Это не первое и не последнее утро, что я тебе подарю

Как же приятно каждое утро просыпаться в объятиях любимого человека. Как же приятно открывать глаза, и сразу же видеть перед собой сонную, милую, родную и до боли красивую мордашку прямо перед своим носом. Это просто прекрасно. Это мечта любого человека. Даже если кто-то говорит, что больше всего в своей жизни он желает чего-то другого, например, разбогатеть, уничтожить зло во всем мире, уехать в другую страну, написать свою книгу, да что угодно, то все равно в глубине души все эти люди мечтают об одном же — найти свою вторую половинку, которая будет сопровождать тебя на всем твоëм жизненном пути, пока ты пытаешься достичь своей цели. А ты будешь сопровождать его. И только не говорите, что вам это не нужно. Не врите хотя бы самому себе. Лучи солнца уже пробиваются через приоткрытое окно. На улице слышно пение птиц и крики играющих на детской площадке детей. И все это было бы прекрасно, если бы это не будило тебя в 10 часов утра в твой единственный выходной. Николай расчитывал поспать хотя бы до обеда. Но он спит слишком чутко, чтобы игнорировать посторонние звуки и это ебучее солнце. Почему оно такое яркое? Гоголь наконец приоткрыл глаза, жмурясь от яркого солнечного света. Он ненавидел, когда что-то его будит. Ему нравилось, когда его организм сам просыпался. Тогда он мог поспать нужное количество часов, чтобы чувствовать себя бодро. Он немного поморщился от недовольства, ведь в его планах было выспаться. Но все недовольство тут же пропадает, когда он видит, как его обнимают чьи-то худые ручки. Федор лежал рядом, прижавшись почти вплотную к Николаю. Это не могло не радовать. Спящий Достоевский всегда выглядел очень мило. В обычное время он был очень серьëзен и редко улыбался. Но когда он спал, он казался таким хорошеньким, что так и хотелось его затискать, как кота. Видя любимого, Гоголь невольно улыбнулся своей самой настоящей и искренней улыбкой. Уже ни птицы, ни орущие дети, ни ужасно яркое солнце не раздражали. Он повернулся лицом к «спящей красавице», аккуратно убрав «ее» руку с себя, и расстояние между их носами в миг сократилось до нескольких миллиметров. Он придвинулся еще ближе, оставляя маленький поцелуй в нос. Спящий никак не отреагировал и продолжил сладко сопеть. Рука блондина коснулась темных волос Достоевского, которые ночью упали на лицо, и заправил их за ушко, одновременно с этим целуя в щеку. Ещё пара утренних поцелуев в уголки губ, в лобик, и в другую щеку, и отличное настроение у Николая обеспечено на весь следущий день. Еще немного повалявшись в теплой кроватке, Коля перевел свой взгляд на часы. 10:19. Пора вставать и идти выполнять утреннюю рутину. Он понимал, что если не пересилит себя и не встанет сейчас, то не встанет и вовсе, проведя весь день в кровати, а в этом нет ничего хорошего. Скинув одеяло и ногами нащупав свои тапочки на полу, он встал и немного потянулся. Холодная вода и крепкий кофе помогли проснуться. Разум говорил, что пора бы будить темноволосого, потому что «нехуй спать целый день», а сердце говорило «пусть поспит ещё немного, он же так устает среди недели». И, как учили все диснеевские мультики, на которых Гоголь вырос, он «послушал свое сердце». Насколько извергом надо быть, чтобы разбудить этот спящий комочек милоты? Чтобы не сидеть без дела, блондин решил приготовить завтрак. От запаха блинчиков Достоевский точно должен проснуться. Блинчики — это одно из немногих блюд, которые Федор очень любил. И Коля не прогадал. После того, как он пожарил буквально пару блинов, он услышал сонные шаркующие шаги, которые приближались в сторону кухни. — Блинчики жаришь? — сонным голосом произнес Достоевский, зевая и прикрывая рот ладонью. — И тебе доброе утро. — решил немного съязвить Коля. Федор закатил глаза и подошел ближе. Он приобнял Колю сзади и посмотрел через его плечо на апетитную тарелку уже готовых блинов, которая только что пополнилась еще одним. — Я пока чай заварю. — тихо произнес Федор, чмокнув Николая в щеку. Достоевский всегда сам заваривал чай, потому что Коля по его словам делал «не чай, а мочу». Темноволосый предпочитал крепкий чай с различными травами, а Николай же, как самый настоящий «извращенец» мог пить даже «этот отвратительный чай из пакетиков», так еще и с тремя ложками сахара, перебивая весь вкус чая. После того, как Федор увидел этот кошмар, он разочаровался в Гоголе и в его отношению к этому «прекраснейшему напитку». Блинчики они ели с совсем разными начинками. Блондин уплетал их со сладким вареньем, которого было настолько много, что больше половины просто вытекало на тарелку. А Федор обожал блины с сыром и колбасой, говоря, что так гораздо сытнее и вкуснее. Но всем нравится по-разному. Они друг друга не осуждали. Позавтракав в тишине и уюте и выполнив все утренние дела, парни решили не сидеть весь день дома, как они обычно делали это по воскресеньям. У Коли появилась гениальная идея пригласить своего парня на свидание. Конечно же, тот не смог отказать этим щенячьим глазкам, и, поборов свое желание целый день сидеть в телефоне и пинать хуи, согласился. Они обговорили куда можно сходить, и остановились на маршруте, который состоял из просмотра какого-то нового боевика в кинотеатре, игры в игровые автоматы по настоянию Коли и посещения не очень дорого ресторана. Достоевский не сильно заморачивался по поводу выбора одежды, и ему было более чем достаточно надеть простую рубашку с широкими рукавами, черные штаны с высокой талией и корсет, который хорошо подчеркивал его красивую фигуру. Коля же, наоборот, выбирал одежду достаточно долго, но в итоге остановился на черной футболке, усыпанной жёлтыми и немного жутковатыми смайликами и черных штанах в белую полоску, которые хорошо сидели по фигуре и облегали красивые широкие бедра. Он нарисовал небольшие стрелки и выделил и без того длинные ресницы с помощью туши. Губы он накрасил клубничным бальзамом и на этот же бальзам приклеил себе блестки в виде звездочек в уголках глаз. Он расплел свою длинную косу и завязал волосы в высоких хвост. Немного полюбовавшись собой перед зеркалом и, подмигнув самому себе, он наконец вышел из ванной. — Наконец-то. — Федор цонкнул языком. — Мы такими темпами в кино не успеем. — Ну ты же хочешь видеть меня красивым. — недовольно сказал Николай. — Ты и без этого всего очень красивый. — Федор слегка улыбнулся, а потом добавил. — Особенно, без одежды. — Очень смешно. — Коля закатил глаза, но при этом все равно улыбнулся от такого замечания. — Конечно смешно. Я всегда смешно шучу. — Федор начал обувать свои любимые черные лаковые ботиночки на небольшом каблучке. — Смейся. — Ха-ха-ха. — наигранно посмеялся Гоголь, продолжая все также глупо улыбаться. — Какой хороший мальчик. — Спасибо, я знаю. Выйдя наконец на улицу, собравшись только к 12 часам, они вызвали такси, потому что фильм начинался в 12:30, а они ещё даже билеты не купили, и, если бы они поехали на автобусе, то с вероятностью 90% не успели бы. Прибыв к месту назначения и наспех купив билеты где-то на заднем ряду, они уселись на свои места. За то время пока показыали рекламу, Гоголь успел съесть весь свой попкорн, а Федор же приберег свой к началу фильма. Во время просмотра Коля иногда тянулся к еде Достоевского, пока тот, как ему казалось, был увлечен просмотром. Но на самом деле он видел, что его попкорн воруют, просто ничего не говорил. Фильм был не очень интересным, да и концовка была слишком слащавая. Федору не понравилось, но блондин был вполне доволен. Игра в автоматы всегда проходила одинаково. Достоевский все время поддавался своему парню, хотя тот убедительно просил его это не делать. Но, убедив блондина, что он играет честно, Федор даже не расстраивался проигрышам и не жалел, что соврал, ведь он видел счастливую и довольную улыбку Николая, от которой он сам начинал улыбаться. В ресторане было ни капельки не хуже. Коля рассказывал Федору все, что придет на ум, а тот, в свою очередь, очень внимательно его слушал, больше наслаждаясь его звонким и веселым голосом, нежели вникая в смысл его слов. Достоевский заказал себе какую-то итальянскую пасту с креветками, а Гоголь выбрал мясной стейк. Федор вообще очень любил морепродукты, особенно креветки, а Николай обычно предпочитал мясо. Проведя остальное время после еды опустошая бутылочку вина, парни где-то к 9 вечера уже окончательно вымотались и отправились домой. — Блять, Коля, вот вечно ты со своими походами хуй пойми куда… — недовольно пробурчал Достоевский. — Лучше бы дома сидели. — Федя, это не был не «поход хуй пойми куда», а свидание. — поправил его блондин. — Я устал. Я спать. — Федор плюхнулся на кровать прямо в одежде, не желая больше вставать с нее ближайшие… Эм… Никогда. — Что, даже не соизволишь переодеться? — Бля. Мне лень. — Федор закрыл глаза. — Если хочешь, можешь сам меня переодеть. — Я бы предпочел раздеть и больше не одевать. — Ну или хотя бы так. — устало сказал Достоевский. — Лучше уж спать голым, чем в уличной одежде. Коля присел рядом на кровать и сколнился над лицом Федора. Тот открыл глаза от ощущения, что на него кто-то пялится и не ошибся. Они недолго смотрели друг на друга, а затем Коля наклонился еще сильнее, медленно приближаясь к своему парню. Еще пару мгновений и их губы уже соприкасаются в нежном поцелуе. Гоголь оперся на локти по обе стороны от любимого, а тот руками охватил его лицо, не давая отстраниться. Несколько секунд поцелуя и язык Коля проникает в чужой влажный приоткрытый рот, переплетая их языки вместе. Любовный поцелуй все больше наполняется страстью, и Гоголь толкает свой язык немного глубже, после чего слышит приглушенный и короткий, но все равно сладкий, как мед, для его ушей стон, который, кажется, до сих пор раздается где-то у него голове, будто бы его записали на диктофон и теперь постоянно нажимают на кнопку, прокручивая запись несколько раз. Когда уже кажется, что весь запас кислорода в организме был исчерпан, парни наконец прерывают поцелуй, жадно глотая воздух, пытаясь восстановить свое дыхание. — Почему ты все время целуешь меня так неожиданно? — спросил Достоевский, вытирая рукавом рубашки мокрые губы. — Почему ты все время делаешь вид, будто тебе это не нравится? — ответил вопросом на воспрос Коля. — Я не говорил, что мне не нравится. — Федор отвел взгляд немного в сторону. — Но ты всем видом пытаешься показать, что это так. — улыбнулся блондин. — Я всем видом пытаюсь показать, что хочу спать, и что я очень устал. Если ты планировал сегодня не дать мне спать всю ночь… — Достоевский сделал небольшую паузу. — То не получится, Коль. Я правда отрубаюсь. — Откуда ты знаешь, что я собирался сделать? — возмущенно сказал Николай. — Я по твоему взгляду это понял. — Федор занес руку за голову блондина и начал стягивать с его волос тугую резинку, которая уже явно доставляла дискомфорт из-за такого долгого ношения. Золотые кудри начали спадать на плечи Гоголя, а затем дошли и до лица Достоевского, когда резинка уже была снята полностью. Коля все также нависал над любимым, не желая уходить. — И тебе тоже надо бы выспаться. Ты сегодня ещё раньше меня встал. Достоевского запустил свою худую руку с тонкими пальцами в светлые волосы, начиная нежно массировать кожу головы на том месте, где ещё недавно был хвост, что, судя по прикрытым от удовольствия глазам, очень нравилось Гоголю. — Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас свалился на тебя и уснул? — промямлил Николай, который был на гране того, чтобы убрать свои руки, на который он опирался, и упасть прямо на грудь своего парня. Темновлосый резко перестал делать массаж на голове. — Нет, не хочу. Иди переоденься, смой макияж, принеси мне одежду и будем спать. — Ебать, раскомандовался тут. — Гоголь открыл глаза и посмотрел прямо на лежащего под ним, а затем, после маленького поцелуйчика в губы, все же сделал то, о чем его попросили. Наконец-то можно было расслабиться и распрямиться на теплой и мягкой кровати. Федор, по своему обыкновению, отвернулся к стене, а Коля прижался к нему сзади, обнимая за талию и, зарывшись носом в эти тёмные и мягкие волосы, вдыхал родной запах фруктового шампуня. Коля решил немного побесить своего парня перед сном, и засунул холодную руку ему под футболку, пройдя ей вдоль всего живота. — Придурок. — недовольно пробурчал Федор. — Убери руку. — Какую руку? — прикинулся дурачком блондин. — Которую ты засунул мне под футболку. — Но я ничего не… — хотел продолжить спектакль Николай, но его оборвали. — Убери руку, идиот, я спать хочу. — злобно сказал Достоевский. Он злился не по-настоящему, и оба это понимали. Николай, полностью игнорируя слова своего парня, продолжал блуждать пальцами по голому торсу, аккуратно проводя по ребрам, по бокам, доходя до сосков, от чего Достоевский вздрогнул. — Эх… Как же с тобой тяжело, Коль. — уже буквально ноет Федор, понимая, что его слова не смогут остановить эти пальцы. — Да ладно! Что такого? Просто вечерняя ласка. — промурлыкал Коля над самым ухом Федора и прижался ещё ближе. Достоевский повернулся к нему, пытаясь разглядеть в темноте прекрасные разноцветные глаза. Установив зрительный контакт уже привыкшими к темноте глазами, он прикоснулся губами к носу парня и, еле заметно, но все же ощутимо, поцеловал. — Коля, я, конечно, тебя очень люблю, и ты это и сам прекрасно знаешь. И мне правда нравятся твои действия. Но давай спать. — шепетом, сменяя тон голоса на более ласковый, произнес темноволосый. — Все это может подождать до завтра. Коля буквально растаял от проявления такой нежности и также шепетом ответил: — Хорошо. Я тоже тебя люблю. — он вытащил свою руку из-под футболки и слегка приобнял Федора, вызывая у того удовлетворенную улыбку. — Спокойной ночи, любимый. — Спокойной ночи. — с этими словами Достоевский обнял блондина в ответ. Просыпаться с кем-то, конечно прекрасно, но и засыпать тоже одному не хочется. Однако, ни Николаю, ни Федору это не грозит. Они всегда будут друг у друга. Они всегда будут вместе. Да скорее Федора из пистолета пристрелят и Колю на пополам распилят, чем кто-то из них предаст любимого и позволит ему просыпаться и заспыать в одиночестве.