Наутилус

Акулеатус плывет по бескрайнему океану. Он держит давно известный ему курс, для того, чтобы вновь увидеть отражение солнца в мятных гранях. Он так любит таинственную зелень глубокой воды, в которой играют редкие и бледные солнечные лучи, рождая изумрудно-мятные мягкие блики, так похожие на осколки ног и лица того самоцвета... Она тогда поверила его сестре и стала невинной жертвой, выкупом за его свободу и жизнь. Акулеатус никогда не сможет забыть ее широко раскрытые ясные глаза, в которых плещется удивление и растерянность. Она могла бы смотреть со злобой и ненавистью — это было ее законное право. Но она только беспомощно хлопала прозрачно-зелеными ресницами, не в силах поверить в такое вероломство и предательство. Почему он тогда вступился за нее? Оценил ее невольную жертву? Нет. Ему и дела до этого не было. Пожалел? Акулеатус - потомок правящего клана Адмирабилис, и жалость ему неведома. Тогда что с ним случилось? И почему? Он долго думал, вспоминая, как приплыл к скалам Пуповины, прижимая свою ношу к груди, и выбросил на берег еще живое тело, расколотое на части. Он оставил ей куски своего панциря-раковины, как справедливую цену за свою свободу. Потомок королей умеет платить по счетам. На этом и должно было все закончиться. Тогда зачем он снова приплывает к берегу, чтобы украдкой увидеть знакомый тонкий силуэт и яркую мятную зелень сверкающих волос? Ту самую зелень подсвеченных солнцем морских волн. Акулеатус ловит себя на мысли, что хотел бы... иметь раковину такого цвета. Солнечные блики на воде, яркая зелень земных растений, танцующие на гранях самоцвета искорки... Его раковина была бы прекрасна и идеальна, и он мог бы плыть в ней по бескрайним просторам океана, как древние легендарные предки Адмирабилис, которых прежние жители планеты, их с ней общие предки, называли Наутилусами. Его раковина была бы крепкой и сверкающей, словно маленький изящный кораблик, которому не страшны ни бури, ни штиль, ни боль, ни смерть. Солнце играло бы на его мятной зелени, такой манящей, словно океанские глубины, такой бездонной и чистой, словно ее глаза, широко открытые, наивные и немного испуганные. Сестра смотрит на него неодобрительно: - Ты забыл, мой дорогой брат, что ты принадлежишь только мне, как, впрочем, и я тебе. Мы с тобой - королевская чета. И мы — Плоть, и потомки Плоти. Помнишь ли ты об этом? К чему тебе дитя Кости? Это ведь даже не самка, у них же нет пола, и они не могут размножаться! У вас не было бы потомства, а это главное предназначение всего живого. Дети Плоти и Кости никогда не смогут быть единым целым. Кости не могут жить, как мы... - Но они не могут и умирать, - тихо возражает Акулеатус, мягко зажимая рот сестры тинтаклом. - Вечно бороздить просторы океана, это ли не счастье? - Ты что, заболел? - удивленно трясет головой Вентрикосус, недоверчиво разглядывая профиль брата. - Плыть по океану? Ты же всегда любил только пожрать и поспать. Прибывание на Луне сделало тебя совсем животным... Что же теперь с тобой такое стало? - она обеспокоено смотрит ему в глаза. - Хочу раковину такого цвета, - упрямо шепчет Акулеатус, провожая зеленовласый самоцвет голодным взглядом. - Цвета волны, цвета солнечных бликов, цвета ее глаз... - У меня была такая, знаешь ли, - ревниво бормочет Вентрикосус, пряча глаза. - Однажды я проглотила это дитя Кости и растворила ее в себе, а потом украсила ею свою раковину. Но мне пришлось отдать ее обратно. Хотя, знаешь ли, дорогой братец, особой красоты в этом не было. Не то, что твой благородный агатовый панцирь! Но все равно я немного благодарна этому существу - я смогла вытащить тебя, и ты стал более... живым, хотя и очень странным. Только не забывай, братец, что наш с тобой долг перед народом Адмирабилис - продолжение королевского рода. Поэтому лучше забудь свои странные фантазии. К тому же, она навряд ли снова полезет теперь в воду, так что, извини, но не видать тебе твоей зеленой раковины... Акулеатус рассеяно слушает бормотание сестры, с немым восхищением рассматривая полосатые стройные ноги Фосфофиллит, выросшие взамен утраченных. Как там говорит Вентрикосус? Кость? Но ведь она вполне живая, и может регенерировать, как и сами Адмирабилис... И пусть его раковине никогда не стать такого волшебного изумрудно-мятного цвета, но ОНА теперь «носит» его цвета, живет с частичкой его Плоти, а значит... - Скажешь ей? - грустно вздыхает Вентрикосус, понимая значение голодного блеска в глазах брата. - В конце концов, Плоть и Кость раньше были единым целым... - Нет, - отрезает Акулеатус, бросая последний взгляд на хрупкое создание, которое стоит на утесе, подставляя свое лицо яркому солнечному свету. В лучах солнца ее волосы искрятся и горят, словно водяные блики в самой толще воды, и Акулеатус спешит запечатлеть в своей памяти это нереальное зрелище. Он больше не будет приплывать сюда - сестра права, у него есть долг перед Родом, и нет будущего у этой его одержимости. Он никогда не скажет ЕЙ об этом, не будет больше мечтать о раковине мятного цвета и вечных скитаниях по волнам. Адмирабилис никогда больше не станут Наутилусами. Это останется только его тайной и несбыточной мечтой. Но его дети всегда будут помнить о маленьком самоцвете мятного цвета, который когда-то вернул свободу их отцу. Этого она заслуживает.