«Первый поцелуй может быть таким же устрашающим, как и последний.»
— Дайна Чавиано
Серхио больше не в состоянии держать себя в руках: он прижимает к себе хорвата, зарываясь пальцами в мягкую шевелюру, и шумно выдыхает. Сердце заходится в бешеном ритме, словно так и норовит выскочить наружу. Он слышит около груди тяжёлое и прерывистое, но быстрое дыхание Луки. Они оба молчат — а что сейчас говорить? Одурманивающий запах сосны и свежей мяты въелся в нос Чехо: похоже, он запомнит этот аромат на всю жизнь и уже ни с чем его не спутает. — Серхио… — голос Луки предательски задрожал и резанул тишину свистящим шёпотом. — Молчи. Кругом никого нет. Ни назойливых камер, ни одноклубников, что вечно мельтешили перед глазами, нет тренера, нет мячей, нет футбола, нет ничего. Есть лишь они, стоящие посреди раздевалки с приглушённым светом. Тут веяло приятной прохладой, которая на мгновение пробежала по спине. Здесь только они. — Просто молчи. Наконец не было слышно в отдалении громких голосов, смеха и дурацких кричалок. Не было раздражительно яркого света ламп, которые всегда слепил глаза, не было грохота от падающих вещей, снятых бутс и почти летающих бутылок воды. Пальцы невольно массировали голову Луки, вырисовывая замысловатые рисунки, понятные одному только Серхио. Он бесконечно долго гладил и гладил его по волосам, наслаждаясь моментом, будто этого уже никогда не будет. Будто они не смогут больше быть друг с другом наедине. Серхио уже давно снёс к чертям границы их дружбы, влетел в жизнь Луки так резко и быстро, подобно ветру, такой тактильный и лучезарный. — Серхио… Скажи мне что-нибудь, Чехо, прошу. Серхио услышал его мольбу в тихом, почти беззвучном шёпоте. Он, нехотя отстранившись, слегка нагнулся и оказался совсем вплотную к лицу Луки: казалось, ещё миллиметр и они соприкоснутся носами. Дыхание Луки на миг сбилось, он едва ли не задыхался от такой близости. Глаза беспорядочно бегали по его лицу. На впалых щеках выступил легкий розовый румянец, что не ушло от внимательного взора. — Скажи что-нибудь. Пожалуйста. Но Серхио молчал. Молчал и изучал физиономию перед собой так, будто видел её в первый раз. Будто до этого он не видел красоту этого лица на тренировках, играх, в раздевалке, да и просто в обычной жизни. Он практически невесомо провел по плечу Луки, оставив за своим движением приятные мурашки. Не терзай себя. Серхио не терзал, нет. Он впитывал в себя ощущения, стремясь запомнить каждую долю секунду, засматривался в хрустальные, но будто бездонные тёмно-карие глаза напротив, такие дивные и неизведанные. Забавно, что для Серхио его глаза ассоциировались с горьким шоколадом, коим он любил до упаду наедаться в детстве. Зрачок был слегка расширен от недостатка света в помещении, они словно нервно метались. Взор падает на маленькие прожилки. Он не замечал эти прожилки раньше. — У тебя очаровательные глаза, — Серхио оказался совсем близко: немигающий взгляд был направлен прямо на него. Лука кожей чувствовал его тёплое дыхание, пьянящий аромат его парфюма, — У тебя очень красивые черты лица, — он бережно взял Луку двумя пальцами за подбородок, — Прекрасное тело, — легонько притянул ещё ближе, практически выдыхая в желанные уста, — Я люблю тебя. Серхио мягко прижался к дрожащим губам хорвата, успокаивающе поглаживая большим пальцем по скуле. Целовал ненастойчиво, давая возможность в любой момент отстраниться, жмурился и мысленно утекал в море рвущихся наружу эмоций. У Луки в голове будто случился взрыв, однако он лишь медленно прикрыл глаза и отдался ощущениям: будь, что будет. Он осторожно коснулся шеи Серхио, неспешно проводя по ней подушечками пальцев. Рамос, почувствовав взаимность, завёл свободную руку за спину Луки, притянув того к себе и целуя с куда большим напором. Лука издал протяжный стон, обвив руками шею любовника, требовательно льнул к родным рукам, призывая к дальнейшим действиям. Это было ему в новинку, совсем неизвестным, а оттого представлялось таким необычным, нереальным. Казалось, момент их близости длился вечно, хотелось остановить время, забыть обо всём на свете, и целовать, целовать… Серхио чувствовал, как безудержно в груди колотилось сердце, обливаясь горячей кровью. «Неужели» — пронеслось у него в голове, до того, как он углубил поцелуй, погрузив руку в светло-каштановые волосы. Лука поднялся на носочки, намертво вцепившись дрожащими пальцами в широкие плечи. Как в омут с головой, он прижимался к тёплому телу, ощущая, как по щекам текли солёные мокрые слёзы. Несдержанный всхлип вырвался из горла, утонув в тишине раздевалки, когда нежные прикосновения стали перерастать в более смелые, властные. Серхио расслабил плечи, сбросив тонну напряжения и позволяя Луке перестать чувствовать себя котёнком, что пытается уцепиться за кромку дерева и не свалиться вниз. Коснувшись кончика языка Луки, Серхио содрогается, чувствует, как кружится голова, а ноги становятся ватными. Он держится из последних сил, чтобы не осесть на пол от будоражащих ощущений, а вместе с тем держит Луку, что потерялся в себе и теперь бессовестно стонет в поцелуй. Короткая щетина покалывала подбородок Луки, напоминая о реальности происходящего. Они оба забылись в своих чувствах, сбивчивых движениях, разящем уши безмолвии. Оба были предоставлены лишь друг другу, отрезанные от холодного шумного мира кафельными стенами раздевалки. Но, превозмогая собственное желание, Серхио отстранился под разочарованный вздох, дабы наконец сказать тысячи утаённых доселе слов. Он часто-часто задышал, вслушиваясь в ритмичные перестукивания своего сердца, пока напротив стоял раскрасневшийся Лука, что смотрел на него уже совсем иным взглядом. Взглядом полного надежды и трепетной любви. — Лукита, — Чехо слабо улыбнулся. Нет, всё же слов больше не нужно. Он всё понимает, всё видит и всё-всё чувствует. Незачем больше долго изъясняться, ходить вокруг да около, стесняться и бояться. Теперь всё позади. — Серхио, я… — но он шептал. Почему? «Потому что я люблю тебя» — пронеслось в затуманенной голове.