Деликатная проблема

            Олег, предложив Диме съехаться, не думал ни о чем другом: ни о том, что ютиться придется на одноместной кровати, на которой он, двухметровая детина, с трудом помещался один, ни о том, что свободной комнаты, поместившей бы всё барахло Димы, у них нет. Про деликатную проблему Саши он тоже как-то запамятовал.       Потому, стоило им улечься, а сну только-только заняться, как за стеной затрещали окна. Олег бы на это и ухом не повел, — и не такое, бывало, приходилось слышать — не вцепись Дима вдруг в одеяло, как в последний оплот, и не стань он причиной его болезненного падения на пол. — Это что?       Олег зло зыркнул на одеяло, понадеявшись, что взгляд обожжет того, кто за ним прячется, неудачливо потёр поясницу, на которую пришёлся удар, и поднялся. Хотел было броситься отвоёвывать одеяло, но остановился, стоило звуку, напугавшему Диму, повториться. Понял, что Диму он предупредить забыл, почесал затылок и задумался над тем, как бы поаккуратнее рассказать о деликатной проблеме Саши.       Потянул было за край одеяло, решив, что Дима над ним сжалится — в комнате из-за открытого окна стояла жуткая холодрыга, — но ничего, кроме пятки, мазнувшей по животу, не получил. — Это Саша, — лучшего он придумать не смог, — храпит так. Нос у него вечно заложен, болеет. — Храпит? — Дима унялся — оттянул край одеяла, высунул один глаз, затем другой, так же опасливо — на разведку. Олег еле смех сдержал — как будто Саша на него тотчас и накинется, покажись он целиком. — Ну да, семейное это. Отец тоже храпит, — Олежек потянулся было вторично к одеялу — пуховому, маминому, которое они на пару увели из-под носа бабок всего Алексеевского — но Дима, нахмурившись, не поддался, оставив Олега так и стоять в одних семейниках на холодном полу. Громоподобный рёв повторился, и Олег как-то машинально улыбнулся — за столько лет совместной жизни-то хочешь не хочешь привыкнешь и к чему похуже — Дима, посмурнев, его веселья не разделил. — Это что же, ты тоже начнешь? — Нет, я пошёл в маму. — Олег, поджав под себя замерзшие на ногах пальцы, состроил самую что ни на есть заискивающую мордашку, и Дима поддался — позволил юркнуть в тепло.       Храп за стеной повторился. — И что с этим делать?       Лежали они на спине, смотря в потолок: так, конечно, не уснёшь, это точно — нужно было что-то решать. Олег потянулся, задумчиво побарабанил пальцами по стене аккомпанементом Сашке под храп и вдруг вскочил, — на Димину радость — недолго порылся в шкафу и вытащил добычу на свет. — Вот! — Растопырил пальцы. — Решение всех проблем — беруши.       Дима бросился ему на шею (как-никак Олег — герой ночи), расцеловал в обе щеки и, потянувшись за берушами, вставил поочередно себе в уши: сначала одну в правое, затем другую — в левое. Ещё раз сердечно поблагодарил, показал большой палец и, отвернувшись к окну, счастливо зарылся носом в пуховое одеяло.       Сказать, что берушей всего одна пара, Олег не успел — да и духу бы, наверное, не хватило — слишком счастливым выглядел Димка. Вздохнул, почесал непутёвую голову, подбил подушку. Смирившись с тем, что придётся в одиночестве наслаждаться концертом духового оркестра за стеной, он, немного подумав, дождался вступления трубы и принялся аккомпанировать пальцами, как умел.