Последствия

Вода в ванне уже давно остыла, но это не мешало Инумаки плавиться в ней. С момента окончания битвы в Сибуя прошло всего 3 дня и потери, как среди шаманов, так и среди гражданских, были просто колоссальными. Друзья, товарищи, да и просто малознакомые люди, все без исключения столкнулись с болью и горечью. Оставшиеся, более-менее невредимые, маги помогали истреблять последних низкоранговых проклятий, эвакуировать спасённых, разгребать завалы и вытаскивать тела, чтобы впоследствии вернуть их близким. Запечатывание Сатору Годжо разразилось по всему миру, подобно грому молнии, доказывая, что даже сильнейших можно провести, давило на и так неустойчивые нервы. А также заявление, что Годжо является соучастником «выжившего» Гето, в инциденте в Сибуя. Скольких они потеряли в этой битве? Многих. Нанами, Кугисаки, Тодо (выбывший из-за невозможности использовать проклятую технику), директор Яга, сестра Маки Май. Сколько потерял он сам? Руку. Проклятый Сукуна. Рука, хотя вернее то, что он нее осталось, несчастный отрубок даже не болел из-за несчётного количества обезболивающего. Хотя по мнению самого Тоге лучше бы она болела и заставляла корчиться на холодном полу от боли, чем отдавала фантомной болью и позволяла думать обо всем происходящем. Впрочем не все были с ним согласны. Юта был не согласен в корне. Панда тоже. Зато согласилась Маки, которая мучалась с ещё более худшими последствиями, но не могла позволить себе расслабиться, когда на кону стояла судьба клана Зенин после смерти Наобито. Инумаки собрать мозги в кучу также быстро не мог. Не хотел. Не пытался. Однако воспоминание о живых, самых близких друзьях грело душу и заставляло приспосабливаться, медленно, аккуратными шажочками, но приспосабливаться. В основном способствовал этому именно Юта. Парень помогал делать перевязки, одеваться, делать какие-то банальные вещи по типу расчёсывания волос и приготовления чая. Не надоедая — направляя. Не заставляя чувствовать жалость к самому себе, а наоборот нуждаемость в нем и любовь. Любовь. Как-то Годжо-сенсей говорил, что любовь — то ещё проклятие. И в общем-то Тоге был с ним согласен, также как и Юта с Маки. Панде было всё равно на людские отношения. Повезло хоть кому-то. Или нет. Это все заставляло вставать каждый день и стремиться привыкнуть к новым правилам жизни, заставлять себя привыкать к отсутствию левой руки и не заклиниваться на прошлом. И тем не менее сейчас Инумаки плавился, сидя в ледяной воде. Какая ирония. Где-то в глубине их маленькой штаб-квартиры в Окутама еле слышно хлопает дверь, а за ней раздаются тихие знакомые шаги, создаваемые специально для уведомления присутствия. Инумаки напрягает слух. В темноте помещения раздается шорох каким-то пакетом, стук чехла с катаной об столешницу, тихие вдохи-выдохи, а затем медленная, но решительная поступь в сторону двери ванны, стук. —Инумаки? Тоге прикрывает глаза и ничего не отвечает, да и портить такую атмосферу составом онигири как-то не хочется. Дверь открывается, и на пороге показывается Юта, смотрящий на него своими тёмными, слишком понимающими глазами. Он не требует от него слов. Оккоцу подходит ближе и дотрагивается до поверхности воды, хмурится и тянется одной рукой к Инумаки, а другой достает полотенце. Тоге тяжело вздыхает, но все равно поднимается, равняясь с ним, ощущая на своей живой руке хоть и мягкую, но требовательную хватку. Вокруг него оборачивают теплое махровое полотенце и парень внезапно перестает плавиться. Он мелко вздрагивает и перехватывает полотенце вокруг себя поудобнее, кутаясь в него, словно в одеяло. Тут же чувствует второе. Юта стирает капли воды с него очень бережно, а потом быстро заглянув в глаза друга напротив, без проблем поднимает на руки, подхватывая под колени и уносит в спальню. Инумаки отчётливо прижимается ближе и жмурится. Через пару мгновений его сажают на мягкую кровать и, быстро потрепав волосы, Юта удаляется из комнаты. Заклинатель переводит взгляд на лежащую рядом аккуратно сложенную стопку одежды и, откидывая полотенце с тихим вздохом от холода, натягивает боксеры и домашние свободные штаны, исправно настолько, насколько позволяет отсутствие одной руки. Оккоцу возвращается так же быстро, как и ушел. В руках у парня бинты и Тоге морщится, отводя взгляд. Нужно поменять перевязку. Нужно. И все тут. Юта опускается на кровать рядом с ним и заглядывает в глаза друга, сталкиваясь с болезненно-карим цветом напротив. Тоге вновь плавится. Кивает, давая разрешение и отворачивает голову от развернувшейся картины вовсе. Пальцы Оккоцу холодные и мозолистые, что неудивительно с его-то профессией и уровнем жизни. Только недавно вернулся из-за границы, а тут такое. И Тоге даже знает, что однокурсник чувствует вину за то, что не смог прийти раньше. Как будто это что-то бы изменило. Инумаки дёргается, когда Юта проходиться мазью по месту где раньше был локоть. Боли нет из-за таблеток, но прикосновение чувствуется все равно. Парень тихо извиняется и мягко улыбается, удерживая зрительный контакт с другом и Тоге не может не улыбнуться немного в ответ. Оккоцу заматывает бинт с запечатывающей печатью и успокаивающе поглаживает другую руку обладателя проклятой речи, помогает одеть футболку, а затем Инумаки притягивает его в объятие. Так они и лежат в относительной тишине города на мягкой кровати в спасательных объятиях друг друга, надеясь, что завтра все их друзья вернуться домой живыми и невидимыми. Тоге больше не плавится.