Суббота.

В городе вина и свободы в очередной раз самый разгульный день недели — пятница. Городские и не только любители выпить покончили с делами, что непременно служили во благо родного Монштадта, это выражается не только в защите города, его обогащении, помощи таким же гаражам, но и просто в наслаждением своей жизнью на милой тебе земле свободы. Все из них потихоньку стекаются в таверны, они честные и не очень, богатые и бедные, счастливые и страдающие, но все идут за одним — великолепное Монштадтское вино. И архонт не исключение, в властителе анемо земель должна сосредоточиться вся мудрость народа, а эта мудрость народа умещается в бутылке… А скорее бочке вина с лучшей винокурни всего Тейвата. Оно непременно пахнет сладкой свободой, каждая капля с мягким жжением касаясь языка сначала легко горчит, а после превращается в бурный поток ветра, а может и в легкое, тонкое дуновение ветерка; Все зависит от крепости отведанного вами вина, но каждый Монштадтец уверен точно — Монштадтское вино никого не оставит к нему равнодушным! Молодо выглядящий бард с темно-синими, почти черными волосами и двумя маленькими косичками с краев бирюзового цвета бодро открывает деревянную дверь в свою любимую таверну «Доля Ангелов», сопровождая свое столь резкое появление звонким — — Хэ-хэээй! Ваш любимейший слагатель вновь тут! Дабы отведать восхитительного вина и приласкать ваш слух своей музыкой!— В заведении было не так много людей, это обусловлено тем, что еще даже не совсем смеркалось, на горизонте еще было видно закатное солнце. Владелец таверны — Дилюк, высокий и на вид серьезный мужчина с красными, будто пламя волосами, стоял за барной стойкой в момент появления бродяжки, протирая белой тряпкой скрипящий чистотой, стеклянный бокал. Он явно не слишком доволен тем, что на пороге появился бродячий бард, поприветствовав того словами — Вечер добрый, Венти.Кажется, мы не договаривались на твое выступление в эту пятницу.– Музыкант в ответ на эти слова на секунду возмутился, а после с прежней игривой улыбкой и в предвкушении хорошего вечера, вдохнул, подходя к барной стойке с хитрой интонацией произносит — А.– И не дав сказать и слова, того перебивает Дилюк — И по старой дружбе я сегодня тебе вина тоже не налью. — — Но, Господин Дилюк, — Тот вновь слегка возмущен, при том ни разу не теряя радостной звонкости в голосе — как вы только могли такое подумать?! Сегодня благочестивый бард пришел радовать вас музыкой за просто так, по доброте и свободе душевной, не должны же мы постоянно обременять исскуство морой!.. А и насчет вина, не поверите, в этот вечер я принес достаточно моры на целых несколько бутылок. Мне удалось наскребсти ее все неделю по вечерам выпивая одну бутылку вина, вместо привычных двух! Потому сейчас я хорошенько напьюсь и совсем не за счёт заведения! — В ответ на это хозяин таверны лишь мыкнул, видно, не особо ярко оценил старания бродяжки. — Господин Дилюк, не тяните, лучше наливайте вашего лучшего вина! — Радостно произнес Венти и мора зазвинела по деревянной поверхности барной стойки, точно так же звонко, как зазвинело пение барда, аккуратно перебирающего струны своей лиры, котрая при любом, даже самом легком касании издавала волнующие душу звуки. Каждая пролитая песнь была о ветрах, красоте, свободе между ними бродячий бард успевал опрокидовать по кружке вина залпом, музыка звучала легко, подобно ветру разностлась по таверне, а кажется и дальше нее, как бесконечный поток ветра, несущийся в даль не смотря на любые преграды… Венти достаточно напился. Его ум окончательно помутнел. В очередной раз он опрокидовал кружку вина и перебирал в голове свои прекрасные сочинения. В одурманенный алкоголем рассудок бродяжки, будто легким семнем одуванчика залетела мысль спеть о своем хорошем друге. Бесстрашный охотник на демонов, неуловимый подобно ветру, благословленный самим же Анемо Архонтом и, похоже, любимейший из всех благословленных. А в одурманенной голове романтика и без того красивый образ возносил просто до небес, выше скал в Ли Юэ, выше вершины Горного Хребта, самим богам Селестии и не снилось тех высот, до котрых уносило в высь казалось бы простого пьяного барда, размышляющего о прекрасном. Слегка покачиваясь на деревянном, барном стуле, схватившись руками за розовые от вина щеки Венти недолго подбирал в голове слова и рифмы, строил мелодию и непрекращая улыбался, то ли от восхищения самим собой, ведь только искуссный слагатель может так быстро собрать мелодию из огромного шторма вдохновения и мыслей, то ли от выбранной темы, ведь невероятно восхищал бродяжку образ защитника земель Властителя Камня, то ли бард был уже просто беспросветно пьян. Струны его лиры, стоявшей на барном столе подаль него, источали лёгкиое мерцание бирюзой, это сияние звигрывало с остальными источниками света в таверне, играя с теплым свечением настенных ламп и пытаясь дотянуться блеском до медленно таящих свечей на железной люстре. Эти струны казались живыми, будто в них заточили все тысячи ветров, что когда либо дули в Монштадте, они нетерпеливо, не слышно, но мелодично взвывали, ожидая, когда мастер будет высвобождать их по одному, дабы пролить в этот мир дуновение прекрасной мелодии… И ждать долго не пришлось, несколько минут и бард схватил лиру и со вздохом начал играть. Сначала он нежно оттянул указательным пальцем крайнюю струну. Недолго подержал, храня молчание, а после отпустил. Струна дернулась на место, издав протяжный, тяжелый и еще долго оседающий в сознании звук. Его было слышно даже когда тонкие пальцы быстрой чередой перебора начали строить образ быстрого охотника на демонов. Этот звук своей величественностью и тяжестью казалось уносил в места, где и живут адепты. Звонкий голос Венти растянулся, стал глубже, тише, но слышно его было даже у дверей в таверну. Он уподобился шепоту ветра, что несет в себе красочную легенду, громкую, но слышную лишь для тех, чье сердце исполнено благородством.