Я приду к тебе с клубникой в декабре

Дима устало вздыхает и потирает переносицу — Слава был слишком доставучим, и уже который день нещадно подбивался со всех сторон, уговаривая пойти с ним на концерт, потому что одному было ну совсем не комильфо: одиноко, грустно, скучно и безрадостно. Однако Дима был совершенно непреклонен. До этого самого момента: на него буквально вешались в отчаянии, обвивая руку, словно это был не Слава, а чертов удав. Кажется, что этим «смертельным» приёмом даже получилось остановить кровоток. И Дима правда не выдержал — сдался со всеми потрохами, всё же выдавливая из себя измученное «да». Слава выглядел более, чем удовлетворённым, явно довольствуясь своей победой, торжественно декламировал назначенную на завтрашний вечер дату концерта и поспешил удалиться из виду Димы, чтобы тот, не дай бог, не передумал. А Дима правда обдумывал отказ, но раз уж он уже дал слово пойти, отказаться было нельзя. К тому же, посмотреть на бесценную реакцию Андрея при виде «нерукопожатого Нюберга» хотелось более чем. У Димы отвращения к Андрею не было, в отличие от последнего — тот обозлился ещё в далёких годах, когда про его музыку стали высказывать нелицеприятные вещи. Ну правда же обидно было слышать такое от совершенно невменяемого человека, который ничего не понимает и только может, что поливать грязью всё, что видит. По крайней мере так казалось самому Андрею, в то время как Дима просто смеялся с его инфантильного поведения, детских обид и совершенного непринятия любой критики, пускай даже и конструктивной. Ну да ладно, зато Диме наобещали золотые горы и исполнение многих старых песен Андрея, так что всё было не так плохо. Завтрашний день наступил довольно скоро, и Слава приехал аж за несколько часов, чтобы они точно успели к фанмиту, на который и были куплены билеты, всё-таки фотокарточку и автограф очень хотелось урвать. Дима с этого только усмехнулся: слишком уж горячо Слава любил творчество Андрея. Удостоверившись, что сегодня получилось выглядеть более неотразимо, чем обычно, Дима поправил волосы в последний раз смотрясь в зеркало перед тем, как его вытянули из квартиры, ссылаясь на то, что такси вообще-то уже приехало. До клуба дорога была довольно молчаливой. Диме нечего было сказать, а Слава просто пялил в окно и явно рисовал картинки встречи со своим кумиром в голове, однако только после остановки автомобиля прямо у входа в заведение, лицо парня вытянулось в немом испуге, потому что дошло. Дошло страшное. — Дима, вы ж с ним… — Слава безвыходно потупил глаза в землю и вздохнул. Как он мог забыть, что Андрей ненавидел чёртового Нюберга всем своим сердцем. Наверное, потому что это было не важно, ведь Дима был лучшим другом, и на концерт хотелось попасть именно с ним. Однако сейчас факт неприязни бил оглушающую пощёчину. — Всратослав, расслабьтесь, всё хорошо будет, — интонация звучит спокойно и довольно убедительно. — В конце концов, не выгонит же солнышко Андрюша своего фаната, который купил билеты. До фанмита остаётся полчаса, и всё это время парни тратят на разговоры и употребление Славой пива, чтобы было охуенно круто на концерте. А ещё удаётся познакомиться с двумя наимилейшими девушками, которые лепетали что-то непонятное, но очень интересное, пытаясь привлечь внимание и получить номерок, чтобы продолжить вечер после мероприятия. Диму это не особо интересовало, он общался с барышнями лишь из-за скуки и отсутствия другого развлечения. Пока их не начали запускать внутрь. В очереди оказалось порядка пятидесяти человек, и Дима, дабы не мешать истинным фанатам, отошёл подальше, чтобы наблюдать со стороны, сокрушаясь как коршун. Андрей появился спустя десять минут, оглядывая зал. Нюберг. Они на пару мгновений сцепились взглядами, вызывая в голове у Андрея полное негодование и раздражённость. Что он тут делает? Какого, блять, хуя? «Возьми себя в руки» — орут все внутренности, заставляя отрезвиться уже помутневшее от гнева сознание. Андрей приветствует людей, те делают ответный жест, и мероприятие можно считать открытым. Парень мило общается со всеми фанатами, искренне благодарит их за подарки и взаимодействует с аудиторией разговорами по максимуму. Кто-то даже кричит, чтобы Андрей стал отцом их детей, что вызывает смех не только у всех присутствующих, но даже улыбку Димы, снисходительно наблюдающим со стороны и не сводя глаз с прячущего факт напряжения Андрея. Получилось даже веселее, чем это было в фантазиях. Тем ещё интереснее будет во время самого концерта. После часа, проведённого с фанатами, Андрей буквально залетает в гримёрку, изрекая во весь голос: — Пиздец! Это просто Пиздец! Я туда не выйду больше. Это пиздец. Повторял как мантру, пытаясь понять, происходит это на самом деле или в самом страшном его кошмаре. На все вопросы Беседина ответ был лишь один — Нюберг. Блядский Нюберг, который пришёл на блядский концерт, обрекая всё на провал. Опрокинув две стопки водки залпом, Андрей уже сам опрокидывается на диван, не в силах больше встать. Как такое могло произойти? Почему именно он? Мог прийти кто угодно, но пришёл Нюберг. Явно по душу Андрея, чтобы забрать её прямиком в ад, вариться в самом горячем котле. Злость завелась юлой на подкорке и останавливаться не планировала. А Влад Беседин, как и вся команда пытались успокоить Андрея как могли. Отрицание вертелось перед глазами кульбитами в такт быстро бьющемуся от стресса сердцу. На сцену нужно было выходить через сорок минут, а Андрей бился в истерике от гнева. Всепоглощающая обида накрывала девятым валом, обвивая своими гадкими липкими ручонками шею парня, не давая спокойно вдохнуть. Беседин удивительным образом сумел Андрея успокоить, потому что концерт задерживать нельзя, и всё должно пройти хорошо, иначе они лишатся денег, чего нежелательно было допускать. Дима выслушивал все славины комментарии, стоя прямо у сцены и наблюдая, как друг втягивает уже третью бутылку пива, но сам выпить отказывается, предпочитая пьянить себя нарастающей духотой от постепенно заполняющегося зала и мыслями о явно подбитом спокойствии Андрея. Всё-таки видеть его таким беспомощным было презабавно, особенно сейчас, когда тот не мог сделать с Димой ровным счётом ничего, и даже накричать не было возможным, тут же другие люди, а после того позорного концерта в Москве, Андрей не позволяет себе ничего, кроме очень милого отношения ко всем на публику. Но Дима знает его настоящий, неподдельный нрав, который сегодня непременно раскроется, в этом можно было не сомневаться. Слава всё время щебетал что-то отдалённо напоминающее членораздельную речь, потому что полтора литра пива дали о себе знать, пытаясь позвать Диму в бар после концерта или остаться тут и напиться до чёртиков, но ему мягко отказывали, напоминая о девушках, которые точно согласны на это, и Слава отстал, переведя тему в другое русло. А потом начался концерт. В последний раз вдыхая перед выходом на сцену, начинает играть первая песня, и Андрей дёргает головой, чтобы откинуть от себя все посторонние мысли, поднимаясь вверх по лестнице на сцену со стороны гримёрки. Зал заливается криками, но оглушают только мысли о Диме, застрявшие роем тараканов голове. Блять, блять, блять. Нет. Их взгляды пересекаются, и Андрей готов поклясться, что убил бы этого уёбка, который посмел встать прямо возле сцены. Он это нарочно. Как всегда, как обычно — делает всё, чтобы вывести из равновесия и насолить, разозлить, пустить в расход остатки пропитой психики Андрея. Лишь бы сделать больно. Как тогда. Как в их последнюю встречу на квартире Андрея несколько лет назад. Невыносимо. Блядский Нюберг. Как он только посмел явиться? Ещё и так язвительно улыбается, зная, что внутри у Андрея всё клокочет от ненависти. Или только кажется, что язвительно. Вроде даже мило и невинно. Как в тот раз. Снова обманывает. Но Андрей всё же отвлекается от Димы, продолжая концерт как ни в чём не бывало, лишь иногда пробрасывая на него косые взгляды. Нужно хорошо отработать. Нужно, чтобы не повторился тот московский концерт, чтобы потом не было безбожно стыдно, чтобы не грызла вина за своё поведение. Точка невозврата наступает в тот самый момент, когда Андрей просит сделать свет в зале синим. Середина концерта. Традиция на выступлениях держаться за руки и делать волну для кораблика, чтобы он успешно довёз клубнику. Андрей тянет руки к первым рядам, надеясь только на чудо. Диме думается, что это детский сад. Он хмыкает, улыбается нарочито саркастично, но всё-таки берёт Андрея за руку, и улыбка уже не саркастичная — искренняя и с толикой вовлеченности, без злого умысла, что был мгновение назад. Теперь это кажется даже милым. Андрей встречается с Димой взглядом и отмечает, что у него руки мягкие и прохладные, что приходится очень кстати, учитывая жару и духоту помещения от обилия людей в нём. Андрей видит его улыбку и сам непроизвольно так же улыбается, тут же одёргиваясь и начиная исполнять песню. Но мысли в другом месте, не здесь. Все мысли ушли вглубь, внутрь души, обдумывая всё на свете. Обдумывая то, что сейчас Нюберг, чёрт бы его побрал, держал Андрея за руку, а тому это нравилось, безумно нравилось. Внезапно улетучилась вся злоба и ненависть, и, главное, обида, которая пускала корни с каждым годом всё сильнее. Слово в момент прикосновения между ними пролетела искра. Однако сам Андрей своим мозгом никогда себе в этом не признается. Не признается, что сейчас отпустил и простил Диму за всё. Это непозволительно для гордости, для слишком хрупкого эго, разлетающегося сейчас в ошмётки по всему организму, разливаясь предательским теплом. Ни за что в жизни. Никогда. Ни-ког-да. Песня закончилась, а отпускать руку Димы не хотелось. Пришлось. Здравая часть сознания не позволила держать дальше. Держать можно только лицо и не подавать виду, что что-то идёт не так. А что-то, блять, явно идёт. Прям бежит, прям катится в тартарары с бешеной скоростью без возможности подняться обратно по этой отвесной скале. Дима ликует. Как же хорошо. Удалось зацепить Андрея сильнее, чем было заявлено. Больше ничего и не нужно. Теперь можно и концертом насладиться и даже подпевать под любимые песни. Только вот Андрей на него весь последующий концерт внимания не обращал — смотрел в какую угодно сторону, отбирал у людей телефоны, чему они безумно радовались, ведь теперь у них будет видео с любимым кумиром, который пел прямо в камеру. И в целом, всё прошло хорошо. Дима думал, что будет хуже, поскольку были треки из нового, отвратительного по его мнению альбома, но Слава об этом говорил, поэтому было время морально подготовиться к добровольному прослушиванию этой проклятой хтони. Концерт закончился, и ребята решили сесть за один из свободных столиков, чтобы подождать, когда эта безумная очередь рассосётся. Отвратительно. Какая же непроходная толпа. Сидеть придётся долго. — А я говорил, что всё будет хорошо, — припоминает Дима, потягивая колу, которую принёс Слава из бара. — Я в шоке, что Андрей ничего не сделал. До последнего был уверен, что из-за тебя он сорвётся и что-нибудь вытворит, — не унимался Слава. — Не поверишь, но я сам был в этом уверен, — пряча ехидную ухмылку за стаканом, заключает Дима. Всё-таки это Андрей Пирокинезис — человек, который обижался на все слова кучу времени. Даже ни одного комментария унизительного со сцены не произнёс. Даже странно как-то. Андрей заваливается в гримёрку, пытаясь найти себе место. Эмоции и усталость бьют через край, и парень перестаёт себя контролировать совсем. Он отыграл концерт, менеджер его похвалил за профессионализм и за то, что получилось не устроить истерику прямо в зале. Этот факт радовал даже самого Андрея. Не радовало только наличие Нюберга на концерте. Нужно выплеснуть весь негатив, нужно найти этого черта и привести его сюда. Только бог знает, как Беседин согласился на это, но сейчас он выходит в зал, чтобы найти Нюберга или не найти его и радоваться, что вечер пройдёт спокойно, вернувшись к Андрею и заказывая ему такси до дома. Только вот Дима всё же находится сидящим вместе со своим другом за дальним столиком. Зная, что сейчас начнётся второй концерт, Влад подходит к ним с невозмутимым выражением лица, оповещая о желании Андрея увидеть Нюберга. «А вот и подвох» — думает Дима, радуясь своей сладостной победе. Ничего не говорив, ничего не сделав, он довёл Андрея до ручки. Сделал зло. Как прекрасно. Какая же самовлюблённая довольная мордашка у него, наверное, была сейчас. Как только Дима со Славой пересекают пределы комнаты артиста, Андрей осознаёт, что он всё-таки натворил. Почему вообще Беседин согласился на это? Почему не остановил. Вроде пытался, но не настолько хорошо, чтобы передумать. Сука. Осознание бьёт поддых. Дима не выдерживает такой напряжённой обстановки, возникшей по щелчку пальцев, поэтому разговор начинает первым. Только не с Андреем, а с его менеджером, и все остальные подключаются, пока он ловит на себе прожигающий насквозь взгляд. Андрей пытается унять разгорающееся беспокойство, когда Дима начинает смотреть на него в ответ с его блядской ухмылкой. Вот же мразь. Еще и радуется, наслаждается ситуацией, не давая Андрею выдохнуть. Эта его нарочитая манерность бесит. Как тогда на квартире, так и сейчас, и Андрей готов вцепиться в него без зазрения совести, чтобы только стереть его самодовольство с лица. — Андрюш, что такое? — их немую перестрелку решает огласить Дима, уже не скрывая от всех присутствующих происходящее. — Ты так смотришь на меня. Хочешь руку мне пожать, чтобы наконец поздороваться? Или ты предпочтёшь пожать мне горло? — в глазах загораются дьявольские огоньки, скачущие туда-сюда, изучая побледневшее лицо Андрея. — Пошли покурим, — цедит сквозь зубы Федорович, подлетая с места и наспех надевая куртку, и направляется к выходу. Дима послушно следует за ним, предвкушая что-то неимоверное. Андрей только глухо выдыхает, дрожащими руками судорожно вытаскивая из кармана пачку сигарет. За ним наблюдают, поэтому нельзя подавать виду, что вообще-то внутри всё взрывается фейерверками и петардами, отдаваясь гулким звоном в ушах. Но Андрей уже проебался. Проебался три часа назад, когда только завидел Диму на фанмите. И они оба это понимали. Его оппонент это понимал. Прекрасно понимал. Дима спокойно перехватывает у него из рук картонку и вытаскивает ещё одну сигарету, нагло засовывая пачку в тот же карман, откуда она была изъята. Андрей на это только фыркает и подкуривает сигарету. — Как же хочется твои рога подпалить, — Дима, который уже наклонялся к зажённой зажигалке, резко выпрямился, нахмурив брови и смотря на Андрея настолько серьёзно и холодно, что по телу последнего пробежали мурашки, однако всё же заставляя усмехнуться. — Отдай зажигалку, — требует Дима, вызывая ещё один смешок. — Отдай. — Да на-на, только ебало своё завали, — зажигалку передают небрежно, словно желая от неё избавится. Вероятно, Андрей уже прицеливался, чтобы кинуться ею, но в последнюю секунду сдержался. — И никогда меня больше «Андюшей» не называй, — добавляет тихо, но достаточно, чтобы его услышали. Дима берёт и сам подкуривает, возвращая вещь законному владельцу. — Хорошо, Андрюш. Они курят в тишине. Андрей не находит слов, чтобы как-то изощрённо послать Нюберга, а Дима просто наслаждается погодой и свежим после вечернего дождя воздухом. И в этой тишине можно было услышать тяжело бьющиеся сердца от ноющей боли из-за ситуации, в которую они сами себя загнали. Но оба были слишком гордыми, чтобы признать вину перед друг другом. — Чёрт ёбаный, — бурчит Андрей напоследок, насупившись и затягивая смольный дым последней тяжки пред тем, как затушить сигарету об мусорку, стоявшую рядом со входом. — Ещё не ёбаный, но думаю, мы с тобой можем это исправить, — Дима делает то же самое, вылизывая каждое слово намеренно слащаво и приторно. Андрей давится воздухом, осмысляя услышанное, а Дима делает шаг ему навстречу, заставляя отступить на такое же расстояние. Андрей упирается непременно в стену, понимая, что путей отхода нет. Что же за игру затеял этот мерзавец. Ему не позволено поступить так низко ещё раз. Дима пресекает попытку отстраниться на корню, выставляя руки по обе стороны от лица Андрея, заставляя буквально вжаться в бетонную стену. Нахальная улыбочка, и Андрей чувствует сейчас всю свою уязвимость перед этим человеком, всю беспомощность и не способность что-либо сделать. Нельзя же вот так поступать, снова заставляя то бурлящее внутри содержимое вспениться, раскрыть старые раны, на зализывание которых снова уйдёт туча времени, это не богоугодно. Но Дима просто прищуривается и резко приближается, пока Андрей зажмуривает глаза, чувствуя на своих губах мимолётный крохотный, но до одури бессовестный поцелуй. Блять. Он пропал. Безвылазно пропал в пучине собственной слабости, что только что дала звонкую пощёчину. Андрей смотрит на Диму, мгновение думает и целует сам. Надо было подумать чуть больше. Так долго, чтобы надоесть Диме, чтобы тот ушёл. Нельзя. Нельзя, чтобы он ушёл. Бросил вот так вот. Снова. А Дима целует в ответ, улыбаясь прямо в поцелуй, понимая, что снова выиграл. Только вот победителем он себя не чувствует, потому что война с собой была безбожно проиграна, когда он согласился пойти в гримёрку, пойти на концерт со Славой. Тогда всё пошло по пизде, но может сейчас. Всё будет хорошо. Андрей первый отстраняется и пытается сфокусировать взор на Диме, только вот он уходит, берёт друга, успевшего пофлиртовать со всеми девушками в комнате и покидает пределы клуба. А Андрей так и остаётся на курилке обдумывать произошедшее и винить себя за искушение, которому он так легко поддался по глупости. А на экране телефона светился профиль Димы и чат, который не открывался всё это время. Да, стоит подумать намного дольше мгновения. И может Андрей даже не будет писать, забыв сегодняшний вечер как самый страшный сон.