Inanis

Осаму Дадзай. 22 года. Дата рождения: 19.06.0000 Рост:181 см Вес:67 кг Группа крови: AB Диагноз:болезнь Альцгеймера

У кабинета невролога-психиатра Фёдора Михайловича Достоевского всегда безлюдно. Его характер, мягко говоря, не самый мягкий.. Человек он не самый вежливый, никогда не льстит и не смотрит ни на коллег, ни на пациентов, взгляд этого холодного как погода в России молодого человека обычно был устремлён только в пустоту. Словно.. И нет никакой больницы, нет маленькой зарплаты и холодной однокомнатной квартиры рядом с больницей. Нет ничего. Лишь иногда взор Фёдора Михайловича был направлен на что-то материальное. Иногда он может подолгу рассматривать ложку, или свой кабинет.. Но в последнее время он начал смотреть на конкретного человека, и скорее даже не смотреть, а пялиться! Но юношу это не смущало. Хотя.. Что теперь может его смущать? Недавно кабинет Достоевского посетил совсем юный паренёк, в самом рассвете сил! Он был моложе Фёдора на 3 года, в принципе, не такая уж и разница. Только у Достоевского была какое-никакое будущее, а у этого юноши–нет. Его звали Дадзай Осаму. Он был.. Очень специфичным человеком. Пять лет подряд он поступал в разные клиники с очередной попыткой покончить с жизнью. В травматологии все знали его, как и в других отделениях больницы. Везде, кроме психиатрии. Туда он стабильно не ходил, даже когда ему говорили посетить психолога.. Он всегда отмахивался, мол он уже не будет так и жизнь прекрасна! Но каждый раз эти слова опровергались. Каждый, блять, месяц Осаму поступал в больницу с новыми болячками.. Всё же, однажды, его уговорили на приём у психолога. А психолог отправил его к психотерапевту. К слову, к психотерапевту его заставил пойти его друг.. Рыжий такой, вспыльчивый, он часто приходил навещать Дадзая, ругаясь и кроя матами последнего. У психотерапевта оказалось, что нужно пройти три сотни и ещё парочку обследований.. Ну, если обратился–надо провериться! Так что Осаму проверил всё, что только можно. И сдал, по ощущениям, образец всего, чего только можно.. Когда Дадзай пришёл в кабинет ему сказали довольно плачевную новость.. “У вас болезнь Альцгеймера.,, Причём сказано это было таким тоном, словно это весть о погоде на какой-нибудь «России 1».

***

Осаму не отчаивался.. Сначала. Потом, когда стало понятно, что даже на невероятно прогнившем Западе не лечат деменцию, руки как-то сами опустились. Ну.. А потом Дадзай сначала почти жил в больнице, так как бегал по врачам, сдавая снова всё подряд. Потом он буквально начал жить в больнице, в стационарном,вечно пустом, отделении. Там, кстати, довольно вкусно кормили, по крайней мере он там ел (в отличии от дома), так что место было прекрасное! Он жил в полупустой палате, кроме него там никого не было. В основном Осаму читал всякую заумную классику, ожидая момента, пока он забудет как дышать.. А потом он начал проводить время в компании Фёдора Михайловича Достоевского, своего невролога и психиатра..

***

И вот, снова Дадзай слышит стук. Сейчас в палату зайдёт либо медсестра, обещавшая дать номер телефона, либо та, что вечно хмурится и только даёт необходимые лекарства, даже ничего не говоря. А может быть зайдёт Накахара? Рыжеволосый навещал Осаму редко и не появлялся уже неделю-две.. Дадзай скучал по нему. И вот, дверь открывается. И входит.. Кто это? А.. Точно. Это Фёдор Михайлович. Психиатр. –Здравствуйте, Осаму. –Привет, Федя! Несказанно рад снова тебя видеть. Показалось, что на лице Достоевского даже появилась тень улыбки от такого отношения. Словно от него не зависит рассудок и длина жизни сидящего в углу маленькой больничной палаты человека. Плавными и неспешными движениями, словно растягивая момент, Достоевский закрывает дверь и подходит к Осаму. Потом он садится рядом с ним, на самый край больничной раскладушки, которая протяжно проскрипела под весом ещё одного человека, словно сейчас сломается. Без лишних слов и движений Осаму пододвигается к Фёдору. Приближается, кладёт руку на плечо Достоевского, немного наклоняется, прикрывает глаза и целует. Целует лениво, будто подобное для него–обыденность. Немного прижимает к себе, лениво двигается, усмехается. Фёдор Михайлович же особо даже не двигается в поцелуе, сразу лезет руками под его одежду. Гладит, царапает, сжимает. Потом Дадзай отстраняется, долго смотрит в безразличные глаза, немного усмехаясь.

Каждый раз, делая это, они молчали.

***

Прошло уже.. Много времени. Осаму перестал осознавать сколько времени прошло с момента, когда он начал лечиться. Он не помнит сколько прошло недель, месяцев.. Может год? Дадзай перестал много читать, он либо смотрит в окно либо проводит время с Достоевским. К слову о нём.. Фёдор Михайлович хочет, чтобы его пациент жил у него. По его словам так будет легче следить за его состоянием и проводить время вместе. Кстати.. Двадцатитрёхлетний Осаму Дадзай не помнит, кто такой Чуя. В его воспоминаниях возникает размытый образ юноши с рыжими волнистыми волосами и веснушками, красивыми карими глазами.. Или они у него были голубые? Он помнит только то, что они были красивыми и на них хотелось смотреть, в отличии от тех, что есть у него и Фёдора. Его губы были мягкими, их было приятно целовать. Он вроде бы был ниже его.. Как Достоевский. А он, кстати, почему-то настаивает о том, чтобы Осаму переселился из стационара к нему. Дадзаю страшно и невероятно интересно делать это, так как в таком положении рыжеволосый юноша не сможет его найти. Хочется к нему.. Он не обжигал его холодом, как Фёдор Михайлович. Он.. Вроде бы тоже обжигал, но уже не холодом. Эти ожоги были приятными, они оставляли след на теле в виде маленьких синячков и следов от укусов, которые было интересно рассматривать.

***

Прошло время.. Какое-то. Осаму живёт у своего Достоевского. Он иногда видит красивого рыжеволосого юношу рядом. Он.. Очень расплывчатый, как тень. При прикосновении он расплывается ещё сильнее, словно вот-вот уйдет. Но он не уходит, сидит рядом лёгкой дымкой и уходит лишь когда Фёдор даёт ему таблетки со стаканом воды. Сегодня Достоевский опять ушёл, он уходит надолго, и Дадзай в это время смотрит на рыжеволосую тень и говорит с ней. –Привет.. Опять ты рядом. Красивый и.. Как там его.. Как апельсин по цвету! Ты слушаешь меня, а Федя нет. Он только даёт круглые таблетки, от которых ты исчезаешь и голова кружится, а потом я о тебе не помню.. И он делает что-то со мной. Мне это нравится. Я хочу сделать то же самое и с тобой.

Бедный Осаму, а ведь он даже не знает, что говорит это каждый день. Одно и то же.. Меняется только то, что он находит новые рыжие вещи.

–Я сегодня не буду их пить! И.. И увижу тебя дольше. Ты будешь сидеть рядом со мной? Так делает Федя.. Он долго сидит рядом со мной..

И это тоже бедный двадцатипятилетний Дадзай говорит каждые два дня. Но Фёдор не любит, когда его пациенты отказываются от лекарств. Он вкалывает шприц с чем-то, фиксируя Дадзая. После этого становится хорошо и жарко, и таблетки хочется пить.

–А ещё.. А ещё Федя не даёт мне то, что сам часто носит с собой. Я обижаюсь. Кстати! Вчера я нашёл красивый жёлто-красный мелок. Я не успел его дать.. Сейчас, подожди! Только не уходи.. Осаму встал и пошёл за мелком, который лежал на столе. Он взял его и принёс тени с рыжими волосами и двумя огоньками, там где должны быть глаза. Один огонёк голубой, а один янтарно-коричневый. Красиво. –Вот! Дадзай попытался дать мелок рыжей тени, но он упал, пройдя через неё. А тень начала размываться.. –Нет! Нельзя! Ты.. Не иди! Я не буду.. По.. Пожалуйста не иди! Федя не узнает!

Но единственный луч света уходил. Медленно растворялся в воздухе, словно.. Словно ему было всё равно на Дадзая всё это время.

–Прости.. Ты.. Я.. Я.. Прости меня.

Двадацатипятилетний Осаму рыдал. Рыдал, словно потерял свою жизнь, хотя Достоевский от него не уходил

***

Поворот ключей в скважине. Скрип двери. Звук шагов.

–Здравствуй, любовь моя. Как ты провёл день? –Я.. Я.. Хочу к нему! Он ушёл.. А ты уйдёшь? Фёдор поцеловал Дадзая и пошёл за лекарствами, так и не ответив на вопрос. Вдруг с кухни послушалось.. –Ты ел сегодня? Осаму подошёл к Достоевскому и дёрнувшись сказал.. –Нет.. Я забыл.. Прости. –Понятно. Достоевский достал какую-то еду из холодильника. Для Дадзая она не имела вкуса. –Ешь. –Мг..

***

Они пошли в спальню.

Фёдор медленно раздевает своего пациента. Почти не касается тела, старается трогать только одежду, дабы не почувствовать холода и не понять, что Осаму практически всё равно на происходящее, ибо мысли у этого человека либо пусты, либо заняты рыжеволосой тенью.. Хотя можно ли назвать это человеком? После гигантских доз транквилизаторов, барбитуратов и миорелаксантов он буквально.. Не умеет думать. Он забыл алфавит и не может даже умыться самостоятельно. Целыми днями только и делает, что болтает с рыжей тенью.. Хотя, можно отдать ему должное. Не каждое сердце и почки выдержат такие дозы лекарств. Достоевский повалил уже полностью голого пациента на кровать. Осаму даже не сопротивлялся. Он просто лежит, смотрит в потолок ничего не видящим взглядом.. Куда же делся гений, умеющий практически читать мысли? Тот, кто читал огроменные книги за полтора часа. Тот, кого Фёдор Михайлович полюбил.. Сейчас это просто пустышка с такой же внешностью. Кукла, не более. Он молчит после лекарств и смотрит в никуда. Даже на ласки не отвечает.. Хотя, он на пороге смерти.. Может разум прояснится перед кончиной? Хотя бы немного, чтобы он говорил.. Пусть будет видеть вместо Фёдора своего рыжего! Пусть! Хоть бы он говорил.. Хотя бы что-нибудь.. Или сопротивлялся.. Чтобы он был похож на человека, на того, кем он был до болезни Альцгеймера. Отгоняя лишние мысли психиатр достал верёвку из прикроватной тумбочки. Кстати о тумбочке.. В самом верхнем ящике лежали случайные вещи, которые было некуда положить. Во втором–всё, что может потребоваться во время половых утех. В третьем–всё, что любил Осаму до окончательный потери рассудка. В четвёртом–препараты для Дадзая. Невролог начал завязывать узелки на теле ничего не говорящего и словно не дышащего Осаму, постепенно образовывая из них замысловатые узоры, которые прекрасно смотрелись на бледной, как снег, коже. Через 10 минут он подошёл к концу. На теле пациента была невероятно красивая и качественная работа, выглядевшая просто великолепно. Красный узор на теле куклы зачаровывал, рассматривая его Достоевский даже на время забыл о том, что то, что перед ним находится не его любимый пациент. Фёдор Михайлович начал целовать свою куклу. Сначала скулы, потом шея, ключицы, грудь, торс.. И ни одного стона или хотя бы вздоха из уст Осаму. Только звонкие, словно звон колокольчиков, звуки. А ведь ранее в постели из его уст лилась непрекращающиеся, зачаровывающие трели с разным диапазоном и громкостью.. Они были такими дивными, изумительными и особенными.. А ещё Дадзаю нравился Достоевский в своей больничной одежде.. Решив, что с ласками сегодня кончено психиатр решил начать удовлетворять свои потребности. Он с горем пополам посадил на колени свою куклу, сказав раскрыть ротик. Дальше он проник в рот Осаму.. Всё же он такой же, как и раньше. Изумительный. Спустя некоторое время Фёдор излился в рот Дадзая. Тот всё послушно проглотил.. Удивительно. Обычно он никак не действует, если ему не сказать. Он.. Он даже сам отстранился. Неужели скоро умрёт? –Чуя.. Ты вкусный.. Блять. Ёбаный рот. Поняв, что его пациенту осталось пару часов.. Что первым нужно сделать? Наверное не начать трахать его, словно пытаясь выбить душу.. Господи...

Бедный двадцатипятилетний Дадзай.

–Ах.. Мгм.. Чуя!. Ты чего.. Мх.. Грубый В ответ Достоевский лишь продолжал двигаться, оставляя на всём теле Осаму засосы, укусы.. Целуя, долго и тягуче... Прижимая к себе.. Плача?. Почему.. На это нет времени. Сейчас рядом его Осаму. Его собственный. И надо сделать так, чтобы он умер в блаженстве. И.. Чтобы не уходил! Не растворялся в дымке, не бросал его как можно дольше.. Вдруг Фёдор Михайлович вышел из Дадзая. Ему пришла в голову прекрасная идея. Что если он даст Осаму немного опиума? Достав всё необходимое из четвёртого ящика психиатр услышал сначала вздох удивления, а потом.. Потом он услышал слова. Голос, принадлежащий Осаму. –Чиби! Не делай это со мной! Мне же будет больно, и физраствор ничего не даст мне кроме дискомфорта.. Достоевский не слушал его. Теперь он понял, каково быть безумным. Он понял, каково желать что-то всем сердцем. Он понял, что такое отчаяние.

***

Вводя третий шприц опиума в бездыханное и холодеющее тело Фёдор очнулся. Что.. Что он блять сделал? Он.. Он в самом деле убил его.. Убил Осаму.. Его.. Своего пациента. Тогда... Если он мёртв.. Ничего не будет если он сделает пару вещей? Внутри Дадзай до сих пор тёплый и влажный.

***

Прошёл почти час с того момента, как дражайший двадцатипятилетний Дадзай Осаму умер. Теперь психиатр находится на кухне. В его руках кухонный нож для мяса. На столе–разобранный по конечностям человек.

***

Прошло три часа с того момента, как пациент с неизлечимой болезнью, Осаму Дадзай погиб. Его невролог сидит на кухне и курит, на плите горячая сковорода с тушёным мясом внутри, в морозильной камере–свежий фарш и мясные продукты неизвестного происхождения. А курит Фёдор Михайлович Достоевский напротив черноволосой тени, с огоньками вместо глаз, они излучают счастье, тепло и спокойствие.

***

Завтра психиатр не придёт на работу. Послезавтра–тоже. Теперь он висит в петле, а его душа резвится с двумя тенями–рыжеволосой и тёмноволосой.