В лучах восходящего солнца

— Не помешаю? — за спиной темноволосого юноши слышится нежный, давно уже ставший таким родным, голос. Ещё сонный, но оно не удивительно. Парень неспеша подошёл ближе, прикрывая за собой дверь балкона. Не помешает – он это знает. Ласковые лучи восходящего солнца мягко ложатся на бледную кожу; всё тело покрывает мелкими мурашками, когда прохладный, совсем лёгкий ветерок, окутывает его своими потоками; ощущается утренняя сырость, оставленная вчерашним дождем. Тишина, в которой не слышно даже, казалось бы, несмолкаемого гула птиц. Спокойствие, что, каким то образом, внушает пелена белого тумана, осевшего на земле. Оба молчат. Не нарушают того мгновения, в котором они, кажется, одни единственные. Скарамучча всё ещё наедине с собой. Слышит и слушает, мыслит и чувствует. А Кадзуха ждёт. Не смеет встревать в покой парня, пока тот сам не откроет для него двери, впуская к себе, в свой собственный мир. — Я разбудил тебя? — хриплый голос темноволосого нарушает былую тишину. Парень покачивает своих руках стакан для виски, наполненный жидкостью лишь наполовину. Вряд ли там был алкоголь, скорее, какая-нибудь кола. — Меня разбудил холод, — Кадзуха ставит локоть на перила, подпирая голову ладонью, и переводит зачарованный взгляд на собеседника. В ответ ему не смотрят – Скарамучча, по всей видимости, больше зачарован видом с балкона, нежели Каэдэхарой. Новый незначительный порыв ветра приносит с собой дрожь в теле блондина. Он обнимает себя за руки, чтобы хоть так согреться – от его белой футболки и коротких шорт сейчас нет никакого толку. — Именно поэтому ты, проснувшись от холода в комнате, вышел на балкон в таком виде, где ещё холоднее? — недовольное хмыканье Скара сейчас звучит более спокойно, нежели обычно. В голосе слышны как и нотки упрёка, так и переживания. Скарамучча передаёт стакан Кадзухе в руки, а сам снимает с себя свою спортивную чёрную кофту. — Я могу просто сходить себе за чем-нибудь тёплым и не обязательно тебе сейчас мёрзнуть, — юноша мягко улыбается, но и не сопротивлялся, когда на его плечи накидывают одежду. Тепло становилось больше не из за неё, а из за самого брюнета. Из за его заботы и внимания. — Тихо, это должно было быть романтично вообще-то, — безобидно фырнул тот, забрав фужер из холодных рук Каэдэхары, — Да и я не такая мерзлячка, как ты. — О да, именно поэтому ты, прежде чем выйти на балкон, надел кофту. — Та захлопнись ты уже, — парень отвернулся, делая вид, что ему по-прежнему интересно наблюдать за рассветом, когда на самом деле это лишь для того, чтобы скрыть ту дурацкую улыбку на лице. Кадзуха понимает. Не только потому что сам сейчас улыбается как дурак – за всё это время он слишком хорошо выучил привычки своего парня. — Муши, посмотри на меня. — Зачем? — Хочу увидеть, как ты улыбаешься, — Кадзуха подошёл чуть ближе к брюнету. Тот сделал глоток своего напитка, прежде чем как либо отвечать. — Твои хотелки я знаешь где вертел, — он не удосужился и на миллиметр повернуть голову в сторону собеседника. — Могу представить, — непринужденно ответил блондин, теперь и сам обращая внимание на рассветное солнце. Уютно. Из за всего этого прелестного вида, или из за мелкого говнюка рядом? Если бы Скарамуччи сейчас тут не было, а был бы тут и сам Кадзуха? Было бы также тепло и комфортно, не смотря на всё ещё достаточно низкую температуру, если б Скара не находился сейчас вместе с ним? — Любишь меня? В воздухе повисло молчание. — Нет. — Врёшь. — Вру, — Скар, наконец таки, посмотрел на Кадзуху. Во взглядах обоих читается одно и то же, вот только один из парней, а именно – темноволосая зараза, озвучивает «это» крайне редко, — Но я не хочу видеть твоё самодовольное рыло, когда на этот вопрос последует положительный ответ. Кадзуха смеётся. Легко, беззаботно. Смеется тихо, своим мягким, мелодичным голосом, пока за ним наблюдает пара любящих глаз. — И я тебя люблю.