When I get drunk, you take me home

Захолустный бар на половине дороги от бункера стал вторым домом. Винчестер приезжал сюда каждый изнурительно бесконечный вечер, сбегая из пристанища, которое он делил с братом, оккупированным монстром. Эта тварь, хоть и поддерживала жизнь своего весселя, но вызывала слепящую ненависть. Он выбрал семью, разумеется. По-другому и быть не могло. Это – оброк самопожертвованию отца. Идеальный солдат, рефлекторно делающий то, чему научен, подвешивая душу на дыбе самоосуждения. У охотника не может быть ничего личного. Он виноват сам. Сдернул этого ангела с небес к себе в постель, не дав ни единого шанса на счастливый конец. Пернатый повелся, конечно повелся. А теперь тому, кто спасал, самому нужна рука помощи, и охотник, глядя в глаза, отвечает : «Ты не можешь остаться». О, Винчестер ненавидел себя в этот момент. - Это из-за женщины? – Кастиэль сглатывает ком в горле. - Да, - сухо отвечает человек. Не из-за женщины. Они долго боролись с собой, чтобы принять чувства. Делили машину, кров, постель. Отдавали себя друг другу в машине, на кровати каждого мотеля, под крышей каждого задрипанного дома, в котором им позволяли остановиться последние из выживших друзей. Сэм не знал, но догадывался. А потом Каса забрали на небо. Наоми промыла мозги, заставила забыть все, что было. Но ангел вспомнил, и это разрушило связь. После побега – недолгий телефонный разговор. Бесхитростно изложив мысли, пернатый ставит перед фактом – они не пара, и никогда больше не прикоснутся друг к другу. Не потому что не любят – потому что так надо. А потом обоих попустит. Через боль, желание, сжатые до скрипа зубы – все пройдет. Не прошло, не затупилось даже после месяцев молчания. Дин врал, без повода вешая на шею любимого жернов вины, топя в отчаянии без возможности искупления. Готовый простить падшему любую женщину, любого мужчину, отвозит на снятую через друзей квартиру, заверяя, что тут безопасно. Винчестер навещает его. Приносит пакет с едой, безучастно интересуется, нужно ли что-то еще. Нет, никогда не нужно. Однажды Кастиэль, дрожа, попросил остаться на полчаса. Винчестер процедил «нет», вложив всю ненависть в это слово. Ненависть к себе. Не уберег, не сохранил, не предостерег. Не смог. Хлопнул дверью перед умоляющим взглядом, понимая, что дрожал бывший пернатый не от холода. С тех пор - только просящие глаза перед закрывающейся дверью, и удар в стену кулаком со стороны лестничной клетки. И бесконечные бары. Без Сэма, без женщин. Винчестеру плевать, как он выглядит, приходя каждый день и прося бутылку без стакана. Ни с кем не знакомится, не ввязывается в драки, игнорирует откровенные взгляды и скрытые намеки официанток. У него есть свой человек, которого он предал, но не оставил. И пусть воспоминания сдавливают виски сильнее при каждом больном воспоминании, залитом сорокоградусным горьким напитком. Он всегда возвращался в бункер, забывая, как вел машину, пьяно посылал брата к чертям и запирался в комнате. Открывал еще одну бутылку и засыпал с ней, баюкая стекло в слабеющих пальцах. Наутро опрокидывал в сонную глотку не пролитое за ночь пойло и, снова игнорируя все попытки младшего поговорить по душам, шел в архивы. Ненавидел, черт возьми, он ненавидел бумажную работу. Но чем быстрее они найдут способ вернуть пернатых обратно, тем быстрее он снова обнимет Каса. Ради него Винчестер проводил по десять часов между пыльных полок, переворачивая коробки и перелистывая дело за делом. Глаза нещадно воспалялись от пыли, недостатка дневного света, но было наплевать. Все для них. Чувствуя, что на сегодня хватит, бросает очередную стопку желтеющих листов на пол - плевать он хотел на порядок - и идет в машину. Сэм не останавливает, и даже уже не просит привезти ему бутылку – все равно забудет. В баре на отшибе всегда много сброда. Обросшие сальными патлами мужики в лохмотьях, дешево одетые девушки с прокуренными голосами, изредка – байкеры или дальнобойщики. Почти всегда одни и те же лица, к концу вечера сливающиеся в одно тошнотворное пятно, смазанное густым табачным дымом. Официантка уже давно не спрашивала, что мистер будет пить. Просто приносила бутылку и оставляла наедине. «От заведения» - сказала сегодня она. Дин кивнул, убирая бумажник. Обвел взглядом примелькавшуюся публику, видя уже въевшиеся в подкорку лица. Ничего нового. Иногда он хотел, чтобы к нему подсели. Хотел высказать все, что вертится на захмелевшем, готовом развязаться языке. Но одергивал себя, жестко запрещая себе слабость. Тебе никто здесь не нужен. Все нужное сейчас – в нескольких кварталах отсюда, сидит в кресле, поджав под себя ноги, и читает очередную книгу, потому что делать больше нечего. Винчестер запрещал ему выходить на улицу, запрещал пользоваться интернетом, и телефон был только для экстренных случаев. Ограничения во благо, для безопасности. Контроль над любимым, причиняющий ноющую боль слева в грудине. И не зальешь ее ни Джеком Дэниелсом, ни Блэк Вельветом. Но Дин пытался, отчаянно пытался выкарабкаться из поглощающего его рукотворного ада. Каждый проклятый вечер он разглядывал ненавистные, расплывающиеся лица, и с ненавистью думал о том, что у каждого из них больше шанс стать счастливым, чем у него. Он старался быть объективным и честным. Все они – потерянные. Они привыкли к своему состоянию, и научились с воодушевлением мазохистов наслаждаться этим. Винчестер не привык, и будет бороться. Вот только допьет бутылку… Новый, но до сжатых скул родной образ в задымленном пятне всех-алкоголиков-и-падших. Дин резко встает на ноги, превозмогая дикую пьяную дезориентацию, пытается добраться и схватить за локоть. Ухватиться за любую часть тела, резко развернуть к себе и бешено пялиться в ненаглядные глаза. Выбить из этого придурка душу в попытках выяснить причину. - Какого черта, Кастиэль? - Дин, - констатирует факт, не приветствует, даже не удивляется. Сдается. - Какого черта, я тебя спрашиваю? – пьяная ярость, праведный гнев, сакральный ужас. - Все в порядке. Я в безопасности, как ты и хотел. Я просто пришел сюда, чтобы выпить, как и ты. - Ты идиот, придурок, недоумок, Кас! – пьяно шипит на ухо бывшего любовника Винчестер, уводя к своему столику. – Ты так и не понял? Все это, все, только потому, что ты не слушался меня! Недочеловек проклятый. - Прошу тебя, не обзывайся. Это неприятно, – ни грамма обиды в ровном, бархатном голосе. - И давно ты у нас по злачным местам шляешься? – Дин оперся локтем о столик, сверля взглядом провинившегося. - Ты не разговариваешь со мной. А мне нужно общение, Дин, - падший подхватил поставленную охотником мимо стола бутылку, игнорируя ругательства, - эти люди не задают мне вопросов, не хотят знать обо мне ничего. Мы просто угощаем друг друга напитками, и все. - И все? И все??? Тебя могут найти! Я делаю все, чтобы твоя задница была в безопасности, а ты плевать хотел на это, и просто бухаешь с первым встречным! – пьяно мотает головой, теряя равновесие, и чувствует теплые руки, твердо и уверенно держащие его. – Пусти меня, и быстро домой! И чтобы никогда, никогда больше я не видел тебя тут, тебе ясно? - Раньше не видел, и вряд ли увидишь еще раз, - Кас пожимает плечами, делая глоток из бутылки Винчестера, - ты не очень внимателен, когда напиваешься. Я обеспокоен твоим злоупотреблением алкоголем, Дин. Ты приходишь сюда каждый вечер и выпиваешь целую бутылку. Почему Сэм не останавливает тебя? - Плевать я сейчас хотел на Сэма. Мне показалось, или ты сказал сейчас, что ты тут каждый вечер? – сжимает дрожащими пальцами трицепс Каса, пытаясь сдержать гнев, обуздать гнетущее желание прижаться. - Мне нужно хоть изредка говорить с людьми, я не могу сидеть взаперти. Для них я Кларенс, и они просто пьют со мной, и все, – вину в синих глазах перекрывает горечь. – Ты же не можешь проводить со мной хотя бы пять минут в день. Хотя бы по телефону. - Не могу, - прерывает Винчестер, хватая бутылку со стола, опрокидывает янтарную жидкость, обжигающую глотку, - но это не значит, что не хочу. Хватит ныть, Касандра. И быстро домой. Я отвезу тебя. - Ты пьян, и не сядешь за руль. Это может быть опасно. Я поведу машину, если ты не против. - Я против, - отрезает, выкидывая пустую бутылку под стол. - Даже если ты против, я буду за рулем, Дин. Я хочу оберегать тебя. Не могу, как раньше, но позволь хотя бы так, как могу. Один раз. Охотник молча протягивает ключи на открытой ладони. Кончики пальцев едва касаются влажной кожи, не давая и шанса поймать себя запоздалым сжатием руки. Даже не пытается сопротивляться, когда его ведут, поддерживая за локоть. Ловит каждое прикосновение, каждую секунду подаренного тепла от любимого, запретного, невероятно самовольного. Он благодарен сейчас небесам или аду, что может идти рядом, несмотря на опасность, способную погубить обоих. Ерзает на переднем пассажирском сидении, пытаясь приспособиться на непривычном месте. Пристегиваться отказывается, и чувствует, как его пристегивают. Мягко, бережно. Боже, эти случайные прикосновения, заботливые взгляды. - Кас, - хрипло зовет, думая, что, наверное, не стоит отвлекать такого неопытного водителя. - Да, Дин, - отзывается так привычно, как будто они буднично возвращаются с попойки. - Ты везешь меня в бункер? - Да. - Отвези меня к себе, пожалуйста. Я хочу побыть с тобой. Я так скучаю. – вырвались пьяные слова, тщательно сдерживаемые каждую мучительно короткую встречу. - Я отвезу тебя в бункер, как и должен, – спокойно, непоколебимо. Тошнотворно. - Пожалуйста, Кастиэль… ты мне нужен. - Мы можем друг без друга. Посмотри, мы оба нашли способ заглушить желание быть рядом. У тебя – алкоголь, у меня – таблетки. Ты сам видишь, мы можем. Винчестер сморщился, как от зубной боли. Таблетки? Кастиэль ничем не болен… - Какие таблетки? – оторвал голову от стекла, чтобы видеть лицо ангела. Свет сменялся быстрыми тенями, залегая задумчивыми, сосредоточенными складочками на лбу. - Они дают мне таблетки, эти люди в баре. Они помогают успокоиться и заглушают непрекращающееся желание быть с тобой. Они расслабляют, и мне становится легко. Ты никогда не говорил мне, что людские проблемы можно решать так легко и быстро. – он повернул голову к пассажиру, улыбаясь безмятежной, чуть безумной улыбкой. – Легко и быстро. - Дай сюда, - Дин протянул руку, на которую легла маленькая упаковка. Рассмотрел и сложил в слово расплывающиеся буквы, развернул и посмотрел содержимое. Не соответствует названию, конечно же. Черт возьми, Кас! Стер с пачки отпечатки и выкинул в окно под непонимающий взгляд пернатого, стер холодный пот с висков. – И никогда, никогда не принимай их больше, слышишь? - Ты делаешь мне больно только потому, что можешь, да, Дин? Находишь тысячу и один способ ограничить меня только потому, что ревнуешь? Ты делаешь все, чтобы я мучился, и не даешь ни единого шанса на облегчение. Ты мстишь мне за ту женщину, да? О, Дин… - Идиот. Просто пернатый придурок! Ты не понимаешь. Эти таблетки убьют тебя рано или поздно. Я знаю, о чем говорю, я все это видел. Ты же верил мне, ты всегда мне верил! Давай же, ангел мой, сейчас самое время вспомнить прошлые времена. - Я не перестану тебе верить и на своем последнем издыхании. Я теперь человек, - горькая усмешка, похожая на всхлип, - и теперь у меня только одна жизнь. И я отдам ее за тебя, если понадобится. - Не нужна мне твоя жертва. Лучше побереги себя для лучших времен. Мы все уладим, найдем способ. В бункере есть все обо всем, просто нужно откопать. Постарайся не отбросить коньки, пока мы в поисках, договорились? - Я понимаю тебя. Но вряд ли у мужей письма есть то, что написано в скрижалях. Ты никогда не задумывался, откуда у них все это? Эти знания… кто они такие, вообще? И как они добывали всю информацию? Они ставили опыты над людьми, и не исключено, что в том месте погибли десятки невинных. Это ведь неправильно, Дин… Кастиэль обернулся к пассажиру, ища согласия или возражений, но вздохнул и снова сосредоточился на дороге. Дин спал, облокотившись головой о холодное стекло. Как обычно. Ангел припарковался на обочине, чтобы снять с себя тонкий шерстяной свитер, и подложил его под голову усыпленного алкоголем охотника. Ехать всего ничего, но пока он в силах заботиться о своем человеке, он будет это делать. В любой доступной ему мелочи, не ожидая благодарности, и, если честно, даже не ожидая, что об этом вспомнят. Припарковался в гараже бункера. В тот единственный раз, когда Дин самостоятельно привез его в бункер, Кас успел запомнить любимое место для парковки, и ставил машину только туда. Камер не было, Дин сам говорил. Кое-как перетащил безвольное, чуть похрапывающее тело на водительское сидение, устроил максимально удобно. Тяжелые веки с трудом открылись, сухие губы сложили «Кас». - Нет-нет, Дин, спи. Я просто сон, и меня здесь нет. Спи, спи, - шептал на ухо проснувшегося и притянувшего к себе любимого. - Ты сон, ты мой любимый сон, - покорно согласился Дин, снова проваливаясь в пьяное беспамятство. - И ты все равно не вспомнишь об этом, когда проснешься, - ангел кутался в свой свитер, готовясь к долгой прогулке до дома. Не впервой ему идти по темным закоулкам глубоко за полночь, сжимая в руках ангельский клинок, но если этого требует безопасность жизни его человека, он будет делать это раз за разом, плюя в лицо всему миру. Он сделал свое дело - через несколько часов Винчестер проснется на переднем сидении машины, промямлит: "опять уснул, едва доехав", пьяно пошлет к чартям брата и запрется в своей комнате.