Ссоры и способы примирения

      Рома всегда был собственником. Даже в двенадцать, когда он ещё любил Полину, он уже не мог делить еë с кем-то другим, но первая скрипка так и не ответила взаимностью, да и чувства подутихли. А вот жадность–нет. К своим семнадцати Рома прокачал еë на все сто. Он ненавидел всех, кто говорит с его друзьями и ненавидит друзей, которые говорят с другими. А потому, когда он застал Бяшу мило беседующим с каким-то пареньком из футбольной команды, решил, что не может не отомстить.       Бяша–человек, конечно, своеобразный. По-своему добрый, по-своему ранимый. Но общительный очень, оттого друзей много, только скрытных. Пятифанова все боятся, а потому и шушукаются с Бяшей за спиной у хулигана, лишь бы пизды не получить. Но получают. Потому что Рома всё ещё собственник, всё ещё немного параноик. Он знает, как пахнет Бяша, знает прекрасно, но иногда от него несёт другими людьми, несёт радостью и счастьем. Рома ненавидел это. Только он может быть причиной его улыбки. Только он может с ним общаться. Бяша может пахнуть только им. И счастлив может быть только из-за него.       Карандаш с треском ломается. Антон косится на Рому, Рома на Бяшу. Сегодня он сидел с Катей. Не с Ромой. А Катя, стерва и сплетница, с округлившийся грудью и неимоверной красотой, только хихикала со смешных историй. Бяша вообще был единственным человеком, с которым Катя забывала про свою дурную натуру. Что ж, парень действительно мог найти подход ко всем. –Ром, ты чего?–Антон поправляет очки и двигается ближе.       Антон знал про отношения Ромы и Бяши уже несколько месяцев. Ему, как верному другу, рассказали далеко не сразу, и то случайно–тот просто застукал их целующимися. И тут уж не отвертишься, типо целоваться учились. Не с другом же. Впрочем, Петров воспринял эту новость довольно спокойно. Даже не сказал ничего. И вообще, кажется, был в ахуе. Рома посчитал, что это спокойно. –Ниче, отвали. Не видишь, что ли? Он с сукой этой сидит, ноги бы ей переломал. И ему заодно.       Антон вздыхает и продолжает делать домашнее задание, чтобы было больше свободного времени. До конца перемены ещё десять минут. –Нахуй,–Пятифан поднялся с места. –Ты куда..? –Ща покажу этой суке, кто настоящий друг Бяши.       Он действительно направился в их сторону и остановился у нужной парты. Катя улыбнулась, прищурила глазки и склонила голову. –Что такое, Ромочка? –Нахуй иди. Бяш?       Парень зевнул и повернул голову к Роме. Он выглядел абсолютной спокойным, будто его ничего не напрягало, а вот Рому напрягало многое. –Пошли. Выйдем.       Бяша кивнул Кате, поднялся и пошагал вслед за парнем. Они остановились под лестницей, где нет лишних ушей. Темно и сыро. И воняет плесенью. И Катей. Мерзко. –Что это? –Что? –Меня заебала твоя показушечность. Болтаешь со всеми, меня избегаешь. Что за хуйня? –Ты че, Ром, поехал, на? Я просто общаюсь с другими людьми. А че, нельзя, на? –Нельзя! Они всё дурно на тебя влияют! Да и че, тебе меня мало? Да я это мигом исправлю, хоть себя к тебе привяжу! Или вот с Тохой сюсюкайся, мне похуй.       Бяша хмурится и делает шаг назад. Его взгляд медленно меркнет, и Рома не мог не сравнить этот взгляд со звёздным небом, красивым и бездонным. Бяша красивый. Пятифан тянет руку к лицу парня, чтобы поглядите по щеке, но тот отстраняется. –Мне это не нравится, на. Эти твои замашки. –Че? Какие ещё замашки, Бяш, ты че?       Бяша теребит рукава свитера и поджимает губы. На его лице проглядывается уже не спокойствие, а волнение и усталость. Может, оно всегда таким было, но Рома этого просто не замечал? –Мне надоело, что я не могу ни с кем общаться. Ты меня просто ограничиваешь, на. Неправильно это.       Роман нахохлился и поправил волосы. В его груди вспыхнула решимость и непонятная злость. Он чувствовал себя родителем, чей ребёнок вздумал бунтовать. Но ничего, парень и не таких бунтовщиков за гаражами пиздил. –А тя ебать не должно твоё волнение, понял? Я делаю так, как будет лучше. Что-то не нравится–пожалуйста! Вали! Вали к своей Катьке тупорылой, жалуйся, что я такой плохой. Ты просто долбоеб, раз не видишь, как я для тебя стараюсь! Всё делаю! А ты? Неблагодарная сволочь. Ну? Чего встал, жалко себя стало? Давай, иди! Свободен!       Рома закончил свою тираду и выдохнул. Сжав кулаки, парень решил было, что всё сделал правильно, но взгляд остановится на заплаканном лице Бяши. Тот и зареветь успел, ну супер. –Ладно, на. Как скажешь. Извини. И ушёл. Вот так просто. Пятифанов остался под лестницей совершенно один, но не чувствовал ни гордости, ни облегчения. Осознание того, что он наговорил, выстрелило в голову быстрее  и больнее любой пули. Сердце сжалось.       Следующие несколько дней прошли слишком мучительно. Бяша никак не выходил на связь, хотя Рома звонил кучу раз. Не открывал дверь, не говорил с ним в школе. Он вообще делал вид, будто Ромы не существовало, и одноклассники, привыкшие видеть их всегда вместе, это, конечно, заметили. Пошли слушки и шепотки, а ситуация было совсем дерьмовая: первое время к Бяше боялись подходить, но затем, поняв, что Рома ничего не предпринимает, стали облеплять его со всех сторон, смеяться и разговаривать. Бяша тоже выглядел лучше и здоровее. Один Рома ломал карандаши, да сидел с Тохой. Он даже людей бить перестал, ему было слишком плохо и больно, чтобы делать это. Появились мешки под глазами, от парня постоянно несло никотином. Если Бяша после расставания обзавёлся друзьями, освободился от груза, то Рома лишь загибался в бесконечным рыданиях. Да, мужики не плачут, но если от любви–то можно ведь?          В итоге он не выдержал. Спустя неделю он, растолкав толпу гогочущих одноклассников, пробрался к Бяше и схватил его за руку. Тот улыбнулся и посмотрел на него, ожидая увидеть какого-нибудь своего дурацкого друга, но, завидел Рому, вздрогнул. Остальные ребята тоже поспешили ретироваться, опасаясь за свои шкуры. –Тебе чего, ты уже всё сказал. –Давай поговорим.       Бяша не мог не видеть состояния своего бывшего парня. Уж кто-кто, но Бяша точно знал, как чувствовал себя Ромка эту неделю, как его пожирала тоска, потому что успел выучить все его повадки. Пятифанов не понимал, что творится в голове у друга, но тот, спустя минуту, наконец кивнул и поднялся с места. Антон переглянулся с Ромой, махнул ему рукой и кивнул в знак одобрения.       Они вышли на задний двор как раз тогда, когда прозвенел звонок. Улица опустела, остался лишь дворовый пес, который с любопытством смотрел на них издалека. Роман хрустнул пальцами. –Я пиздецки скучаю. Бяша пнул какой-то камешек и потер шею. –Зато я-нет. Я чувствую себя свободным, на. Наконец-то могу делать то, что захочу. Без твоих указаний, на. Это всё? –Нет! Стой,–Рома схватил Бяшу за рукав и потянул к себе.       Секундное замешательство сменяется поцелуем. Рома прилипает губами к Бяше, целует и, почему-то, рыдает. Поцелуй становится солёным то ли от слез, то ли крови, струящейся из чьей-то прокушкнной губы. Бяша поддаётся и отвечает на поцелуй, впечатывая Рому в стену. Они отстраняются почти сразу же, раскрасневшись. Рома утирает слëзы и отворачивается, захлестывает  желание продолжить поцелуй, но здесь это делать слишком рискованно. –Пожалуйста, дай мне шанс. Я, блять, изменюсь, обещаю. Пожалуйста. Бяш, ты мне веришь? Веришь же, Бяш, ну?       Он вновь смотрит на друга, но тот медлит с ответом. Рома прижимается к Бяше и шепчет ему уже в губы: –Прошу тебя, нахуй. Пошли ко мне, у меня никого, Бяш, ну пойдём.       Упомянутый Бяша сглатывает и неуверенно кивает. Рома счастливо лыбится и тянет друга к своему дому.       Они вваливаются в прихожую, целуясь. Рома запирает дверь, а затем его прижимают к стене и целуют в шею, заставляя запрокинуть голову. Он прикрывает глаза и выдыхает, трясущимися руками стягивая чужой свитер. Бяша слюнявит шею, ведёт по ней языком, прикусывает и после вновь возвращается к губам, жадно их кусая. Роме нравилась такая сторона Бяши–нетерпеливая, агрессивная, не терпящая возражений. –Руки убери,–бросает Бяша, и Рома действительно безвольно опускает руки, переставая мучиться со свитером.        Бяша стягивает с Ромы штаны и нижнее бельё, оставляя олимпийку,  целует и обхватывает рукой твердеюшиц член. Рома подавляет желание дернуться, толкнуться в руку, оставляя инициативу. Бяша напряжённо и мрачно глядит на Рому и начинает резко двигать рукой, мешая неприятную резкую боль с наслаждением. Пятифанов запрокидывает голову и стонет. Он хватается руками за плечи Бяши, заставляет себя быть тише и жмурится. Свободной рукой Бяша придушивает, не давая сдвинуться с места, знает, как Роме это нравится, проходили уже. Рому от кайфа ведёт и ноги дрожат, он может лишь ахать и вздыхать. Как только член окончательно затвердел, Бяша убрал руку, чем вызвал раздосадованный стон и плывущий взгляд Ромы. –Вазелин?       Рома облизнул губы в предвкушении. Неужели он настолько вывел Бяшу на эмоции, что тот его даже трахнет? Парень кивает на полку на кухне, и Бяша уходит, давая несколько секунд на передышку. Холодная стена обжигала кожу даже сквозь ткань олимпийки, ужасно хотелось дрочить, но Рома убрал руки за спину и развёл ноги. –Сюда иди, на,–крикнул с кухни Бяша, и Рома быстро направился к нему.       Он улёгся на спину на старый скрипучий диван и раздвинул колени, однако Бяша, зачерпывая из баночки вязкую массу, покачал головой. –На живот. И зад подними, на. Так лучше, я-то знаю.       Рома удивлённо выгнул брови. Как же мерзко звучала собственная фраза. Раньше Пятифанов об этом не думал. Однако он всё равно перевернулся и прогнулся, стыдливо пряча голову. Сзади его коснулись холодные смазанные пальцы друга, а по коже побежали мурашки. Парень подставил пальцы ко входу и мягко протолкнул один палец. Прошло немного времени с их последнего соития, но Бяше всегда нравилось мучать Рому и тратить уйму времени на подготовку. Сейчас чувствуя кожей злость Бяши, Рома не возражал. Его растягивали уже два холодных пальца, и Рома весь изгибался и сжимался от того, насколько в этой позе всё чувствовалось отстрее. Отошли на задний план и мысли о том, как же он выглядит, как поддаётся и теряется от наслаждения. Третий палец проскользнул труднее, но Бяша все равно ввёл его до основания и развёл пальцы, заставляя Рому почувствовать, как сильно он растянут. Тот едва не хныкал, виляя задом, пока по ягодице не пришёлся звонкий шлепок. Рома замычал и опустил голову. –Тихо. Что ты шумишь так, на? Не нравится что-то? Вали тогда, на.              Бяшу не смущало, что он находился в чужом доме. Рома и думать об этом забыл. Он затряс головой и потянулся рукой к члену, но передумал и сжал собственные волосы. –Ну давай уже, че застыл? Ну Бяш.       Бяша стянул одежду и обхватил ладонью собственный налитый кровью член. Проведя по нему пару раз, чтобы смазать, он чистую руку положил на спину Пятифанова и погладил. Куда-то изчезла и агрессия, и спешка. –Ты готов? Я вхожу, на.       Рома закивал и расслабился, чувствуя, как Бяшин член медленно его растягивает. Он глубоко вдохнул и поднялся на локтях, выпрямляя спину. По лбу скатилась капелька пота и капнула на подушку. Бяша начал медленно двигаться. Тут уже стоны обоих сливались, заглушали друг друга и заполняли тишину. Бяша ускорился, для удобства опустил руки на бёдра Ромы и сжал ладони. –Блять, Бяш… Блять,–Рома двигался в такт Бяше. Мокрые шлепки почти не пробивались сквозь вздохи и стоны, но всё равно заставляли краснеть. –Я не твоя собственность,–рыкнул Бяша и вновь ускорился, выбивая хриплые вскрики,–Не твоя вещь, на. Понял? Пятифанов запрокинул голову и всхлипнул, насаживаясь еще глубже. Олимпийка липла к коже. –Да, да! Извини, хуево себя повёл. Ты можешь общаться с кем захочешь, сука…       Бяша вновь переместил ладонь на член друга, и тот задрожал, чувствуя приближающийся оргазм. Он шире раздвинул ноги, ощущая, как по бедрам текут капли подтаявшего вазелина. Сладкая нега захватывала сознание. –Я люблю тебя, Бяш, я тебя пиздец люблю, я за тебя убить готов, ты только скажи, блять, Бяша!..       Рома кончил с протяжным стоном, тут же обмякая на постели и продолжая что-то бормотать. Бяша вышел из расслабленного тела и кончил на спину друга, тут же заваливаясь рядом. Диван неприятно скрипнул. Оба загнанно и устало дышали, улыбались и льнули друг к другу. Рома повернулся на бок, чтобы встретиться взглядом с Бяшей, затем поцеловал его и прикрыл глаза.       Какая это по счету ссора, заканчивающаяся сексом? Может, они специально ссорятся, чтобы потом вот так мириться? Пятифанов хмыкнул и глянул на часы. У них есть ещё четыре часа, чтобы насладиться друг другом.