...
9 июня 2023 г. в 19:55
Иронично, но после возвращения Хроносферы светлая головушка Мираны вновь лишается короны, хотя сама она считала, что её власть только укрепится после примирения с беспокойной старшей сестрицей, что всю жизнь только и мешала осуществлению её амбициозных планов, ходы в которых она всегда просчитывала далеко вперёд. Жаль только, что все её стратегии и тактики с треском провалились спустя некоторое время после ухода Алисы.
Ирацибете не было жаль. Ей было бы жаль, если бы Мирана не вела себя так паршиво по отношению к ней.
Едва она шагнула на территорию Белого Королевства, и ей приставили к горлу меч, а это, знаете ли, очень неприятно, особенно, когда старшим ребёнком в королевской семье была ты, престол изначально принадлежал тебе, а глупая младшая сестричка возомнила о себе невесть что.
Мирана, правда, тут же успокоила стражников, всё им объяснила, но на этом все неприятности не закончились.
Мало того, что Красную заставили ходить в белом, хотя он ей был совершенно противопоказан, так ещё и приставили охрану, которая следовала за ней всюду и не позволяла уединиться.
Сестрёнка твердила, что это «для безопасности», но для чей безопасности именно — всегда умалчивала, хоть и подразумевалось, что для безопасности Ирацибеты, мол, чтобы на неё никто не напал, но сама Ирацибета, к сожалению, понимала, что это для безопасности всеобщей, а не её, и чтобы это она ни на кого не напала, а не наоборот.
Ирацибета, вздыхая, носила белое и гуляла по королевскому саду белых роз в сопровождении даже не одного, а двух крепко сложенных стражников, которые всегда и везде сопровождали её, шёпотом проклиная Кровавую Ведьму.
Это был сущий ад, хотя она всегда думала, что если Мирана извинится и признает свою вину, то её жизнь навсегда изменится в лучшую сторону.
«Не изменилась» — мрачно думала Ирацибета. «Это у неё изменилась, потому что она взяла меня под контроль и теперь ничто и никто не мешает ей править, как она мечтала всю жизнь. У меня же всё стало только хуже…»
Мирана всегда считала, что она на шаг впереди. Она всегда была излишне самоуверенна, и, видимо, подумала, что Ирацибета оказалась глупой, да ещё и чувствительной слабачкой, которая услышала слова извинения, взглянула на слёзки младшей сестры и поверила в то, что Мирана правда раскаивается в содеянном. Белая не скрывала свою позицию, не прятала то, как хорошо она устроилась в жизни, и иногда намёками даже демонстрировала это Ирацибете в их диалогах. Мирана задирала подбородок выше, надеясь, что Ирацибета в ответ опустит свою голову ниже в знак почтения, но старшая спокойно допивала свой чай с молоком, стараясь не обращать внимание и просто выжидая, когда Мирана настолько поверит в себя и свою абсолютную власть, что ослабит контроль. И тогда… наступит время действовать.
Спустя три месяца после примирения Мирана позволила Ирацибете существовать без вездесущих стражников, от которых Ирацибету уже начало тошнить. Спустя ещё один месяц Ирацибета доказала свою верность и преданность Миране тем, что не пыталась бунтовать и всячески показывала своё расположение даже без преследующей её охраны.
Белая была безмерно счастлива. До некоторых пор, конечно.
— Прошу тебя, будь осторожна на винтовой лестнице, — щебечет Мирана, подобрав полы белого в серебристых снежинках платья. — Она довольно скользкая, держись за поручни, — воркует королева, медленно спускаясь по ступенькам вниз. Если бы Мирана перестала придерживать платье, его полы тотчас бы стали если не чёрными, то тёмно-серыми точно.
Ирацибета следует за сестрой вниз, анализирующим прищуром смеряя её светлую фигурку.
— Удивительно, как в твоём королевстве темницы не белые, а… — не успевает договорить она, как её прерывает Мирана:
— Да, тюрьма — единственное тёмное место в моём замке. Это сделано для того, чтобы пленники понимали, что с того момента, как они попадут сюда, они больше не являются частью Мрамории, — с нежной улыбкой объяснила королева, спускаясь всё ниже под землю.
— Задумка хорошая, неплохо просчитано, — искренне хвалит Ирацибета без улыбки.
— Благодарю, сестрёнка, — мурлычет Мирана.
Ирацибета размышляет над тем — толкнуть её с лестницы прямо сейчас или дождаться того, как они окончательно спустятся вниз и ступят на ровный пол.
— Вот, пришли, — оповещает Мирана сладким голоском и, отпустив платье, спрыгивает с последней ступеньки на пол.
— Пришли, — повторяет Ирацибета, и вместо того, чтобы отпустить своё платье, задирает его подол выше и рывком вытаскивает кинжал из ножен, прикреплённых к гартеру на правой ноге.
Мирана не успевает вскрикнуть или позвать на помощь. Тонкое лезвие скользит по её горлу, и белое платье окрашивается кровью. В её глазах нет страха, возможно, она просто не успела его почувствовать. В её взгляде лишь непонимание, удивление и печаль. Ей было жаль, что она просчиталась.
Она задыхается и качается на своих ногах. Кровь капает с её шеи на грудь и впитывается в платье, лишь редкие капли падают на тёмный пол.
Ирацибета лишь хмыкает. Ей тоже жаль, но не слишком.
Больше не Белая падает на пол, её корона слетает с головы. Белое золото с оглушительным эхом позвякивает при соприкосновении с холодным полом темницы.
Захватить власть снова и вернуть себе то, что принадлежит по праву — было так чертовски сладко, а ещё большее удовольствие доставляло видеть то, как народ убивался по тому, что они лишились своей Добрейшей и Белейшей. Уже навсегда. Больше у них точно не было шансов уберечься от тирании Кровавой Ведьмы, к сожалению для них, и к счастью для Ирацибеты.
Все зеркала оказались под запретом в Подземье, а те, что были — приказали разбить. Все входы в Подземье тоже перекрыли и завесили цепями, так, на всякий случай. Ирацибета подозревала, что Алиса больше не вернётся, но рисковать не хотелось. Слишком большим ей пришлось пожертвовать, чтобы восстановить справедливость.
Золотая корона на голове Ирацибеты блестит в лучах солнца, пробивающихся через окна. Большое напудренное лицо отражалось в том, что осталось от зеркала. Совсем никогда не видеть своего отражения представлялось невозможным, тем более, королеве, которая всегда должна была выглядеть идеально и прекрасно знать это, а не каждый раз нервничать и спрашивать у придворных, мол, как я выгляжу.
Ирацибета напряжённо вглядывается в собственное искажённое отражение в разбитом зеркале. Она никогда не верила в глупые приметы и не собирается в них верить.
«Вновь подняться с нуля было нелегко» — размышляет она, рассматривая себя в уцелевших зеркальных кусках. «Тогда у меня был Стейн…» — при мысли о нём Ирацибета морщится и откалывает кусок зеркала, чуть прикрыв глаза. Соседние куски падают с рамы вниз, а нужный, тот, что покрупнее, остаётся в руках у Ирацибеты. Она проявляет осторожность и не касается пальцами острых краёв, её руки целы и не кровоточат так, как кровоточило горло Мираны в тот роковой для неё день. «Тогда у меня был Стейн, но не было такого опыта. Теперь наоборот. Сейчас, наверное, даже лучше. Хорошо, когда можешь полагаться на самого себя, когда никто не может предать тебя по той причине, что некому тебя предавать. Просто замечательно, когда ты находишь целый мир в самой себе, а не ищешь его в ком-то»
Она смотрится в неровный зеркальный кусочек как в маленькое карманное зеркало, рассматривает густо накрашенные ресницы, затем переводит взгляд на неизменно красное сердечко на губах. Она улыбается краешком рта и кладёт кусочек зеркала на туалетный столик рядом с остальными кусочками.
— Когда осыплется всё зеркало, можно будет собрать его вновь. Как паззл, — вслух говорит она зачем-то, потом поднимая взгляд на то место, где когда-то было целое зеркало. — Из разбитого зеркала Алиса всё равно не выберется. Возможно, она бы и так больше не появилась в Подземье, потому что попросту некому стало её призвать, — рассуждает она, поправляя на себе корону. — Возможно, если бы ты проявила ко мне тогда чуточку больше уважения и не вела себя так отвратительно… возможно, всё было бы по-другому. Возможно, — бормочет она и любуется своим отражением. — Что, не нравится, когда тебя твоим же оружием? Не нравится, когда тебя застают врасплох, обманывают, перед этим внушив, что мы друзья? И так всю мою жизнь. Так было и со Стейном. И с тобой. Ты всё детство мне говорила, что мы лучшие подруги, что мы друг за друга горой. Я и была за тебя горой, пока ты не предала меня, а твоя ложь тебя же и погубила.
Чуть помолчав, чтобы как следует рассмотреть — ровный ли контур у помады на её губах и удовлетворённо кивнув своему же отражению, она продолжила:
— У тебя теперь самый красивый памятник в Подземье. Я же хорошая сестра, хорошая королева. Теперь каждый может любоваться твоей статуей на Главной Площади. А под памятником твоя могила. Тебе каждый день приносят цветы, тебя оплакивают. Тебя всё ещё любят. Даже после смерти. Тебя не забудут. Не забудут ту, которая так пыталась уберечь народ, защитить всех от меня. А меня ты не пыталась защитить. Никогда. Но это в прошлом. Ты всё ещё моя сестра, поэтому я позволяю всем чтить тебя после смерти, хоть я и немного ревную.
Ирацибета сделала пару шагов назад, чтобы осмотреть себя в полный рост.
— Всё могло бы быть по-другому, — немного печально вздыхает она, но печаль эта светлая и лёгкая, без скорби. Скорее с небольшим сожалением, но очень небольшим. — Но по-другому уже не будет. Никогда.