Libération

Глава Франции Эммануэль Макрон задумчиво изучал текст одного заведомо непопулярного законопроекта, который предстояло «протолкнуть» посредством лояльных депутатов, когда раздался звонок из приёмной. — Господин президент, пришли новости о госте, — ранее помощнику были даны инструкции относительно Рудого. Макрон просил «приглядеть за нашим гостем». — Он в полиции. — Да какого чёрта?! — выругался Эммануэль. — Вызовите мне машину и сообщите водителю адрес участка. *** Очередной поход на митинг закончился неудачно. В среднем арестов в Париже меньше, но это общая статистика, а на деле оказаться в комиссариате с другими протестующими вполне реально. Рудой злился на себя — теперь непонятно, что делать и кому звонить-то, если вообще дадут воспользоваться телефоном. Макрону очень не понравится, что он опять рискует со своими «прогулками», но зато именно президент быстрее всех сможет его вытащить. Если не решит, что так ему и надо. Несмотря на то, что перспективы были совершенно непонятны, Рудой надеялся на лучшее. Если возникнет угроза серьезного срока, он точно поднимет все связи и выберется. Другие варианты он сейчас даже не рассматривал. Но пока оставалось только сидеть в камере и ждать. Конкретных обвинений или чего угодно. Невозможность самому что-то делать раздражала, но, по крайней мере, ему не сильно прилетело при задержании, врач пока не нужен. Вряд ли Рудому бы удалось в этом хаосе привлечь к себе внимание в хорошем смысле. В плохом уже напривлекался. В камеру зашли двое полицейских. Вид у них был несколько растерянный. Один из сотрудников знаком показал Рудому вытянуть руки, чтобы надеть наручники. Добавлять к своим прегрешениям еще одно сопротивление полицейским Андрей не стал. И сразу послушался, рассчитывая, наконец, что вот сводят его на допрос и скажут, какие конкретно у него проблемы. В наручниках ему не нравилось, дома же смог этого избежать, зато в Париже вляпался. Но полицейские вышли, оставив Рудого в гордом одиночестве. — Это что-то новенькое, — фыркнул Рудой, но на всякий случай по-русски. Что он теперь, особо опасный преступник? Да вроде не тянет. В дверном проёме возник до боли знакомый стройный силуэт. — Андрэ, — взгляд Эммануэля был строг. — Ты сам объяснишь или мне нужно устраивать тебе допрос? — Господин президент, как же я рад вас видеть, — искренне улыбнулся Рудой. Теперь не нужно искать способ выйти на контакт. Правда, если бы он решил просить помощи у Меланшона, то и объясняться бы не пришлось. И, возможно, Макрон бы не стал проверять, был ли он на очередном митинге. А так, конечно, он недоволен. — Объяснять, как я оказался на протестах? Я просто не мог их пропустить. Где же ещё я такие увижу, если не в Париже… — Андрэ, ты сумасшедший? — Макрон смотрел на любовника с презрением. — Я даю тебе кров, безопасность. Ты ни в чëм не нуждаешься. И это — твоя благодарность? — Но вы же с самого начала знали про мои политические взгляды, — вздохнул Рудой. — И про партию, через которую мы познакомились. Это теперь делает меня опасным преступником, с которым можно общаться, только когда он в наручниках? — Свои политические взгляды ты будешь высказывать на своей родине, — Макрон закрыл дверь и подошёл вплотную к Рудому. — А сейчас — на колени. — Я потому и оказался во Франции, что там нельзя, а здесь вроде как можно, — к чему, к чему, а к разговорам о цензуре за решеткой Андрей был совсем не готов. — Но, может, мы дебатами займёмся в другом месте? Приказ он выполнил сразу, не тратя время на уточнения. Дернулся было приобнять Макрона, но наручники помешали. — Можно, — Эммануэль кивнул, расстëгивая ремень на своих брюках. — Гражданам Франции. — Эти ваши… классистские загоны, — беззлобно рассмеялся Рудой. Он придвинулся поближе и сам потерся щекой о руку Макрона. — Поэтому я и хожу на левацкие митинги, что там интернационал одобряется. А на паспорт смотрят только после ареста. Макрон отдëрнул руку и обошёл Рудого, встав у него за спиной. — Ты понимаешь, что своим поведением подводишь лично меня? — Эммануэль легко ударил ремнём про ягодицам Андрея. — Разве? — Рудой дернулся, больше от неожиданности, чем от боли. Явно пора было начинать оправдываться. — Я не знаю, что вам сказали полицейские, но я просто вёл трансляцию для блога. Ничего незаконного. — Да? А потом все газеты напишут, — Макрон вдруг накинул ремень петлëй Рудому на шею. — Что человек, которому я разрешил жить во Франции, лезет в политику. — Классная свобода слова, правда? За это мы все Францию и любим, — Андрей замер, подавив желание стянуть ремень или хотя бы попытаться. Лучше уж демонстрировать покорность, которую президент от него и ждёт. — Пара социалистических газет и напишет. Какое до меня дело большой прессе? Петля ремня стала сжиматься. — Ладно, не напишет, я не буду давать комментарии по местной политике, — Рудой попробовал подобрать более правильный ответ. — У ваших СМИ и так достаточно экспертов. Я просто рассказываю своей аудитории, что интересного происходит в Париже. Это вы можете мне позволить, господин президент? Петля сжала горло Андрея. Эммануэль держал ремень крепко, не давая жертве вырваться. — Пожалуйста, не надо, я вам ещё пригожусь живым, — Рудой уже не был уверен, что его просто запугивают. Руки инстинктивно дернулись к шее в попытках ослабить хватку. Макрон вдруг схватил Рудого за волосы свободной рукой, заставив того запрокинуть голову. — Пообещай, — взгляд Эммануэля был так же суров. — Что будешь согласовывать со мной… Свои прогулки. — Да, хорошо, обещаю, — тут же согласился Андрей. Хотя бы не запрет, вот спорить сейчас было бы очень сложно. Дышать-то удаётся через раз. — Никаких больше митингов без твоего разрешения. — Так легко соглашаешься? — петля ослабла. — А где же борьба? — Все митинги во Франции и так с твоего разрешения, — Рудой с наслаждением вдохнул поглубже. — Поэтому я верю, что ты и мне позволишь прогуляться. — Ты оптимист, — Макрон улыбнулся и убрав с шеи Рудого петлю, снова мягко шлëпнул того по ягодицам. — Хочешь запереть меня в Елисейском дворце? — поинтересовался Рудой. Он дернулся вперёд, стараясь уйти от контакта. — Ты всегда можешь делать со мной, что захочешь… но разве я многого прошу? — Могу делать, что хочу? — теперь Эммануэль встал перед Андреем. И расстегнул молнию на своих брюках. — Я твой и Франция твоя, — кивнул Рудой, влюблённо глядя на него снизу вверх. — Ты ведь не веришь, что я поддерживаю смену власти? Конечно, дело не в этом. — Мне сложно теперь тебе доверять, — уклончиво ответил Макрон. Но было ясно, что президент Франции уже просто играет. Пока ещё мягкий член Макрона заскользил по щекам любовника. — Прости, что заставил сомневаться. Я не подумал, что это может выглядеть так… Я тебя люблю, как раньше, — Рудой договорил и обхватил головку губами, поспешно лаская ее языком. Макрон тихо застонал, с удовольствием глядя на старания Рудого, и усмехнулся: — Ты хоть бы посопротивлялся для приличия. — Чуть не придушил, зная, что тебе за это ничего не будет, а теперь сопротивления хочешь? — Рудой даже не пытался в серьёзные обвинения. И тут же продолжил сосать, понемногу заглатывая глубже. — У нас, — важно заметил Макрон. — Убийство не сойдёт с рук даже президенту. Я только играл с тобой. — Боже, оставь это для интервью, — Рудой невольно засмеялся. — Ты меня отвлекаешь своими шуточками. Эммануэль улыбнулся и помог Андрею подняться. И расстегнул его брюки. — Раз я такой злодей, отдеру тебя прямо тут. — Ауч… — Рудой даже не пытался сопротивляться, хоть для вида и согласился, что это угроза. — Но потом ведь выпустишь меня отсюда? — Я думал, мы потом ко мне поедем, — улыбнулся Макрон, прижимаясь к Рудому. — Расстегнуть наручники? — К тебе вообще идеально, я и просить не смел, — Андрей прижался к нему в ответ. Было почти не больно, всё же пара шлепков ремнем была не такой сильной. — Если хочешь. Кажется, они тебе нравятся. — Мне тебя жаль. И я надеюсь на твою порядочность, — Макрон достал из кармана пиджака ключи от наручников и освободил Андрея. — Спасибо. Хотя я не знаю, насколько порядочно то, что я тебя хочу. Даже прямо здесь, — Рудой притянул его к себе за галстук и поцеловал. Наконец-то можно распустить руки хотя бы немного. Макрон ответил на поцелуй. — Не слишком порядочно, но мне нравится, — прошептал он в губы Рудого. Андрей скользнул руками ему на плечи и покрепче обнял. Просить президента выполнить свою угрозу точно было бы перебором, поэтому Рудой продолжил молча целоваться. Наконец Эммануэль мягко оттолкнул от себя любовника. — Встань к стене, — дыхание Макрона участилось. Рудой сделал пару шагов в сторону и спустил брюки с бельем до колен, прежде чем упереться руками в стену. Когда его привели в камеру, он и подумать не мог, что будет смотреть на эту унылую краску и хотеть не на свободу, а чтобы его прямо здесь и зажали. Но близость Макрона творила с ним и не такое. Эммануэль подошёл к любовнику и, плюнув на пальцы, принялся растягивать его. — Если будет больно — скажи. Рудой согласно кивнул. Но слишком хотел продолжения, чтобы реально возражать, пока не станет совсем плохо. Пока было хорошо, предвкушение только нарастало. Он ждал, когда, наконец, почувствует любовника внутри. Пальцы скользили всё легче, заставляя нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Эммануэль взял Андрея, удовлетворённо застонав. — Как сладко. Каждый раз поражаюсь… — А я уже нет, — выдохнул Рудой, упираясь лбом в стену. Даже не пришлось сильно стараться, чтобы прогнуться под нужным углом. — С тобой всегда классно. Эммануэль мягко целовал любовника за ухом, скользя ладонями по его телу. Рудой отзывался на прикосновения довольными стонами, всё сильнее погружаясь в эйфорию. Бояться было уже совсем нечего, а стоило прикрыть глаза от удовольствия, как он вообще с трудом вспоминал, где находится. Макрон двигался неспешно, обхватив ладонью член Рудого, он принялся скользить по стволу пальцами. — А тут… хорошая звукоизоляция? — спросил Андрей, когда сдерживать громкость стало слишком сложно. Прикусив губу, он толкнулся в руку любовнику. — Не беспокойся об этом, — Макрон уткнулся губами в шею любовника. — Как скажешь, мон шер, — Рудой с легкостью согласился, на самоконтроль сил не оставалось. Он стонал в голос от удовольствия, подставляясь под размеренные толчки. К черту всё, даже если стены здесь тоньше, чем кажутся, он хочет только продолжать, а не держать себя в руках. — Сумасшедший мальчишка, какой же ты прекрасный, — Эммануэль ритмично вгонял член в податливого любовника. От слов Макрона бросило в жар еще сильнее, хотя казалось, что это уже невозможно. Спустя несколько движений оргазм накрыл Андрея. Он прижался к стене ближе в поисках опоры. Эммануэль со стоном отстранился от Андрея, с удовольствием глядя, как семя течёт по его бёдрам. — Ты доволен? — Боже, да, — Рудой еле нашел в себе силы оторваться от стены. Это отдаться президенту он был готов где угодно, а вот отдохнуть в камере точно не выйдет. — Заберешь меня к себе? Он добавил просящих ноток в голос, будто Макрон и не обещал этого заранее. Действительно хотелось побыстрее оказаться в гостях у любовника и совсем перестать думать о посторонних, которые и так почти не волновали. — Заберу, — коротко ответил Макрон.