***
Его сын рядом. Он играет, резвится, бегает, словно соревнуясь с ветром. И явно проигрывает ему — падает на землю, заливаясь смехом. — Смотри, папа! Анубис достает из песка совсем маленькую ящерицу, демонстрируя ее отцу. Животное, недовольное подобным обращением, выскальзывает из крошечных ладоней полубога. — Уползла, - поздно спохватывается Анубис, печально вздыхая. Сет наблюдает за представшей перед ним сценой и улыбается. Его малыш забудет об этой ящерице уже через мгновение - нечего расстраиваться. Еще недавно раскаленный на солнце песок обжигал босые ноги ребенка, теперь же, когда красный диск солнца скрылся за горизонтом, пустыня постепенно стала остывать. — Пойдем. Сет подхватывает на руки сына и сажает на плечи. Впереди виднеется их дворец. Дом, в котором ждет возвращения задержавшихся мужа и ребенка одна богиня. — Анубис, прекрати баловаться, - он не умеет быть строгим отцом, поэтому вместо сурового приказа звучит мягкая просьба без доли надежды на послушание. Малыш и правда пропускает мимо ушей его слова, продолжая играть с головным убором отца. — Сет, вы вернулись! Нефтида слегка пошатывается, ловя ловко перепрыгнувшего к ней на руки Анубиса. Она кажется совсем хрупкой по сравнению со своей сестрой и братьями, но это не делает ее хуже, нет, напротив, ее любят за это. За мягкость и чувствительность, так редко присущую богам. И Сет любит ее. — Матушка, матушка, знаешь, чем мы занимались? Он понятия не имеет откуда в мальчике так много энергии под конец дня. Анубис прыгает на кровати, попутно рассказывая обо всем произошедшем. — Это правда? - Нефтида делает вид, что удивлена. — Да! Папа создал целую песчаную бурю! - малыш раскидывает руки в стороны, демонстрируя внушительные для него размеры увиденного. Богиня переводит взгляд на мужа, сдерживающего смех. Какая буря? Он всего навсего создал небольшую воронку, потревожив разве что ковыль. Однако для Анубиса это не имеет никакого значения. — Ну все, пара ложиться спать, - Нефтида хватает бросившегося убегать негодника. — Тебя что-то тревожит? - Сет не может не задать этого вопроса жене, когда они остаются наедине. Богиня молчит, снимая с себя ткани и украшения. — Нет, нет, ничего такого, - спустя время, отвечает она. Он гладит ее светлые волосы, перебирая пряди. Нефтида размеренно дышит, уснув на груди мужа. В полутьме появляется маленький силуэт, за которым тянется по полу длинное покрывало. — Папа… Анубис часто приходит посреди ночи в их спальню. Тогда, когда его мучают кошмары или вой зверей не дает заснуть. — Иди ко мне, - Сет осторожно, дабы не потревожить чутко спящую супругу, высвобождает место для малыша. Ребенок забирается на высокую кровать и прячется с головой под одеяло, утыкаясь в бок отцу. Его сын рядом. Сет обнимает его с одной стороны, а с другой — хрупкую жену. Он чувствует их родное теплое дыхание и знает, что готов защитить от любых ночных кошмаров. Сет же бог войны. Он непременно убережет свою семью от всех опасностей. — Анубис…***
— Анубис… В мрачном Дуате нет места ни солнцу, ни пустыне. В царстве мертвых, где правит Осирис, только холод, пробирающий до костей, да тьма, что пожрала в себя множество заблудших душ. Их предсмертные крики, бесследно исчезающие в небытие, не трогают хозяина Дуата и его верных слуг. Но они доносятся до ушей того, к кому обращены их голоса. О, он их слышит! Слышит и не может закрыть уши — руки переплетены проклятыми цветами, удерживающими его на весу. Наказание? Сет мог бы засмеяться, если бы на это оставались силы. Наказание, вынесенное справедливым судом, снято. Снято тем, кому безразлично решение богов. Проклятие растворилось, словно и не бывало. Вот только Сет знает, что отдал бы все, дабы вернуть те пучины отчаяния и страха, в которые его затягивал браслет на руке, потому что черная пропасть Дуата, вбирающая в себя всю жизненную силу некогда могучего бога, оказалась нестерпимой пыткой, от которой нет и не может быть спасения. Это новое наказание, не так ли? Теперь и правда соответствующее всем его прегрешениям. Сет бы задал свой вопрос справедливому суду, возглавляемому Маат, но боги, как не трудно догадаться, равнодушны к павшим. Разве есть дело Великой Ра до чужих стенаний? Повелителю пустыни тоже не были они интересны. — Ты сегодня не в настроении. Среди прочих, этот ласковый голос Сет не хочет слышать больше всего. Если бы мог — отрезал бы уши, дабы вечно пребывать в благословенной тишине. А еще лучше, вырвать язык того, кто так спокойно, нежно спрашивает: — В чем дело? Ледяные пальцы Осириса касаются лица младшего брата. Приподнимают подбородок, услаждая взгляд хозяина Дуата. Если бы мог дотянуться до хладной шеи этого монстра, непременно бы впился зубами, раздирая чужую плоть. Однако поверженный бог, крепко удерживаемый хищными ветвями, способен разве что на протестный плевок в лицо, приблизившееся к нему. — Сет… - Осирис медленно отстраняется, стирая с щеки слюну своего возлюбленного пленника, — Почему ты все противишься? Его трясет. Колотит в припадке от злости и ненависти. Он хочет наброситься на некогда любимого брата. Снова разорвать на части. Растоптать каждую. Превратить в пыль. Скормить оставшиеся кости псам. Сет кричит, заглушая все остальные голоса душ, отправляющихся в небытие. Кричит, пока голос не срывается и он не начинает задыхаться от кашля. — Мне больно видеть тебя таким, - сочувствующий тон, с которым произносит эти слова Осирис, заставляет желать себе той же судьбы, что и у исчезнувших навеки смертных. Проклятые тугие ветви подхватывают безвольное тело, перенося его туда, куда повелел хозяин — к роскошному столу, заставленному яствами. Не отпускают — плотно перетягивают руки и ноги, сплетаясь вокруг стула. Сет в который раз терпит поражение, пытаясь высвободиться. Божественные силы давно покинули его. — Ты делаешь хуже только самому себе, - Осирис садится напротив, любуясь таким желанным телом, — Угощайся. Хозяин Дуата весьма щедр и расточителен, когда дело касается его брата. Он достанет из самых далеких земель лучшие блюда, дабы получить хотя бы каплю благосклонности своего строптивого божка. Только вот Сет все не хочет покориться, а ту ветвь, что не гнется — ломают. — Ты ослаб, все чаще впадаешь в беспамятство, - Осирис отпивает из кубка душистый нектар. — И какое тебе до этого дело? - впервые подает хриплый голос бывший повелитель пустыни, вскидывая безумный взгляд на монстра, что держит его здесь. — Как же ты можешь так говорить, милый брат? - бог возрождения кажется расстроенным этими словами, — Я люблю тебя, забочусь о тебе… — Прекрати! Сет не может выдержать этого! Он мучительно сходит с ума. Как дикий зверь, угодивший в путы к охотникам, он пытается вырваться, прорвать заколдованные цветы, от запаха которых выворачивает. — Глупый дорогой брат, - Осирис обходит стол с нетронутыми угощениями и присаживается рядом с повалившимся на пол Сетом, до сих пор привязанным к стулу, — Тебе стоит лишь принять мою любовь… — Нет! Он чувствует, что ту ненависть, что жарит, вскипает внутри, распространи на сто солдат — десятитысячная армия противника будет уничтожена мгновенно одной лишь силой гнева. Пусть пытает, пусть убивает, но Сет не смирится, не отдаст себя добровольно, как много лет назад, не станет потакать гнусным желаниям этой твари. — Во сне ты все повторяешь… - Осирис поднимается, отворачиваясь от своей жертвы, — Его имя вечно у тебя на устах. Анубис… — Да как ты смеешь? - крик не поможет. Звук тяжелых шагов и рычание зверей, что сопровождают хозяина. Страж на суде Осириса входит в зал. — Анубис! Сын не слышит своего отца. У него отняли память, бездушно отобрали все его существо взамен на возможность стать равным богам. — Дитя мое, - обращается бог возрождения к вошедшему, кладя ладонь на бледную щеку, — Ты привел ко мне бога зла, но это еще не все. Я вынужден просить тебя снова помочь мне справиться с ним. — Что я должен сделать? - бесстрастным тоном интересуется Анубис, равнодушно глядя на связанного «бога зла», лежащего на полу. Сет готов молить о возможности быть навеки умерщвленным. Каждое слово, произнесенное сыном, словно кинжал в сердце. И так снова и снова, раз за разом, пока внутри все не превратится в кровавое месиво. «Мой отец — правитель Дуата. Не бог зла, как вы.» О, Осирис всегда знал, как сделать больно, как заставить страдать и вынудить покориться. Только теперь Сет понимает — это ничего не изменит. Его слабостью воспользуются и обманут. Снова. Поэтому он лежит, опустив голову. Не смотреть на представшую перед ним сцену, где худший из богов и людей змеиным ядом отравляет сознание его сына, — это единственное, что он может себе позволить. — Дитя мое, прими же достойно уготованное испытание, - слова, сказанный Осирисом, вынуждают Сета поднять взгляд и ужаснуться. Нет, это не человеческий голос — вой шакала. Магии Осириса ничего не может противостоять. Не здесь, не в его владениях. Маска Саб поглощает Анубиса, пронзает его череп, сливается с бледной кожей. Глаза чернеют, а губы насильно смыкают. Безумное непрекращающееся мычание заполняет мрачный зал. — Прекрати! Хватит! Оставь его! Сет беспомощен. И ненавидит себя за неспособность сделать хоть что-то. Его крик лишь забава для хозяина Дуата. Как какую-то дикую псину Анубиса загоняют прислужники Осириса в клетку, обросшую розовеющим тамариском. Снова хитрая ловушка из которой не выбраться. — Разве это я заставляю его страдать, милый брат? - монстр вспоминает об оставленной жертве, — Из-за твоей гордости мальчик мучается. Он подходит к Сету и наконец поднимает стул. Пленник, не теряя драгоценные мгновения, впивается зубами в чужое запястье, словно зверь прогрызая кожу до кости. Смешно, конечно. Для Осириса подобное внезапное нападение — повод посмеяться. — Я давал тебе шанс множество раз, а ты отвергал мою щедрость, - он не боится причинить излишнюю физическую боль прекрасному телу, когда хватает огненные волосы брата и тянет назад, заставляя того запрокинуть шею и отчаянно пытаться вздохнуть. Истошный утробный вопль Анубиса разверзает пространство и Сет наконец теряет связь с реальностью.***
— … Все так и вышло, как сказал Змей. Много бед пережил мореплаватель, зато к земле причалил он счастливо. И похвалу заслужил, и награду… А теперь, - бог войны поцеловал маленького сына в макушку, — теперь спать. — А что стало со змеем? - все не унимался малыш, впечатленный сказкой. Сет сделал вид, что задумался. Когда-то он тоже задал этот вопрос сестре, Исиде. — Он опустился вместе с островом под воду, и уже многие годы живет на морском дне. Довольный подобным исходом, Анубис слез с рук отца и лег на кровать, с головой укрываясь одеялом. — Когда вырасту, тоже отправлюсь в путешествие и отыщу этого змея! - прозвучал уверенный детский голос из под покрывала. Его сын не увидел омраченную печалью улыбку отца, осознавшего неизбежности расставания — уже на рассвете Сет покинет семью и отправится на границу, исполнять свой долг, как защитник Египта. — Непременно! - он разлохматил темные волосы малыша, вылезшего из укрытия, — А пока спи и расти — приключения еще дождутся тебя.***
Этот раз тридцать седьмой. Тридцать шесть раз до этого Сет наблюдал смерть самого дорогого и любимого человека. И вот, мучения Анубиса вновь прекращаются на совсем непродолжительное время, ведь уже скоро возвратится тот, чей звук шагов стал предвестником страданий и горя. Осирис ступает медленно и безмятежно. Ему неприятно смотреть на в который раз испустившего дух сына, так безропотно исполняющего волю отца. Тело Анубиса изорвано в клочья. О, такое не повторить даже умелым воинам. Сотворить подобную мерзость в силах только боги. Хозяина Дуата волнует только один. И Осирис обращает взгляд на то, что осталось от младшего брата, сердце которого он безжалостно вырезал, даже не притронувшись к белоснежной коже. — Сет. Ответом ему служит молчание. Но пленник, чье имя произнесли, вовсе не без сознания, он и не спит, прикованный к стене. Бог зла слышит ненавистный голос. — Ты подумал над моим предложением? - спрашивает Осирис, оглядывая свой увядающий в непригодных условиях цветок. Ничего. Бог возрождения непременно приучит возлюбленного к жизни в царстве мертвых. Научит любить как родной дом. Сет не хочет смотреть на сына. Не хочет, но должен. От Анубиса почти ничего не осталось. Его родное дитя мучается долго, прежде чем наконец замолкнуть. Он воет зверем, извивается на земле, когтями прорезает собственную кожу. Этот вой до сих пор стоит в ушах. Кратковременная смерть — благословение. Больше Сет не видит, как любимый ребенок корчится в припадке и теряет одну за другой конечности, а Анубис больше не страдает от нестерпимой боли. Это ненадолго. Осирис возрождает его каждый раз, дабы вновь продемонстрировать кровавое зрелище младшему брату. — Разве не ты говорил когда-то, что готов на все ради сына? Что стало с твоей любовью к этому ребенку? - Хозяин Дуата перебирает красные пряди волос, нежно поглаживая пленника по голове, — Что ж, видимо, Анубис не так дорог тебе… Какая жалость. — Не смей! - голос Сета дрожит. — Милый брат, ты не можешь приказывать мне в моих же владениях. Осирис прикасается к чужому лицу, шее, груди. Он не останавливается — это те же его владения, что и Дуат. Тело под его рукой вздрагивает. — Не сдерживай слезы, мой мальчик. Сет не смотрит на монстра, что оглаживает его кожу, вожделенно облизываясь, словно зверь. Он смотрит только туда, где лежит оставленный всеми Анубис. Его бедный ребенок, которого он не смог защитить. «Прости меня, прости, прости» — Почему?... - спрашивает Сет в пустоту. — М? - Осирис заинтересованно склоняет голову и поворачивает лицо брата к себе, заставляя все же обратить на себя внимание. — Почему ты не оставишь нас? - бывший повелитель пустыни терпит, не отводит взгляд. Бог возрождения всегда считал младшего брата не вдоволь одаренным умом, но такой глупый вопрос даже представить не мог. — Ты спрашиваешь? - Осирис смеется, — Почему я должен оставлять то, что принадлежит мне по праву? — Оставь нас! Прекрати! Оставь! Оставь в покое! - бездумные угрозы уже утратили свое значение, и Сет больше не знает, что ему делать и кого звать на помощь. Хозяину Дуата надоело слушать одно и то же. Он разворачивается и направляется к остывшим останкам Анубиса. — Нет, пожалуйста! - отчаянно взывает пленник, — Дай ему хотя бы умереть! Но Осириса не трогают чужие мольбы и слезы. Ему нужно совсем другое. — Его страдания — только твоя вина, милый брат.***
«Только твоя вина» «Мой отец — правитель Дуата. Не бог зла, как вы» «Не сдерживай слезы, мой мальчик» «Когда вырасту, тоже отправлюсь в путешествие и отыщу этого змея» «Тебе стоит лишь принять мою любовь» «Папа…» — Анубис, хватит, прекрати! Перестань кричать! Громко! Слишком громко… Не надо больше, просто замолчи! Почему он не слушается своего отца? Почему продолжает истошно вопить? Он просит о таком малом, но малыш не внемлет его словам. Неразумный ребенок. Что с ним? Зачем Анубис делает это с собой? Девяносто второй раз. Или девяносто четвертый. Бог зла сбился со счета. Все заканчивается. Снова заканчивается, чтобы вновь повториться. Ожидание неизбежного страшнее любой из пыток. Он готов до скончания времен грести на солнечной ладье или принять другое наказание, уготованное ему судом Эннеады, только бы прекратить мучения сына. И где же эти боги? Где они все? Куда направлены их взоры? — Тише, тише, Сет. Он уже не пытается оттолкнуть монстра, прижимающего его слабое и немощное тело к себе. — Давай, скажи же, - Осирис обнимает брата, стирая с лица того невысыхающие слезы, — Из-за твоей гордости я вынужден идти на все это. Я не хотел, чтобы все было так. Правитель царства мертвых мягок и нежен. Он лелеет, утешает, дает забыться. — Смотри, твой сын уже почти потерял рассудок. Что будет с ним в сотый раз? - Осирис задерживает ладонь на чужом оголенном бедре, — Сет, я не дам ему умереть. Ты же знаешь. — Убей меня, - голос пленника, некогда яркий и громкий, напоминает пустынный суховей. Хозяин Дуата качает головой. — О нет, мой милый брат, даже не говори о подобном. Я не позволю. — Анубис… Он только хочет, чтобы его малыш перестал страдать. Это так немного, но почему-то его никто не слышит. Он же просит, просит беспрестанно, однако ничего не меняется. Его сын пожирает себя заживо, одурманенный заклятием, а после воскресает, чтобы все повторилось. — Дай мне дотронуться до него. Пожалуйста, я хочу обнять Анубиса, - Сет не смотрит на того, к кому обращается — ему все равно, ему нужно лишь одно. — Нет, мой мальчик, - отвечает Осирис, сильнее прижимая к себе безвольное тело, — Я отпущу его, он будет цел и невредим, но только тогда, когда ты ответишь согласием. Ветви, опутывающие тело Сета, скользят по коже, перемещаясь. Он, не отрывая безумного взгляда, наблюдает за девяносто второй кончиной сына. Молчит. Молчит и смотрит. Бог возрождения скучающе направляется к горке из божественных мяса и костей. — Я… Осирис оборачивается. — Ты обещаешь… брат, ты обещаешь, что не тронешь больше Анубиса? Обещаешь? - Сет падает на колени, закрывая лицо руками. — Конечно, - тепло, с улыбкой отвечает хозяин Дуата. Бывший повелитель пустыни слышит голос, где-то очень далеко. Голос разума, предупреждающий его об опасности. Но это кажется таким неважным, когда здесь, прямо перед ним, останки сына. — Я согласен! Согласен быть для тебя тем, кем ты хочешь меня видеть! Осирис слишком долго ждал эти слова. И вот, они произнесены. Его пустыня теперь навеки в его руках.***
— ... По бирюзовым волнам птицей несется корабль. Весла с его бортов взлетают, подобно крыльям. Бьется на крепких реях ветром наполненный парус… Анубис крепко спит на его коленях. Беспробудный и безмятежный сон — истинный дар. Сету чудится, что его подросший, но все еще такой маленький сын, слегка улыбается. — Твой отец рядом, - бог зла проводит рукой по длинным черным волосам, разметавшимся по хладному полу, — Отец защитит тебя. Осирис тоже рядом. Хозяин Дуата не оставляет своего возлюбленного, пристально наблюдая, прежде чем напитать пустынный цветок долгожданной влагой. Бог возрождения еще научит его любить себя.