Ангел-хранитель

Музыка стихла. Ветер унес последние отзвуки навязчивой мелодии и растворил их в звенящем воздухе, остывающем после дневного зноя. Кроваво-красное солнце рухнуло за горизонт, и на землю как-то сразу и вдруг обрушилась густая, непроглядная ночь. Она плотно обняла молоденькую девушку за худые плечи, обтянутые рукавами тонкого платьица, касаясь холодными пальцами заплаканного лица. Девушку звали Регина, и она стояла на мосту, крепко держась за изогнутые перила, глядя туда, где болезненный свет фонарей рассыпался вдребезги в волнах неспешной городской реки, охваченной гранитными набережными. Мысли в голове были грустные и тревожные, Регина до боли стирала ногти, царапая чугун моста. Дурацкие свадебные замочки, развешенные повсюду, бесили, навевали невыносимую тоску и обостряли чувство фатальной безысходности, безнадежного одиночества, да и просто раздражали безвкусием и пошлостью. Регина кусала губы, жмурилась и никак не могла остановить поток льющихся по щекам слез. Для нее все было кончено. Со стороны, может быть, казалось, что ее жизнь легка и беззаботна, что она дочь известных актеров, для которой открыты все двери и банковские счета, но в душе она была глубоко несчастна, но никто не мог ее понять, считая, что ее переживания – это подростковые глупости. Это было невыносимо. Родная мать вытягивала из нее все жилы, заставляя быть точной копией самой себя, а Регина хотела быть другой, быть собой, но это было непозволительной роскошью в жестоком мире шоу-бизнеса, в который она попала не по своей воле, в который ее затащили, не спрашивая, действительно ли она хочет быть великой актрисой и осуществить тем самым амбициозные планы родительницы. И вот теперь… спектакль, в котором она сыграла главную роль, был освистан. Это был полный провал. Половина зрителей ушла после антракта, а те, кто остался, так сильно выражали свое недовольство на поклонах, топали и кричали, что Регина вылетела со сцены в слезах и, не разбирая дороги, побежала прочь из театра к мосту, как будто кто-то вел ее туда. Регина сглотнула и тихо заплакала, не обращая внимания на то, что тушь черными разводами стекала по ее лицу. А ведь поначалу все было хорошо. Первые роли, которые она играла, были горячо встречены и зрителями, и критиками. О ней говорили, называли восходящей звездой, восхищались ею, и она так легко поверила в свой талант, в свою уникальность, а теперь, столкнувшись с новой реальностью, была в растерянности. Привычный мир яркой, головокружительной, но мимолетной славы разрушался, и Регина никак не могла предотвратить его крушение, а только лишь наблюдала, как все, что она знала и во что верила, превращается в ничто, в дым. В песок, уходящий сквозь пальцы. Но гораздо хуже, чем зрительская реакция, было ожидание гнева матери, которую явно не убедят слова о том, что пьеса была ужасна, что роль дерзкой, но глупой принцессы была совершенно лишена характера и глубины, что все это было обречено с самого начала, но мать упрямо хотела поставить пьесу какого-то новомодного автора, считая, что только так можно вдохнуть в стареющий театр новую жизнь.. Что ж… Она ошибалась. А Регина была права с самого начала, надрываясь в бесконечных спорах на репетициях и совершенно не желая позорить себя похабной ролью. Но что толку теперь в ее правоте? Мать в любом случае обвинит в случившемся Регину, потому что – ну а кто еще виноват в том, спектакль оказался бездарным и тупым, о чем непременно расскажут завтрашние газеты? Лучше уж, чтобы завтра никогда не настало. Единственное спасение Регина видела в том, чтобы сделать шаг вперед и полететь вниз. Она все представляла себе, как падает туда, в прожорливую бездну, как разбивается о ледяную воду, что поглотит ее и выплюнет вздувшимся трупом где-нибудь дальше по течению. И от этого во всем мире ничего не изменится. Совсем ничего. Но зато Регине больше никогда не будет больно и страшно. Ей будет абсолютно все равно. Ведь и ее самой не будет. И эта мысль успокаивала и пугала одновременно. Просто взять и упасть в объятья смерти и ни о чем больше не жалеть. Никогда. Развеяться миллиардом новых атомов во Вселенной и стать частью ее Мироздания, и больше ничего не чувствовать, не осознавать. Просто перестать существовать, просто перестать… – Эй, красавица, мелочи не найдется! – отвлек ее от мрачных размышлений сиплый и не слишком трезвый мужской голос. Регина вздрогнула и обернулась, все еще цепляясь за перила. Перед ней стоял молодой парень с пробивающейся щетиной на лице. Одет он был в черный, изрядно потрепанный кожаный костюм. – Нет у меня мелочи! – раздраженно ответила Регина. – Пошел вон, бродяга! – Какая ты грубая, – не унимался парень. – А что ты стоишь? Никак сброситься хочешь? – Тебе-то какое дело? – Регина теряла терпение и даже сама не понимала, почему продолжает разговаривать с этим назойливым хамом. – Ну... не каждый же день такие красавицы прыгают с моста! Что случилось у тебя? Мальчик бросил? Или что? – Тебя это не касается, иди своей дорогой, – выпалила Регина. – Да ладно тебе, – парень вдруг приблизился к ней и бесцеремонно обхватил за плечи. Регина резко дернулась, сбрасывая с себя непрошеные руки. А парень настырно продолжал говорить: – Я же не собираюсь тебя отговаривать. Если ты считаешь, что это единственный выход, – дерзай. Но давай перед этим хотя бы перепихнемся, что ли, тебе-то уже все равно – ты вон помирать собралась, а мне будет приятно. Он похабно подмигнул и улыбнулся, сально причмокивая губами. Регина опешила от такой наглости и ударила нахала по небритому лицу. – Ой! – вскрикнул парень, хватаясь за щеку. – Значит – нет. Понял – принял. Хорошо, я тебя тогда внизу подожду. И он сделал вид, что уходит. – Пошел ты к черту, извращенец! – выкрикнула Регина вслед удаляющемуся силуэту. И повернулась обратно к реке, неумолчно несущей свои черные воды под оранжевым светом электрических фонарей. Собрав остатки решимости, Регина все же перелезла через перила и сделала глубокий вдох, как будто хотела последний раз насладиться соленым и дымным вкусом городского воздуха. Но одна мысль все же беспокоила ее – что будет с ее близкими, когда они узнают о ее смерти? К родителям наверняка слетится стая падальщиков-репортеров, которые будут изводить бестактными вопросами, желая быстрее выпустить в свет горячую сенсацию о самоубийстве некогда популярной актрисы, которая не выдержала критики. Ей было тяжело думать, какая ноша ляжет на плечи ее родителей. Впрочем, на мать ей было плевать, та, наверное, и поплачет только для виду и расстроится не больше, чем об испорченном или потерянном реквизите, а вот отец… Регина закусила губу до крови. Отец любил ее по-настоящему, был для нее опорой и поддержкой во всем. И когда мать давила на нее особенно сильно, отец всегда утешал Регину, находил самые нужные слова, пусть чаще всего это были банальные до зевоты притчи, и если бы их рассказывал кто-то другой, Регина подняла бы его на смех, но отцу она верила. Хотела верить. И ей совсем не хотелось бы его расстраивать, не хотелось бы причинять ему такую невыносимую боль. И все же… – Прости меня, папочка, – прошептала Регина и, крепко зажмурившись, разжала руки. Шаг вперед, но падения так и не случилось: парень подбежал к ней, схватил и вытащил на пешеходную дорогу. – Не в мою смену, дорогуша, – сказал он тоном, не терпящим возражений. Регина отчаянно вырывалась, била парня по рукам, но он держал ее спокойно и сильно, как дрессировщик разъяренную львицу. Он не боялся ни ударов, ни угроз, он хотел только одного – чтобы она выжила. И она истерично разрыдалась в его руках, уткнув мокрое лицо в его плечо, резко пахнущее сосновым смолистым лесом и спиртом. – Послушай меня! – убежденно говорил парень. — Что бы у тебя ни случилось – не дай никому повода думать, будто ты сломалась. Будто ты сдалась. Не дай никому повода злорадствовать над тобой. Надо быть сильной. Назло всем бедам, а их в нашей жизни было и будет предостаточно, и если после каждой бросаться с моста – ангелов-хранителей не наберешься. – Ты, что ли, ангел-хранитель? - едко спросила девушка, хрипло переведя всхлипывающее дыхание. – Ты больше похож на черта! – Ну наверное, – не обижаясь, согласился парень. – Но главное, что я спас тебя, а значит, у тебя есть все шансы прожить охренительную жизнь, ведь интересно узнать, какие еще повороты она приготовила для тебя, а помереть ты всегда успеешь, это дело нехитрое, а есть еще столько вещей, ради которых стоит жить, хотя бы из любопытства. Потому что… – И скольких ты спас? – перебила его девушка. – Ну… спасение одной жизни – уже чудо, как ты считаешь? – от благостного, самодовольного взгляда парня Регине было не по себе. – Я тебя не просила меня спасать, не думай, что буду тебе благодарна, - зло пробормотала она. – Да мне и не надо, чтобы ты была благодарна, просто живи, хорошо? – парень провел тыльной стороной ладони по щекам Регины, стирая влажные разводы туши. – Пойдем, покажу тебе чудеса и заново научу любить эту противоречивую жизнь. Он протянул Регине руку, помогая подняться. – Ты ведь от меня не отстанешь, да? – обреченно вздохнула Регина. – Разумеется, нет, – улыбнулся парень, и его голубые глаза засияли озорным светом. – Меня, кстати, Киллиан Джонс зовут, а тебя? – Регина Миллс, – нехотя представилась девушка. – Да ладно?! – воскликнул Киллиан, вдруг с особой внимательностью вглядевшись в лицо Регины, для этого подведя ее под яркий фонарь. – Неужели ты та самая Регина Миллс, которая играла Люси в сериале Хроники Нарнии? Да точно ты!! Теперь я тебя узнал. В детстве я смотрел каждую серию, прилипал к телевизору, так мне нравилось, и я надеялся, что однажды вырасту и встречусь с тобой в реальности. Мечты сбываются! – Ура, – безрадостно протянула Регина. Они шли по дороге вдоль желтой сплошной линии в темноту этой странной ночи. *** – Так значит, ты актриса, – рассуждал Киллиан, держа Регину под руку. – Это, наверное, очень интересно. Можешь быть кем угодно и когда угодно, можешь быть принцессой или феей, или волшебницей… – Или какой-нибудь страшной горгульей, – скептически добавила Регина. – Или вообще деревом в самом дальнем углу сцены. – Да уж, тут как повезет, – кивнул Киллиан и торопливо добавил. – Но ты красивая! – он еще раз заглянул в лицо Регины, как будто хотел в этом лучше убедиться… – Думаю тебе дают самые главные роли. Регина совсем не хотела говорить о своих ролях и поспешно перевела тему. – А ты? - спросила она, делая вид, что ей это действительно интересно. - Чем ты занимаешься? Они как раз вышли к городскому порту. Киллиан выпятил грудь и вздернул подбородок, преисполнившись гордостью за себя. – Я капитан яхты «Веселый роджер!». Хочешь прокачу тебя? – На яхте? – глаза Регины загорелись, но рассудок тут же подавил восторженность сердца. – Ты просто заманиваешь меня, чтобы… Она закашлялась, не желая вслух произносить свои потаенные страхи. – Да не бойся, – махнул рукой Киллиан. – Я тебя не обижу. Киллиан подвел Регину к яхте, стилизованной под пиратское судно. Там даже был черный флаг с черепом и костями и сверху витиеватая надпись – “Веселый Роджер”. Киллиан подхватил Регину, приподнял и перенес на палубу. А сам стал отвязывать канаты и отшвартовывать яхту от причала. Сквозь черноту ночного неба пробивались разноцветные огни большого промышленного города, который никогда не спал. Оживленный даже ночью, огромный порт напоминал гигантский муравейник, где повсюду суетились, сновали туда-сюда люди-насекомые. Они что-то обсуждали, о чем-то спорили, заключали какие-то сделки. Угрюмые грузчики сталкивались друг с другом, словно бильярдные шары, и разбегались в стороны, потирая натруженными руками сонные глаза. Повсюду кипела жизнь. Гудели прибывшие суда, раздавались возгласы моряков, пытающихся перекричать грохот и лязг кораблей. Яхта «Веселый Роджер» рассекала носом шумные волны и выходила в открытый океан. Постепенно береговые звуки стихали, пропадали из виду яркие огни, город становился маленьким, как будто игрушечным, на фоне бескрайнего океана. Киллиан стоял за штурвалом, а Регина рядом с ним и с плохо скрываемым любопытством смотрела на небо, усыпанное мириадами звезд. – Да, в городе ты такого не увидишь из-за светового загрязнения, – важничал Киллиан, пытаясь приобнять Регину, но она оставалась равнодушна. – Помолчи, – только и сказала она, не желая портить тишину и торжественность момента пустой и совершенно ненужной болтовней. Когда смотришь на звезды, собственные проблемы кажутся такими мелкими и незначительными по сравнению с величием космоса, и сам ты чувствуешь себя микроскопической песчинкой, чья жизнь подобна одному лишь мгновению, что растает в вечности, никем не замеченное, никем не пойманное и не понятое. От этого становилось и грустно, и радостно, ведь в конце концов – все приходит к одному финалу, все в итоге превратится в пыль и растворится в небытии, не оставив после себя ни воспоминаний, ни слез. Почему-то плакать больше не хотелось, Регина улыбалась, глядя, как серебристые дельфины выпрыгивали из воды и будто сопровождали яхту в ее небольшом путешествии. Регину слегка укачивало, но это было приятное головокружение, дающее странное ощущение, будто она взлетела высоко-высоко и теперь парила, подхваченная тонкими струйками воздуха, щекочущими кожу до мурашек. Ей было хорошо. И совершенно не хотелось возвращаться к обыденности ее жизни, а Киллиан тем временем сделал небольшой круг и уже поворачивал яхту к берегу. Дойдя до причала, пришвартовал ее. Регину охватило легкое оцепенение, из которого она не спешила выходить. Киллиан неслышно подошел к ней, достал из-за пазухи флягу. – Давай выпьем? – он со вкусом отпил ром, резко пахнущий спиртом и полынной горечью. – Мне шестнадцать! - цокнула языком Регина, раздосадованная тем, что Киллиан нарушил тишину замершего мгновения, которое она никак не хотела отпускать. – Оу, пардон, - Киллиан картинно поклонился, расправив полы своего кожаного костюма. Он ушел куда-то, а вернулся со стеклянной бутылкой колы, откупорил ее о край борта и протянул Регине. Она отпила, чувствуя, как ледяная газировка холодит все тело до дрожи. Был у колы какой-то странный солоноватый привкус, но Регина не успела понять, что было не так: сознание ее размягчилось, растаяло, как мороженое на блюдце в солнечный день. Она покачнулась и опала в руки Киллиана, который отнес ее в каюту и уложил на кровать. Упругий матрас почти не дрогнул под тяжестью ее тела. Яхта плавно покачивалась из стороны в сторону, словно баюкая колыбель, в которой спала нежная и прекрасная Регина. Киллиан почти вышел из каюты, но не сдержался и обернулся, чтобы еще раз взглянуть на Регину. Убедиться, что она все еще здесь. Он любовался ею. И хоть он не собирался делать с ней ничего такого, но все же шальные мысли вспыхивали в его голове и отзывались легким покалыванием в сердце. Но он крепко стоял на ногах и не позволял образам, являвшимся перед его внутренним взором, проникать в реальность и все портить. С океана подул свежий ветер, раздувая рубашку, заползая под нее холодными прикосновениями. Вздрогнув, Киллиан подошел к Регине и укрыл ее пледом, с трудом борясь с искушением – поцеловать ее в щеку. *** Регина проснулась от слишком яркого света, коснувшегося ее подрагивающих век. В первый миг, обнаружив себя не дома, а в какой-то непонятной комнате, она в ужасе соскочила с кровати на пол, обшаривая ошалелым взглядом все вокруг. Потом вспомнила, где она и почему находится. Но это нисколько не успокоило ее, а лишь вызвало новый приступ тревоги. – Где ты, черт бы тебя подрал?! - выкрикнула она. – Я здесь, принцесса, – ответил ей вынырнувший из-за двери Киллиан, довольно и как-то по-кошачьи улыбаясь. – Если ты сделал что-то со мной, пока я спала…. – Регина вспыхнула от мысли, что именно он мог с ней сделать. – Мать убьет нас обоих. – Ну, ничего страшного, дорогая, – успокоил ее Киллиан. – Ты ведь и сама хотела умереть еще вчера, а обо мне ты можешь не беспокоиться, я уж как-нибудь смогу за себя постоять… – Ты не знаешь мою мать, – прошипела Регина сквозь зубы. – Значит, скоро узнаю, – хитро подмигнул Киллиан. – Когда буду просить твоей руки. – Что? – подавилась возмущением Регина. – С какой это стати? – Ну после всего, что между нами было… – Киллиан пошловато ухмыльнулся, но Регина сразу поняла, что он блефует. – Ничего же не было, идиот! – воскликнула она. – Как ты докажешь? – прикрываясь ладонями от праведного гнева, смеялся Киллиан. – Да ладно тебе. Не бойся. Все будет хорошо. С этими словами он притянул Регину к себе и фривольно чмокнул ее в макушку. – Вот ты наглец, – продолжала возмущенно фыркать Регина. – Ты еще пожалеешь, что связался со мной. – Никогда! – горячо запротестовал Киллан. – И знаешь почему? – Не знаю и знать не хочу, – Регина сложила руки на груди. – Потому что я люблю тебя, дурочка, – нисколько не растерявшись, ответил Киллиан на незаданный вопрос. – А я тебя нет, – злобно выплюнула Регина. – Ну ничего, – примирительно вздохнул Киллиан. – Это дело наживное. *** Регина пришла домой осторожно, как кошка, желая незаметно проникнуть в свою комнату, чтобы оттянуть тот момент, когда придется объясняться с матерью по поводу ночного отсутствия. Но Кора уже ждала ее: стоило Регине только вставить ключ в замочную скважину – дверь распахнулась, и в лицо Регины прилетел удар мокрым полотенцем. – Где ты шлялась, дрянь?! – визгливо кричала Кора. – Я обзвонила все больницы и морги, все полицейские участки, ты понимаешь, до чего ты меня довела? Регина молчала, стиснув зубы, зная, что любые слова сейчас не будут поняты и только лишь раздразнят полыхающего от ярости дракона в сердце матери. Кора была зла, как никогда, ее слезящиеся глаза полыхали гневом, а губы заметно подрагивали, волосы были непривычно распущены и растрепаны. Регина, наверное, в первый раз в жизни видела мать такой… несобранной. Кора была пьяна, но дело было не только в этом. Что-то еще плескалось на дне ее души, что-то такое, о чем Регина даже не подозревала, обвиняя мать в тотальной нелюбви. Кора что-то орала, Регина затыкала уши, демонстративно не отвечая на тирады матери, что, конечно, злило ту еще сильнее. – Ты только все портишь! О чем ты только думала! Мы же с тобой сто раз репетировали, а ты все равно сыграла отвратительно! Бездарность! Это нужно было пережить, как грозу, но от злых и колючих слов Коры, Регина чувствовала слабость, и глаза против воли наполнялись слезами, а она совсем не хотела разрыдаться прямо здесь, на виду у матери, признав тем самым свою вину и свое поражение. Кровь прилила к щекам, а Кора била Регину полотенцем еще и еще, но тут из комнаты вышел Генри. Он подошел к Коре, остановил ее бьющую руку, приобнял ее за плечи и мягко сказал: – Милая, хватит, ведь все хорошо. Главное, что Регина вернулась и с ней все в порядке. – Да я всю ночь не спала из-за нее! – никак не могла успокоиться Кора, и слезы брызнули из ее глаз. – А эта тварь стоит и усмехается, как будто ей плевать на меня и на все, что я делаю ради нее. Вчера опозорила меня на весь Сторибрук, мне теперь стыдно людям в глаза смотреть! – Театр – это не самое главное, что есть в нашей жизни, в конце концов, пока мы есть друг у друга, не все ли равно, что скажут другие, – Генри как мог утешал Кору. Пока отец говорил с матерью, Регина успела прошмыгнуть в свою комнату и, закрыв дверь, упала на кровать, больше не сдерживая рыдания, прижимая подушку к мокрому от хлынувших слез лицу. Она все плакала и плакала, когда в комнату вошел ее отец. Он сел на край кровати и погладил Регину по голове. – Не злись на мать, она действительно очень переживала за тебя. Мы все переживали. – Ей нет до меня дела и не будет, даже если я умру, – всхлипнула Регина. – Ее волнует только мой успех в театре, а в этот раз я провалилась, и теперь она орет на меня, как будто я виновата в том, что спектакль оказался дерьмом, как я и говорила с самого начала! Не оправдала мамочкиных надежд, теперь меня надо убить за это! – Ну ты же знаешь маму, она очень вспыльчивая, но со временем она успокоится и поймет, что ничего страшного не произошло. В жизни у всех бывают взлеты и падения, надо просто сохранять холодную голову и в том, и в другом случае. – Просто! – саркастично заметила Регина. – Все, папа, у тебя просто, а на самом деле – все очень сложно. И вообще – я больше не хочу быть актрисой, может быть, мама права, и у меня совсем нет таланта. Я бездарность. На этих словах голос изменил Регине и дрогнул. Она опять залилась слезами. – Да брось, – отмахнулся отец, поцеловал Регину в затылок. – Ты очень талантлива. К тому же талант – это еще не все. Главное – не сдаваться, не бросать начатое дело на полпути, и тогда – успех не за горами. *** Успех был не за горами. Через год в театре состоялась премьера спектакля «Алые паруса», роль Ассоль сыграла Регина, а вот роль Артура Грэя досталась пока еще мало кому известному Киллиану Джонсу, и он справился с ней блестяще. После головокружительного успеха премьерного спектакля был фуршет в театральном буфете. Регина прохаживалась вдоль столов, заставленных едой и напитками, и так лучезарно всем улыбалась и шутила, что у нее уже болели губы, но она продолжала быть любезной и излучала счастье, как учила ее мамочка. Кстати, Кора, конечно, тоже была здесь, налегала на розовое шампанское, хихикала над какими-то своими шутками и пила за процветание Сторибрука. Не смолкали щелчки затворов, моргали яркие белые вспышки фотоаппаратов. Сидни Глас вместе с другими фотографами шнырял между многочисленными гостями, выбирая подходящие ракурсы для эффектных кадров. Киллиан купался в лучах упавшей на него славы в окружении молоденьких девочек-фанаток, вешающихся ему на шею, он, конечно, был польщен их вниманием, но все равно высматривал в толпе Регину. Она же как будто избегала его легкомысленного, немного поплывшего от выпивки взгляда. Отводила глаза в сторону, но странное возбуждение, охватившее ее на сцене во время поклонов, все никак не проходило, становилось навязчивым и отдавало болью в висках. Регина тоже была пьяна. Не только от шампанского, которого почти и не пила, но больше от шумного веселья, от которого кружилась голова и все вокруг казалось каким-то нереальным, слишком ярким, слишком блестящим, слишком театральным… Слишком… Все смешивалось: голоса, смех, звон бокалов. Все превращалось в мешанину звуков, индустриальную симфонию, давящую на слух. Нарядные гости сливались в разноцветные пятна. И как же было душно! Она направилась в золоченые комнаты отдыха, и ей навстречу вышел Киллиан. Его волосы были мокрыми и взъерошенными, а лицо – раскрасневшимся. – Давай сбежим отсюда, - весело предложил он. – Покатаемся. – Покатаемся? – недоуменно спросила Регина. – Ну да. На моей яхте. Мысль о том, чтобы покататься на яхте вместо того, чтобы выслушивать помпезные речи пьяной матери, была очень привлекательной, хотя Регина и догадывалась, к чему клонит Киллиан… Она густо покраснела, заметив, как Киллиан, глядя на нее в упор, ладонью то ли прикрывает, то ли наоборот – выставляет напоказ – заметную выпуклость на своих слишком узких кожаных штанах. Киллиан широко улыбнулся и подмигнул Регине, отчего что-то оборвалось в ее груди и ухнуло в ноги. Она опустила глаза… – Ты ведь тоже этого хочешь, я вижу, - Киллиан пальцами приподнял лицо Регины за подбородок. – Ну так что? – Я не... – Регина тряхнула головой, прогоняя наваждение, но Киллиан был упрям, как черт. – Да не бойся ты! – Киллиан дружески обнял Регину за плечи. – Пойдем. Они выскользнули из театра через служебный вход и скрылись в объятьях ночных улиц. *** Яхта Киллиана покачивалась на темнеющих волнах океана, в рисующем лунном свете она была похожа на волшебный корабль-призрак, казалось, что она осыпана золотой пыльцой и только и ждет своего капитана, чтобы взмыть в ночное небо и поплыть там среди расплавленных звезд. И это было так романтично, так сказочно, что захватывало дух. Киллиан взял Регину за руку и помог ей подняться на борт. Он поднял якорь и направил яхту подальше от сияющей разноцветными огнями береговой линии, и они вышли в открытый океан. Соленый бриз приятно теребил волосы, прохладой заползал под одежду и рождал самые немыслимые и нескромные фантазии… Сколько раз Регина была на этой яхте, сколько раз Киллиан показывал ей ночной темный океан, глубокий, молчаливый, могучий, но только сейчас Регина смотрела на все это немного по-другому, как будто впервые открыла глаза и увидела этот прекрасный мир, разнообразный и живой. Подвижный… Она стояла и слушала шепот накатывающих волн. – Ты такая красивая, – вздохнул Киллиан, с любовью глядя на Регину. И в этот раз ей хотелось поверить в его слова. Что-то навсегда изменилось, что-то больше никогда не будет прежним, и Регина провожала этот день, позволяя рукам Киллиана скользить по ее расслабленному телу. Что-то случится сегодня, сейчас, и она дрожала от волнения и этого предчувствия, и тепло разливалось в груди. Киллиан коснулся руки Регины, мягкой, теплой, нежной… Так это было хорошо. Он переплел свои пальцы с ее пальцами и легко поцеловал в плечо. Регина вздрогнула, первым порывом было освободиться из этих рук, но потом она передумала, как-то вдруг она увидела и приняла все то, что случится. И ей было спокойно, она не испытывала сопротивления, а только хотела прочувствовать со всей осознанностью все то, что эта насыщенная ночь собиралась подарить, насладиться ее пьянящим вкусом и запахом. Киллиан отвел ее в каюту. Широкая кровать манила своей чистотой и мягкостью. Киллиан дотронулся до спины Регины, поцеловал ее шею и взял маленький замочек от молнии, не спрашивая разрешения, потянул его вниз, расстегивая нежно-розовое шелковое платье. Регина изящно повела плечами и всем телом, сбрасывая одежду на пол. Обнажившись, она была немного смущена, но во взгляде Киллиана видела столько любви и восхищения, что робость быстро сменилась какой-то демонстративной дерзостью, вызовом перед самой собой, что вот она стоит такая соблазнительная, такая невероятно красивая, и никто не сможет сопротивляться ее чарам. – Богиня! – прошептал Киллиан и, взяв Регину за подбородок, поцеловал ее. Сначала осторожно, испытующе, провел кончиком языка по ее губам, пробуя на вкус. Вкус был потрясающий, сочный, влажный, терпкий, и Киллиан углубил поцелуй, и Регина ответила ему… Сколько раз они целовались на сцене, на репетициях, и все равно этот первый их настоящий поцелуй просто сводил с ума. Регина часто задышала, Киллиан взял ее руку и положил себе на грудь, давая почувствовать, как сильно и страстно бьется его сердце. Регина погладила его по груди вниз, пока не дошла до напряженного пресса, Киллиан перехватил ее руку и придвинул к паху. И Регина осторожно потрогала сквозь ткань кожаных штанов твердый, выпирающий член, сжала его так крепко, что Киллиан несдержанно простонал. И легким, но властным движением, подтолкнул Регину к кровати. У Регины подогнулись колени, и она рухнула в мягкую постель, как в облако. Киллиан лег с ней рядом, торопливо стягивая с себя штаны вместе с бельем. Его длинный член вынырнул из-под одежды, встал торчком. Регина одновременно стеснялась и не могла отвести от него взгляда. – Нравится? – самодовольно поинтересовался Киллиан, обхватив член ладонью. – А уж как ты ему нравишься. С этим словами он решительно налег на Регину, раздвинул ее колени в стороны, любуясь ее восхитительными бедрами, легко похлопал по ним, сминая и сдавливая, приблизился к паху Регины, скрытому под белой тканью кружевного белья. Он нырнул под нее пальцами, с удовлетворением замечая, как сильно Регина была возбуждена, как сильно она хотела его прикосновений, и он дотронулся до ее увлажнившегося клитора, немного надавил на него. Регина охнула, поддавшись вперед. Киллиан отдернул руку, слизывая с пальцев густой, солоноватый вкус. Он пока не торопился, наслаждаясь каждым мигом этой упоительной пытки, этой игры, в которой он уже победил, получив самый ценный и главный приз. Он медленно и осторожно прижался к Регине. – Ты готова? – спросил он. – Да, – ответила Регина. У нее пересохло во рту, и мысли путались в голове. Тогда Киллиан надавил сильнее и медленно вошел. Регина вскрикнула от резкой, распирающей боли и рефлекторно напряглась, выталкивая из себя Киллиана. – Потерпи немного, птичка, – ласково промурлыкал Киллиан. – В первый раз всегда чуть-чуть больно, но потом все будет хорошо. Он утешительно поцеловал Регину в лоб, целовал ее лицо, шею, прижимаясь горячими губами к едва заметной пульсирующей жилке и спускался ниже к ключицам, надавливал на ложбинку между ними, целовал и гладил ее мягкую грудь, сжимая ее пальцами, обхватывая зубами темно-вишневый сосок, дразня его кончиком языка. Регина млела от его ласк, расслаблялась и снова чувствовала накатывающие волны тепла, и тело ее становилось податливым, мягким, растекалось и плавилось в руках Киллиана. Регина обхватывала его ногами, проскальзывая пятками по пояснице. Свет луны пробивался сквозь маленький иллюминатор, вырисовывая переплетающиеся силуэты. Киллиан терся о живот Регины, протискивался между ее бедер, возбуждаясь еще сильнее, и, сгорая от желания, он решился на вторую попытку, хотел войти в нее рывком, но Регина перехватила его движение и сама стала вводить твердый член в себя, осторожно и медленно, постепенно привыкая к боли и новым, пока еще незнакомым ощущениям наполненности и насыщенности. Но Киллиан больше не мог ждать, он решительно толкнулся вперед, растворяясь в томительной неге. Ему было так хорошо, как давно не было. Даже не верилось, что все происходит на самом деле, что он действительно занимается любовью с той, о ком мог только мечтать, навечно оставшись ей «просто другом», но ему удалось невозможное. И это было его триумфом, и короткие шумные вздохи Регины звучали для него фанфарами. Киллиан все увеличивал и увеличивал темп, и Регина задыхалась под ним, не успевала перевести дыхание, хватала его за плечи, царапала длинными ногтями. Все тело ее будто пронзали металлическими струнами, ей было больно и сладко. Она жмурилась, слушая, как за бортом шумно перекатываются волны, все быстрее и быстрее, и, казалось, что они разливаются прямо здесь, в каюте, и одна самая большая и высокая волна накрыла с головой, окатила их теплой нежностью. Регина как будто растворилась в пене, стала совсем невесомой. И только тянущая боль напоминала ей о реальности происходящего, Регина вскрикнула и замерла, желая каждой клеткой прочувствовать стремительное расслабление, как будто она была резиновой игрушкой, которую кто-то очень сильно, до боли, до хруста сжал в кулаке, а теперь отпустил – и тело стремилось выправиться, принять свою изначальную форму. Мурашки бежали по коже. Киллиан толкнулся еще несколько раз и кончил на простынь. Он был на вершине блаженства и счастья, и хотел на эту же вершину привести Регину, увидеть в ее глазах звезды, и неважно, что она скажет завтра, да и наступит ли вообще какое-то завтра, если сегодня им было так хорошо друг с другом. Отдышавшись немного, Киллиан поцеловал Регину. – Я так долго этого ждал, – прошептал он удовлетворенно, потерся щекой о ее плечо. – Ты колючий, тебе надо побриться, – недовольно пробурчала Регина. – Ну должны же быть во мне хоть какие-то недостатки, – широко улыбнулся Киллиан. – От скромности ты не умрешь, – усмехнулась Регина. – Не умру, – важно кивнул Киллиан. – Будь я скромным, я бы никогда не добился такой восхитительной женщины, как ты! Женщина! Это слово прошибло Регину электрическим током. Ей было как-то неловко и странно слышать его в свой адрес, но она приняла это новое определение с гордостью. Теперь она женщина. Она улыбнулась и позволила Киллиану поцеловать ее снова.