехватил чужие ладони, рассматривая раны на них.       — Ты чего? — спросил Давид, слегка удивившись действиям друга.       Младший не ответил, продолжая рассматривать чужие увечья. Если раньше его мало заботило здоровье окружающих, потому что мифы не могут умереть или получить серьезных травм, то теперь, когда он водился с Давидом, он стал всё больше внимания уделять тому, как же долго заживают даже самые жалкие царапины.       Парень осторожно снял маску с лица и поднёс чужие ладони к губам.       — Могу? — прошептал Никита, стараясь не напугать своими действиями Давида.       Шатен удивлённо смотрит на него.       — Можешь... — ели слышно произносит Роменский и Берг осторожно выцеловывает каждую царапинку, каждую ссадину и пластырь.       Ощущение чужих обветренных губ на пальцах отдаётся приятным лёгким покалыванием в животе и сердце, от чего Давиду не хочется убирать руки, а Никите не хочется прекращать их целовать.       Берг явно растерял былую бдительность, потому как пропустил момент, когда ладони обхватили его щёки и притянули к себе, нежно целуя.       У Давида мягкие губы – Никита так и думал – а целуется он неумело, боязливо. Но Берга это нисколько не смущает – свои ладони располагает на чужой талии.       Они отстраняются и ещё несколько секунд смотрят друг другу в глаза не говоря ни слова.       — Д-давай спать ложиться, — вдруг произносит Давид — Завтра важный день...       Берг ехидно улыбается, натягивая маску обратно и тихо хихикает.       — Обещай, что завтра мы это повторим. — разноцветные глаза ехидно блестят.       Роменский отводит взгляд, но улыбается, молча кивая и отходя к своей кровати.       Утром Берг отправляется собирать часть материалов для тотема, а Давид остаётся подготовить оставшиеся материалы.       Никита уверен, с ним ничего не случится, поэтому даже не заглядывает в будущее, молча бредя по лесу.       Когда он возвращается, то видит полыхающую деревню и заваленные со всех сторон грудами камней дома.       Побросав всё, Никита как ошпаренный несётся к церкви, спотыкаясь о камни и кочки, впервые за долгое время молится – только не богу, а Херобрину – чтобы с Давидом всё было хорошо.       Легко преодолев груду камней, что преграждали дверь, миф оказался в их комнате.       Всё полыхало – кровати, столы, книжные полки, всё. Посреди комнаты лежало бездыханное тело Давида, с пробитой мечом грудью.       Не думая ни о чём, Никита избавляется от меча, поднимает Роменского с пола, закидывая его руку себе на плечо и придерживая труп за талию, выносит его из полыхающей комнаты.       — Потерпи, потерпи! Скоро всё закончится! — мысленно просит Берг. По щекам уже текут слёзы, впитываясь в ткань маски, а перед глазами плывёт. Он выходит из церкви и как можно быстрее отходя к лесу.       Стоит ему в последний раз обернуться, как он видит по среди горящих домов ту самую тварь, что сотворил это с Давидом.       Знакомое лицо дедульки Афима будто плавиться под воздействием жары, а красные глаза с ядовито-гадкой улыбкой провожают его взглядом.       Никита проклинает Красного жителя, проклинает Давида, который убедил его, что сможет за себя постоять, проклинает себя, что оставил его одного и даже не удосужился проверить! Он же мог это предусмотреть и Роменский был бы жив!       В какой-то момент накатывает усталость. Берг присаживается под берёзой, укладывая голову мифоискателя себе на ноги.       Стоит на секунду прикрыть глаза и он тут же проваливается в беспокойный сон, в котором он снова и снова вытаскивает шатена из той проклятой церкви.       — А ты почему здесь? — двоящийся глючный голос заставляет открыть глаза и Берг видит перед собой овцу, что в ту же секунду обретает облик человека в голубой рубашке, синих брюках и с белой маской на лице. — А это что за... А как бы его назвать то... — Мимик опускается на корточки, разглядывая мёртвого парня, а потом заходится смехом.       Берг смотрит на него исподлобья, снимает маску, и протирает рукой лоб.       — Ха-ха-ха! А Ты что-ли убил его!? — не унимается старший миф — А я думал, ты только и умеешь, что пугать! А ты не настолько плох, Ха-ха!       — Я его не убивал. — отвечает Никита, разглядывая чужие руки, на которых и следа от вчерашних царапин не осталось – как он и думал. Его силы работают даже так.       — А Чего? А зачем же он тебе тогда? — Удивляется Мимик.       Никита молча склоняет голову над трупом, приводя часы на правой щеке в действие.       Солнце слепит через разбитые очки и Давид нехотя открывает глаза.       Над собой он видит мирно спящего Берга без маски, который что-то нервно бормочет во сне.       — Ни-Никита... — будить младшего очень не хочется, но гетерохромные глаза открываются, смотря на Роменского, живого.       — Д-Давид!? — Берг подрывается, смотря в чужое лицо. — Давид! Живой, поганец! — Никита наклоняется к нему, целует каждый сантиметр чужого лица, под хриплый смех старшего.       — Никита а... А что случилось? — Давид осторожно принимает сидячие положение, держась за голову.       Берг надевает маску на лицо, смотря на бродящую неподалёку овцу.       — Не здесь, — Никита встаёт, протягивая руку старшему — Сейчас всё позади, пойдём. — Давид поднимается, но руку не отпускает. Берг улыбается и ведёт шатена из леса.       После рассказа о случившемся, Давид слегка усмирил свой пыл по поиску мистики.       Странствующий жизненный образ устроил обоих праней – броди по миру, да останавливайся иногда в деревушках.       Спать под открытым небом, есть приготовленную на костре еду и добывать ресурсы для ночлега стало уже чем-то обыденным, даже уютным, особенно, когда вы можете положиться друг на друга.       Свою ошибку Берг учёл, теперь всегда знает наперёд, когда оставить Роменского одного можно, а когда лучше остаться с ним и позвать с собой на поиски хвороста или рубку дерева.       Так однажды, пока Давид обиженно ныл, что ему ещё готовить ужин, а он уже устал таскать все эти брёвна, Берг сказал, что еду приготовит он. По возвращению в лагерь, они обнаружили, отсутствующий спальный мешок Никиты, разграбленные сундуки и знамение разбойников.       Сказать, что шатен напрягся – ничего не сказать. Он даже предложил сменить место лагеря, но Берг заверил, что всё будет нормально и они могут переночевать здесь.       Пока Никита увлеченно готовил, Роменский быстро слинял в деревню, которую они недавно посетили, дабы купить там хлеба и новое спальное место своему попутчику. В самом деле, не на земле же спать.       — Давид? — заметив, что стало подозрительно тихо, Берг оглянулся по сторонам и не найдя шатена, подорвался с места, судорожно оглядывая округу.       — Бу! — послышалось из-за спины. Никита вздрогнул и обернулся, увидев Роменского с рюкзаком на одном плече, его очки были на макушке, а сам он глупо улыбался, но заметив встревоженное лицо парня, перестал. — Никит, ты чего?       Берг не ответил – налетел на него с объятиями, ощупывая, будто проверяя на реальность человека перед собой.       — Ты почему не предупредил? — Никита отстранился, держа шатена за плечи и снимая маску с лица.       — Я же быстро, одна нога здесь, другая там, — виновато улыбнулся Роменский. — Ты же даже не заметил, что я ушёл.       — А если бы с тобой что-то случилось?       — Никит, я не маленький мальчик, который не может постоять за себя, — Давид осторожно кладёт руку на чужую щёку, поглаживая её пальцем. Это успокаивает и Берг виновато опускает взгляд, пробурчав что-то себе под нос. — А чем у тебя так вкусно пахнет? Неужели наш великий Шеф Повар Никита сотворил для нас кулинарный шедевр?       — Пф-ф-ф, как бы ты ещё назвал стейки из говядины?       — Их название не так важно как тот факт, что они приготовлены с любовью! — Роменский хихикает, прижавшись лбом ко лбу Берга, а затем чмокнув его в губы. — Я ужасно голоден.       — Давай есть уже, добытчик.       После сытного ужина, оба парня смотрят на тлеющий костёр, попивая свежезаваренный чай.       В голове роем крутятся мысли о планах на завтра, но это всё не так важно как парень в маске, что сидит рядом с Давидом.       Шатен позволяет себе наглость – тянется к чужому лицу и цепляет маску, намериваясь снять её.       Никита, к счастью, реагирует быстро и скрывает часы до того, как Роменский их увидит.       Давид кладёт ладонь на щеку и слегка оглаживает, притягивает к себе и целует, переходя на чужие губы.       Берг не сопротивляется – позволяет делать с собой всё, что он захочет. Только у него есть такая привилегия. Только у Давида.

***

      На утро просыпается только Никита – Роменского рядом нет.       Берг в панике осматривается, бежит к лесу, к деревне но всё четно.       — А твой дружок и вправду занятный! — внезапно раздаётся из-за спины и парень оборачивается, слыша до боли знакомый голос.       Мимик стоит с самодовольной улыбкой на лице и Роменским у которого связанны руки.       — А ты только взгяни на этого милашку, ну прелесть же! — смеётся миф, высовывая из улыбающегося рта маски черный язык и проводя им по щеке бедного мифоискателя, что морщиться от действий сущности. — А так бы и сожрал его.       — Я даю тебе две секунды на то, чтобы отпустить его. — грозно отвечает Берг и тянется к своему мечу.       — Ой-ой-ой! Боюсь-боюсь! — старший миф злобно хихикает, в этот раз приподнимая очки шатена, чтобы заглянуть в его испуганные глаза — А что ты мне сделаешь? А пугать грозой и сменой дня и ночи будешь? Никита тяжело вздыхает, опуская маску.       — Твоё время вышло. Мои часы никогда не врут. — стрелки замирают на месте, заставляя сделать тоже самое и Мимика с Роменским. Однако, в отличие от человека, миф всё ещё находится в сознании и может говорить.       — А ну отпусти меня! А не то я пожалуюсь Зимберу или Лукасу!       — Да-да. Им будет очень интересно слушать байки главного отшельника нашего рода. — Никита усмехается, подходя к замершему шатену и высвобождает его руки.       — А как ты смеешь!       — А очень просто, — передразнивает сущность Берг и дотрагивается до часов. — Я дам тебе минуту, чтобы ты ушёл. Может хоть так мозг работать будет, если есть чему работать.       Мимик хочет что-то возразить, но отмирает и видит суровый взгляд младшего. Он чертыхается, поминает Никиту всеми бранными словами и уходит, оставляя наконец парней наедине.       Когда Давид приходит в себя, он видит над собой Берга, что гладит его по голове.       Рука машинально тянется к маске младшего, резко опуская её и оголяя часы на щеках.       — Д-Давид!       — Значит мне не приснилось, — завороженно шепчет Роменский. Он в ту же секунду поднимается, чтобы сесть напротив Никиты, который надевает маску обратно. — Покажи... пожалуйста.       Миф смотрит в землю, держась за щеки. Почему он не предусмотрел это! Ну что за идиот! Самый настоящий-       Из мыслий выводит Давид, что берёт в свои ладони чужие и притягивает к себе.       Он поднимает свои очки и смотрит самым невинным и добрым взглядом, который только может существовать.       — Никит, пожалуйста... Я хочу взгянуть. — вновь просит Роменский.       — Ты не злишься? Не боишься?       В глазах мифоискателя видно непонимание, он склоняет голову на бок, хмуря брови.       — Я...обижен, что ты не сказал мне, — ответил парень — Но в то же время... Я понимаю, почему ты так сделал. — руки Давида ложатся на щёки Бега, скрытые тканью. Он нежно оглаживает их большими пальцами.       Никита сдаётся и спускает маску. Старший зачарованно смотрит на тикающие на щеках часы – смотрит, но не прикасается, боится спугнуть.       — Можно я..?       Получив в ответ кивок, шатен аккуратно тянется пальцами к левой щеке, как можно нежнее притрашиваясь к холодной поверхности часов. Проводит по ним, рассматривает и решается на отчаянный шаг – приближается и целует.       От Бегра слышится томный вздох — ему явно нравится.       Давид становится совсем наглым, залезая рукой под чужой свитер и оглаживая бока Никиты.

***

      С момента их сближения прошло не мало времени.       Казалось бы, сейчас они есть друг у друга, они построили небольшой домик на опушке леса, неподалеку находится деревня, ручей, а дома ждёт любимый человек, с которым ты делишь кров, секреты и постель.       — Надо бы что-то с этим делать, — наблюдая издалека за парнями, что собирали дрова, сказал Лукас.       — И что ты от меня то хочешь? — холодные жёлтые глаза уставились на обладателя кровавой улыбки.       — Избавься от человека. Ты же не хочешь, чтобы я устроил на тебя донос? — сущность устремила чёрные бусины глаз на собеседника — Ты явно не хочешь, Зимби. — Лукас игриво ущипнул мистического сталкера за щёку. И не важно, что у Зимбера их нет.       Младший на это лишь недовольно хмычет. Донос Херобрину – последнее, чего сейчас хочется, он и так слишком сильно во всё заигрался, радоваться должен, что ещё жив.       Однако ему чертовски интересно, на что готов пойти этот маленький мальчишка с часами на щеках, ради своего смертного.       Зимбер не убивает Давида. Он просто случайно оказывается на той же самой скале, с которой свалился мифоискатель.       Он ничего не делает, когда его хватает Никита за воротник толстовки, ничего не делает, когда Берг падает на колени, прижимая к себе тело Роменского, рыдая.       — Тебе не стоило влюбляться.       Единственное, что он говорит и уходит. Вот так просто берёт и уходит, без озарение совести.

***

      — О, очнулся наконец.       Первое, а точнее первый, кого видит Давид, открыв глаза – незнакомый парень с разноцветными глазами.       — А.. а вы..       — Тише-тише, я не причиню вреда, — его голос почему-то кажется таким нежным, приятными и правильным, что даже спорить не хочется. — Как только ты почувствуешь себя лучше, я всё тебе расскажу, а пока что отдыхай. — его рука зарывается в приятные на ощупь волосы шатена и нежно теребит их.       Давид не протестует, улыбается и прикрывает глаза, позволяя себе уснуть, правда на грани сна и реальности ему кажется, что этот симпатичный незнакомец целует его руку.       Проходит буквально пару дней и Роменский уже опять живее всех живых бегает и радуется миру. Вновь вызывает разных мифов и вновь втягивает в это Никиту.       А тот и рад бегать за шатеном как собачка, лишь бы только он не попал в беду.       Во время призыва Кэндимэна, тот чётко сказал Бергу, мол, хватит.       — Мальчик мой, ты не понимаешь, во что впутываешься,— грубый басистый голос разнёсся по комнате. Миф положил руку на плечо младшего. — Мы с Пустым тут помочь не сможем...       — Всё будет в порядке, — Никита аккуратно снимает с плеча чужую руку. — Я обещаю, я познакомлю вас с ним по-лучше, он вам точно понравится!       — Мальчик мой...       — Да ладно, Конфетыч. Я в ситуациях похуже бывал, ничего, прорвёмся! — он улыбается, что видно даже через маску.       Кэндимэн отпускает его и Роменского, однако беспокойное сердце всё не унимается. Он смотрит в спину убегающим мальчишкам и вздыхает, возвращаясь в темноту особняка.

***

      — Что они сделали!? — в панике спрашивает Лукас, хватая обладателя оранжевой куртки за плечи.       — А эти идиоты открыли чёртов разлом! — отвечает заместо Зимбера Мимик и нагло ухахатываестя.       — Чего ты ржёшь, кретин!? Ты хоть понимаешь, что они наделали!? — схватив мифа в маске за ворот рубахи, воскликнула Аманда. — Братец, что теперь будет!?       Лукас лишь опустил голову. Херобрин наверняка уже всё знает и повезёт, если только про разлом.       Если же он как-то выведет, что это сделали никто иные как Берг и Роменский, то они точно живыми от него не уйдут, а Никита очень ценный миф, его смерти бы не хотелось.       — Не понимаю, почему вы так переживаете по этому поводу. — нагло смеётся Зимбер, скрещивая руки на груди.       — Ну конечно! Тебя то они в разлом и не смогут запечатать, самопровозглашенный мудак! — Аманда отпускает Мимика, с силой роняя его на землю.       — Зимбер, это твоих рук дело? — прямо спрашивает Лукас, смотря в жёлтые глаза.       — Что-что? Ха-ха-ха, старик! — сталкер вновь заходится смехом. — Моя задача – убедиться, что Никита не наломает дров. Пока что, он этого не сделал. По моему скромному мнению.       — Ты знаешь, что будет за предательство Херобрина? Мало того, что у тебя отберут все твои силы, так тебя ещё и в порошок сотрут вместе с твоим Никитой. — серьёзно заявляет Лукас, желая достучаться до коллеги.       — Посмотрел бы я на это! — усмехается Микик, за что получает под бок локтём от Аманды.       — Успеется, мой друг. — ответил Зимбер. — А пока что, я продолжу наблюдать. — лукаво улыбнулся самопровозглашенный миф.

***

      — Ты уверен, что открывать разлом было хорошей идеей?       — Конечно! Ты представь, сколько мы ещё теперь сможем мифов призвать! Сколько всего интересного будет! — Давид воодушевленно взмахнул руками, уронив на землю уголь.       — Не знаю...       Внезапно перед парнями появляется Зимбер, хитро щуря жёлтые глаза. Роменский в панике хватается за меч, а Никита выжидающе смотрит.       — Пришёл поздравить вас, — раздаётся басистый шёпот. — Вы идёте в правильном направлении, друзья мои. Продолжайте! — сталкер похлопал в ладони, в подтверждение своих слов. — А пока, вот вам небольшой подарок.       Миф вытянул руку и из неё на землю вывалилось пару слитков незерита. После этого, Зимбер растворился, как будто и не было его вовсе здесь.       — Давид, мне это не нравится. — заявляет Берг, настороженно глядя на слитки, что уже ринулся собирать его товарищ.       — Да что может такого случится? — спросил шатен, уже придумывая применение такому подарку. — Ты посмотри, нас даже Зимбер похвалил, значит точно всё зашибись!       — Вот как раз поэтому, я и боюсь...       — Никит, всё будет в порядке! — Давид подходит ближе и кладёт руку на плечо товарища. — Мы на пороге нового открытия, я чувствую это!       — Просто... я переживаю за тебя, — Берг с тревогой смотрит в глаза напротив. — Обещай, что будешь осторожен, прошу тебя.       — Обещаю, — мифоискатель в ту же секунду разомлел от таких слов, нежно улыбнулся и чуть придвинулся к своему спутнику. — Никита, мы многое пережили вместе и я хотел бы-       — Нет! — внезапно восклицает миф, закрывая уши. — Прошу, Давид, нет! Не поступай так со мной! — он резко отталкивает от себя парня, хватаясь за голову, что начинает кружиться.       — Никит, ты чего?       — Давид, Я, мне- Прошу...       Роменский вновь обхватывает руками чужие плечи, прижимая к себе Берга. Ему же ничего не остаётся, как обнять парня в ответ, утыкаясь ему в плечо.       Его всего трясёт, дышать становится труднее, сердце бьётся как бешеное и он жимётся ближе к Давиду, ощущая чужое тепло.       — Никит, я не знаю, что произошло, но... — шатен говорит неуверенно, боится сделать или сказать что-то не то. — Но мы со всем справимся, обещаю.       — Давид... мне.. мне нужно тебе кое-что рассказать. — Берг отстраняется от чужого плеча, смотря на обладателя жёлтых очков.       — Я слушаю.       — Я... на самом деле я... — слова застревают в горле, дышать трудно, воздух словно стал тяжелее. — Я не готов об этом говорить.       — Я не буду давить на тебя, — Роменский подхватывает чужую ладонь в свои, крепко сжимая. — Как будешь готов, я выслушаю тебя. — шатен нежно целует костяшки пальцев Берга, улыбаясь со всей любовью, что в нем есть.       — Спасибо...       — Всегда пожалуйста, — Давид продолжает целовать чужую ладонь – от пальцев до тыльной стороны, слегка щекоча подбородком кожу. — Я здесь для тебя.

***

      — Вы оба такие идиоты! — злобно усмехается Зимбер, стоя на возведённом им самим же пьедестале.       Вокруг него стоят колбы с мифами, что даже не пытаются выбраться из заточения — даже самые сильные. Херобрин, Аманда, Лик... все они покорно ждали своей участи, опустив головы от бессилия.       — Не трогай Конфетыча! Даже не думай с ним что-то сделать, ты, урод! — вопил Берг пытаясь сдвинуться с места. Плевать, что он подвешен в воздухе, плевать, что у него нет оружия, он отмотает время и всё будет хорошо, главное лишь выбраться из западни.       — Тебя так беспокоит судьба этих безмозглых болванов? — развернувшись, спросил Зимбер. — Никита, — юноша внезапно оказался прямо перед лицом мифа. — Мы с тобой во многом превосходим их. Как только я избавлюсь от Херобрина, мои помощники начнут обустройство нового мира для нас – отвергнутых!       — Да отвергнутыми всегда был только ты и этот придурок в маске! — со злобой ответил младший, всё не бросая попытки высвободиться.       — Я и так сделал для тебя слишком много. Ты просто ещё не готов всё это осознать, бедное наивное дитя. — Зимбер с насмешкой погладил Берга по щёке, от чего тот поморщился и решился – со всей возможной ненавистью, он плюнул в сущность, попав куда-то в районе носа. — Так ты меня благодаришь значит!?       — Я не собираюсь тебя ни за что благодарить! Ты использовал меня! Ты убил Давида, ты подтолкнул нас к этому! Ты мне противен!       — Я дам тебе время попрощаться с-       Внезапно со спины кто-то ударил по затылку довольно тяжёлым предметом, от чего Зимбер пошатнулся и отодвинул Никиту подальше, оборачиваясь.       — А ну живо всех отпустил, мерзавец! — позади кафедры стояла Кассандра с железным, блестящим от света факелов топором.       — Тьфу, — выругался обладатель рыжего капюшона, демонстривно закатив глаза. — Детский сад какой-то. — сущность вытянул руку по направлению к девушке. Шатенка пошатнулась, выронив топор из рук и схватившись за пустую шею, ощущая, как её душат.       — Кассандра! Дура, вали отсюда! — завопил Никита.       — Поздно. — миф сжал ладонь в кулак и девушку окутал дым.       Берг предпринял очередную попытку выбраться из захвата, но его лишь сильнее сжали, совсем ограничив его в движениях.       Рассеявшийся дым явил гетерохромным глазам человеческую сущность Кас, которую она использовала, когда она пыталась втереться в доверие к людям.       Сейчас же она вся мелко дрожала, словно вот-вот упадёт. Она слабо хрипела, не в состоянии что-либо нормально сказать.       Сил хватило лишь на маленькую улыбку, которую Кассандра адресовала Никите, после чего брюнетка свалилась с пьедестала. Кажется, Берг слышал какой-то хруст.       — КАССАНДРА! — завопил от ужаса миф.       По щеке скатилась первая слеза – он всё это время старался держать себя в руках.       Его захлестнула злость, боль и чувство безысходности, словно он ничего не может сделать. Он висит в воздухе мёртвым грузом, не в силах спасти тех, кем дорожил больше всего на свете.       — Ты знаешь, а давай-ка вернём твоему дружку воспоминания о ваших похождениях, — внезапно заявил Зимбер, притягивая теперь ещё и Роменского к своему алтарю. — Хоть посмеюсь над его реакцией.       — Он может умереть от такого!       — Как будто я не знаю, — успехнулся старший. — Хей, Давид. Ты знал, что Никита тебе всё это время врал? Он на самом деле не человек, а ты умирал уже Херобрин знает сколько раз. Но твой заботливый дружок подчищал твои воспоминания, чтобы ты не сошёл с ума. Он специально за тобой бегал так же, как ты за мифами.       — Никита, что он такое несё-       — Давид, это то, о чём я хотел поговорить! Но поверь, сейчас совсем не подходящий момент! Просто... Просто давай покончим со всем этим и я объяснюсь!       — Он прав. Пора заканчивать, Зимбер. — послышался тяжёлый голос позади самопрозглашённого мифа.       — Явился не запылился, — усмехнулся обладатель оранжевой куртки. — Твоя сестричка у меня, а в след за ней отправишься и ты.       Сталкер вновь сжал свободную ладонь в кулак, сковав незримой силой Лукаса. Его окутал уже знакомый дым, однако сущность так быстро не сдался. Он ещё несколько минут выкрикивал ругательства на не понятном Давиду языке, заставляя Зимбера ехидно хихикать.       Перед глазами предстал мужчина средних лет в обычной одежде с блондинистыми волосами. Он в растерянности начал оглядываться и ощупывать своё лицо, что-то бурча под нос.       Мистический сталкер молча взял топор Кассандры и отрубил мужчине голову, столкнув тело в след за девушкой.       Последняя надежда Никиты на спасение умерла в прямом смысле этого слова.       Где-то из-за спины раздался стон. Берг резко и болезненно, из-за обездвиженности, обернулся, заметив как Давид схватился за голову. «Только не это» — мелькнуло в голове.       — Остановись, прошу! Я сделаю всё, что ты захочешь, только прекрати! — взмолился младший миф, смотря на холоднокровный взгляд жёлтых глаз, чей обладатель вытирает руки об платок.       — Прямо таки всё, что я захочу? — усмехнулся Зимбер, отпуская Роменского, из-за чего тот с глухим звуком свалился на землю. — Что же, мы можем это устроить.       — Отпусти Конфетыча и Давида живыми. Это максимум, на что я могу рассчитывать...       — Ох, нет-нет-нет, Никита. Ты всё неправильно понял, — заявляет миф притягивая младшего ближе к себе — Что-то одно. И я уже выбрал.       Берг падает вслед за Роменским на землю возле ступеней и с ужасом слышит слова, которые даже он не может разобрать.       Давид рядом корчится и стонет от боли, абсолютно не спасая ситуацию. Никита снимает маску, приводит часы в ход, но ничего не происходит ни в первый раз, ни в последующие.       — Почему не работает!? Почему!? — слёзно вопит миф, начиная стучать по щекам и царапать часы на них. — Прошу, пусть это закончится! Прошу!       Давид из последних сил достаёт куриное яйцо из кармана и запускает его в Зимбера, в надежде его отвлечь.       Однако сталкер даже не отреагировал на такое надругательство, продолжая читать молитву.

***

      В воспоминаниях всплывают поцелуи рук. Берг нежно обводит губами каждый миллиметр чужих ладоней, слегка касаясь часами на щеках пальцев Давида.       Роменский вспоминает, как Никита сминает простынь и протяжно стонет с каждым толчком, а часы на ощупь словно раскалённое стекло.       Роменский вспоминает, как просыпается на чужих коленях в лесу под берёзой.       Он вспомнил всё.       С трудом разлепив глаза, обладатель черных очков замечает, что уже светает, а на небе скопились тучи, словно в знак скорби по ушедшим мифам.       Шатен приподнимается на локтях и смотрит на Берга, что так же сидит и тупо пялится на колбу, в которой раньше находился Кэндимен.       — Это моя вина, — заявляет Никита, заметив, что Давид проснулся. — Я не должен был с тобой контактировать. Я должен был понять, что это всё долбаная игра Зимбера, что он просто меня использует... — на глаза навернулись слёзы, они покатились по лицу, оставляя лёгкий след на поверхности часов.       — Никита, ты не мог этого знать, — Давид садится рядом, начиная успокаивающе гладить товарища по плечу. — Мы всё можем исправить! Вместе! Просто используй свою-       — Ничего мы не исправим, Давид. — обречённо вздыхает миф, раскрывая свой кулак, в котором лежат четыре стрелки. Только сейчас Роменский замечает, что на часах Никиты они отсутствуют. — Это конец, Давид.