Где ты, или к чему приводят ссоры.

— Тош, — блондин молчит более двух часов, хотя обычно его сложно заткнуть. Рома называл Петрова «Тошей» только когда хотел с ним помириться. Хотя, если бы не брюнет, они бы и не поссорились… — Тох! Погнали в лес, Катька с Полиной зовут! — в комнату влетел Пятифан. От слова «лес» Антон поёжился. В голове всплыли слова зверей: «Где не прячься, мы всюду тебя разыщем. И зимой, и даже летом. Далеко не ускачешь, зайчик». Фразы трёхлетней давности отпечатались в сознании так сильно, что через лес парень ходил как можно реже. Благо, рядом с его домом, построили техникум, и юноша перешёл учиться туда. Туда же рванули Рома и Бяша, а чуть позже и Полина. Катя же осталась в школе, сказав, что мать её прибьет, если она не получит красный аттестат и золотую медаль. Изворотливая Смирнова и здесь нашла выход — под видом практики в преподавательстве, ведь мама хотела вырастить дочь-учителя-диктатора-и-вообще-кто-то-должен-продолжить-мое-дело, ходила к ребятам, отпрашивала их с занятий и компания шла к Антону пить чай. — Ром, ты же зна… — Петров устало вздыхает. — Тох, ну харэ этого леса бояться, ну! Ты ж с нами! — Пятифан перебивает, отгоняя остатки желания разговаривать, которых и так было немного. — Сука, Ром, ты же знаешь, что у меня есть причины для боязни! Ты издеваешься?! — парень перешёл на крик. — Нет, не издеваюсь! Блять, Тох, хули ты как баба?! — слова летели быстрее мыслей. — Как баба?.. — выдавил из себя Антон после долгого молчания. — Да, как ебанная баба. — Ну, Тош, — Рома пытался привлечь внимание юноши как мог, но этот ледяной принц был слишком погружен в очередную книжку, — Да Тоша, еп твою мать! — Уважаемый Роман Валерьевич, сходите куда нибудь в сторону Индонезии, — холодный и сдержанный тон резал уши — его Тоша так не разговаривает. А ещё его Тоша не захлопывает книги, в которых нет закладки, как сейчас. — Я на улице! — ну нихера заява. То есть как со всеми, так это хер, а как одному так нормально? — Ну и хрен с тобой, — пробубнил Ромка и откинулся на подушки. Только парень начал засыпать, как его идиллию нарушила Оля. — Рома? — девочка заглянула в комнату брата, — Можно? — Заходи. Девчушка шустро прошмыгнула к кровати, где валялся юноша. Она робко взяла его за запястье. Не смотря на свои одиннадцать лет, Петрова-младшая сохранила детскую непосредственность, лёгкость действий и ребяческую робость. — Ты что-то хотела, Оля? — сдержанно спросил Пятифан, хотя хотелось выставить маленькую женщину за дверь. — А почему Тоша ушёл? Рома неосознанно задержал дыхание. Он не знает, почему Тоша ушёл. Что сказать? Врать этому ангелу? Или сказать правду и заставить её переживать за брата ещё больше? — Оль, а может мама знает? — что-что, а стрелки парень переводит мастерски. Оля тянет его за руку, бросая «пойдём спросим», и ведёт к лестнице. Идти неудобно, но, раз Антон такое терпит на протяжении долгих лет, то и Рома разочек перетерпит. Тем более, что Петрова — ангел в свитере с зайчиком. — Мама! — зовёт девочка, только её ноги опустились с последней ступеньки. — Ну что ещё? — уставшая Карина вышла в коридор, — Привет, Ром, — сказала она, заметив парня. — Здрасте, теть Карин, — кивнул юноша женщине. — Мама, а почему Тоша ушёл? — А я по чем знаю? — Петрова-старшая явно была не в настроении, — Главное чтоб до темноты вернулся. Женщина развернулась и ушла на кухню. Через пару секунд раздался стук венчика о миску и всхлип Оли. — Эй, ты чего? — Пятифан наклонился к девочке, заглядывая в невинную мордашку. — А-а вдр-руг Тошу сов-ва з-заберёт? — дрожащим голосом произнесла белокурая. — Не заберёт. Тоша сильный, помнишь, как он её прогонял? И в этот раз прогонит. Рома сам не верил своим словам. Антон рассказывал про Алису, Сову, Волка, Медведя и Хозяина Леса. Тогда он говорил с большими паузами, иногда замирая и глядя в одну точку. После долгого рассказа, из-за которого пришлось прогулять школу, Петров зарисовал зверей. Было жутко. Рома забрал рисунок у парня, чтобы тот не напоминал себе о произошедшем. Полина заварила чай с ромашкой и долго стояла сзади Антона, положив руки ему на плечи и уткнувшись носом в макушку. Бяша отошёл покурить, перед этим потрепав Петрова по плечу. И даже Катя молча взяла юношу за запястье, прикрыв глаза. Им было по двенадцать. Не слишком ли рано для подобного ужаса? Оля кивнула и побежала наверх. Через несколько секунд раздалась громкая мелодия из «Питера Пэна». Рома пошёл на кухню, чтобы выпросить у Карины хлеб со сгущёнкой для девочки. Пятифан вспомнил, как они с Антоном договаривались, что когда Петрова не будет рядом с сестрой, Ромка должен стать ей братом. Юноша отмахивался тогда, говорил «да ты всегда будешь! до смерти ещё хер знает сколько времени!». А белокурый лишь сжимал зубы и хмурился, но возразить не пытался. Шагая по скрипучей лестнице с тарелкой вкусности, брюнет думал куда попёрся его Тоша зимой ближе к вечеру. Все места, куда тот мог пойти, кроме техникума, шли дорогой через чащу, а значит: а) через Полину и Катю; б) через зверей. В крови медленно поднимался ураган беспокойства, который одним только махом сносил хрупкий вихрь обиды. Погода внутри Ромы испортилась до такой степени, что по щеке потекла слеза. Это не слабость, не обида, даже не скорбь. Это волнение выходит из него каплей. Одной лишь каплей, маленькой, робкой, рухнула окончательно стена его гордости. Гордости конкретно перед Антоном. Он больше не хочет строить из себя Волка перед Зайчиком. Не хочет ухмыляться, когда убиться головой о стол хочется. Не хочет той животной страсти, из-за которой Антон часто плакал в момент полового акта. Не хочет не реагировать на массаж головы, когда мурчать от удовольствия хочется. Не хочет. Хочет снять маски, раскрыть карты, сбросить шляпы и… как там ещё говорят? Антон бы назвал ещё сто примеров с подобным смыслом. Его начитанность была на руку почти всегда. — Ой, Рома, спасибо! — сказала Оля, когда парень вручил ей тарелку. Юноша сел рядом с девочкой, делая вид, что смотрит мультфильм. В отражении экрана он видел не себя и белокурую, а Антона с сестрой. Белоснежные волосы, которые тот всегда старательно приглаживал, были растрепаны, из-под прямоугольных линз — с возрастом он сменил те дурацкие круглые окуляры на нормальные — смотрели голубые, почти серые глаза. С двенадцатилетнего мальчугана с пухлыми щеками и губами не осталось и следа — щеки ушли и появились скулы, более резкие очертания, а губы почти всегда были плотно сжатые в тонкую полоску. На смену рубашке с жилетом и брюками пришли футболки, бадлоны¹ и джинсы. Тело Петрова стало спортивным, подтянутым. Под тонкой кожей перекатывались мышцы, а на животе вырисовывался пресс. На руках появились часы, кольца и браслеты. Возвращаясь к лицу, Пятифан остановил взгляд на самом любимом. Проколотая бровь светила чёрными кончиками с конусами. Рома обожал смотреть, как в процессе разговора брови изгибаются и за ними следом меняется расположение прокола. Как в процессе секса брови заламываются и прокола почти не видно. — Рома! Рома! — девочка зовет и толкает его в плечо уже тщетных десять минут. — А? Что? — парень будто вышел из транса. — Уже темно, а Тоши ещё нет. Мне страшно, Рома… — у Оли краснеют глаза и нос, а губы начинают трястись. — Ну тише, тише, он придёт совсем скоро, наверное уже где-то под окнами. Не плачь, — Пятифан целует Петрову в белую макушку. Белокурая просит его оставить её одну, и юноша послушно выходит. — Теть Карин, я домой уже наверное, — сказал парень, заглядывая на кухню. — Ром, — женщина хмурится, будто собираясь с мыслями, — А ты не мог бы остаться до прихода Антона? — Мне ваш Антон и в х… — брюнет замолкает, осознавая с кем и про кого он говорит такие вещи, — Простите, но нет. Мне лучше уйти, поверьте. *** Антон захлопнул входную дверь, держа в руках куртку. На улице середина января, мороз, но сейчас это никого не волнует. В голове один вопрос: как? Как можно отрицать страх другого? Как можно сравнить обоснованную тревогу с обычной боязнью? Парень не сооброжал куда идёт. Он отдал свое тело воле случая. Ватные ноги, налитые свинцом руки, взгляд в пустоту. — Т-о-о-о-ш-ш-ш-а, — Петров не заметил, как зашёл в лес. Он шептал, звал и тащил за собой, — Т-о-о-ш-ш-а… В груди поднялась та детская тревога, которая была при первой встрече со всеми зверьми. Показалось, будто его снова тащит под руку Алиса, а в глубине леса воет волк и угукает сова. — Антоша! — радостный голос лисички раздался резким громом в ушах, — Антоша, ты чего не отзываешься? Я тебя зову-зову, а ты? Перед глазами встала знакомая дымка. Лисья морда была неприятной, но завораживающей. Для того, прошлого Антона, она была привлекательной, даже симпатичной. Сейчас же она только отталкивала. Маска манила лишь хитростью, изощеренностью хозяйки. — Антоша! Ты какой-то не такой, зайчик. Антона передернуло. Прозвище «Зайчик» забылось в далёкие тринадцать лет, когда парень дал Роме пощёчину за использование этой клички после того случая. Парень после этого не разговаривал с Пятифаном неделю, и все всё прекрасно поняли. У Кати, конечно, иногда бывают заскоки, но достаточно редко, и она по возможности всегда извиняется за это. Смирнова вообще в последнее время много за что извинялась. Все думали, повзрослела, но лишь до того, как Полина на свой день рождения получила щенка, заражённого бешенством, от девушки. Морозова тогда выгнала её из дома, натравив на неё «подарок», и плакала почти двадцать минут. Мало того, что неприязнь к собакам никуда не делась, так ещё и от подруги. Катя после этого извинялась долго, муторно, терпела все косые взгляды, и наконец её простили. Только взгляды никуда не делись — даже для Смирновой подобный поступок был за гранью. Рома даже впервые поднял руку на женщину тогда. Катерине прилетела звонкая пощёчина. Антон молча шёл за лисой, думая о своём. О сестре, о матери и об отце, который ушёл из семьи к, удивительно, Лилии Павловне ещё два года назад, о Пятифанове, о Полине, о Кате. Вспомнились школьные перепалки, увиденное в гараже, как ребята все-таки вытащили подругу из раструба мясорубки, ну, и, конечно, как Петров разговаривал с Полиной, как уговаривал её дать Роме шанс. Шанс был использовал и продлился аж пол года. Морозова не выдержала и, на очередном свидании, бросила те самые подснежники мальчику в лицо, на котором позже появилась царапина от верной своей хозяйке Джоанны. Кошка отомстила по полной. За ночные слезы, за утренний макияж, который готовили два часа и никто не заметил, за облитое соком платье. За все. Парень после этого визита выкурил две пачки «Явы» у Антона на кровати. А через время пришла заплаканная Полина. Петров, как в мультфильмах и комедиях, метался между этажами и друзьями. Стало темнеть. Небо застилалось темно-синей дымкой. — Антон! Очень р-р-рад! — мальчик и не заметил, как оказался в лесной глуши перед всеми зверьми. Казалось, под масками уже не дети, а самые настоящие взрослые. Сова ухнула, а медведь лениво помахал лапой. Сказав ещё какие-то фразы, которые Антон не услышал, они расступились. За их спинами сидела заплаканная Смирнова с окровавленной ногой. По её щекам тихо текли слезы, а рука зажимала рану на голени. Катя не издавала ни звука. У Антона в голове затикали шестерёнки. Звери их убьют! — Наша сестричка-куница пыталась извернуться. Пришлось утихомирить, — сказала Алиса, сверля взглядом девушку, — Как твоя лапка, милая? Ответом послужил всхлип. Катя дернулась всем телом, как от удара. Девушка подняла зелёные, как летняя тайга, глаза. Длинные ресницы слиплись от влаги, а тушь растеклась по всему лицу. Антон подошёл почти вплотную и сел на корточки перед бывшей одноклассницей. Зелёные фонарики-глаза заглянули в океан с чёрным айсбергом. Сквозь траву было видно лишь одно — «беги». — Я не уйду без тебя, — прошептал юноша. — Беги, мать твою. Оля заснула на плече Ромы, и тот переложил её на кровать, зашторил окна и выключил телевизор. Прикрыв дверь, он вышел из комнаты девочки. На глаза сразу попалась до боли знакомая дверь. Из щели в дверном проёме сочился мрак, беспросветная тьма. Где сейчас хозяин комнаты? Может, гуляет как ни в чем не бывало? Может, сидит у кого-то в гостях? Может, его труп уже сброшен в реку? Отогнав мысли, Рома спустился на кухню. Карина стояла у окна, что-то высматривая. — Теть Карин, поздно уже, я, наверное, пойду… — Рома! Помоги. Время уже одиннадцать, а Антона нет! Пошли в лес, искать будем, — женщина обернулась. На её щеках были засохщие дорожки слез, а голос подрагивал. Пятифан опешил. Так матери на самом деле не плевать на сына? Почему она просит Рому о помощи? И… что могут простая женщина и подросток в бескрайном таёжном лесу? Входная дверь со скрипом отворилась. В коридоре появился глава семейства Петровых. Стряхивая снег с шапки, он прокричал: — Антон! Мужчина снял пальто и повесил на крючок. — Антон! Оглох что-ли? Разувшись, Борис зашёл на кухню. — Антон спит уже что-ли? — мужчина посмотрел на бывшую жену, а после перевёл взгляд на юношу, — О, а ты ведь антохин друг. Я тебя помню, ты же вроде Рома, да? Парень кивнул. Женщина, заикаясь, сказала, что сына нет дома. Брюнет замолчал. Повисло нарастающее напряжение, после которого отец проговорил: — Собирайтесь. В лес пойдём, искать. Ром, зови друзей. Парень кивнул и убежал в коридор. Наспех обувшись и схватив куртку, он выбежал на улицу. Антон споткнулся. Он вместе с девушкой упал на землю. Они оторвались, но надолго ли? Юноша поднялся, отряхиваясь от снега. Мама бы не оценила его внешний вид сейчас. Весь красный, продрогший до такой степени, что зуб на зуб попадает раза с пятого, в снегу и крови. Рядом, кряхтя, пыталась встать Катя. Волосы растрепались, тушь потекла по щекам, а по чёрным брюкам стекала жидкость — было темно, так что Антон не увидел, снег это был или кровь. — Помочь? — Нет уж, Петров, сама справлюсь. Я до сих пор помню, как в шестом классе ты облапал меня! После нескольких неудачных попыток встать, Смирнова позволила помочь ей. Подхватив девушку на руки, парень побрел по лесу. Уроненные где-то очки бы сейчас ой как помогли, но метель решила иначе. Вьюга выла, стонала. — Антон! — громкий голос Полины раздался между ветвями. — Катя! — надрывая горло, кричала Лилия Павловна. Рома не смог удивиться. Все эмоции, мысли и чувства были под покровом безнадеги. — Ром, да найдётся твой Тошик, на, — проговорил Бяша. — Заглохни. В какой-то момент Морозова закричала «Сюда!». Пятифан побрел в сторону крика, не надеясь на что-то путное. У ног девушки лежали очки в прямоугольной оправе и засохшая кровь. И без того бледная Карина, казалось, сливалась с метелью. Борис сглотнул, отводя взгляд. Лилия Павловна всхлипнула. — Следы, будто они бежали… Далеко убежать не могли, ведь, судя по крови, кто-то из них ранен, а также Антон потерял очки, — вслух рассуждала Полина, — Ну что ж, пойдём по следу. Все двинулись в путь под завывание ветра. Морозова шла чуть впереди, оглядываясь и окликивая то Антона, то Катю. Слева раздалось хриплое «Здесь». Звук был тихим на фоне шума метели и тайги, но резал слух громче всего. Направив фонарь в сторону источника звука, перед группой предстала картина. Парень, привалившейся к дереву, тяжело дышащий и еле стоящий на ногах с девушкой на руках, что жалась к нему, ища тепло, и тихо скулила от боли в ноге. *** — Тош… — Не извиняйся. Все нормально, — парень улыбнулся, прикрывая глаза.