веснушки

сынмин влюбляется, кажется, когда украдкой наблюдает за тем, как чонсу заправляет пальцами длинную прядку волос за ухо, смотрясь в маленькое зеркальце. движения чонсу всегда наполнены какой-то легкостью, будто она — маленькое пушистое облачко. столько нежности и невесомости сынмин никогда ни в ком больше не видела. сынмин влюбляется, кажется, когда чонсу впервые зовет ее прогуляться после уроков, потому что нужно занять чем-то время до начала урока в музыкальной школе. было сразу понятно, что чонсу чем-то таким занимается — всегда выглядит, как ученица какой-то крутой академии; никогда не носит длинные ногти, пальчики ее такие тонкие и красивые, что не грех представить, как из-под них льются мелодии бетховена или моцарта, а осанка у нее всегда такая прямая, что кажется, будто под одеждой к спине привязана (или прикручена шурупами) длинная линейка. тогда они гуляли около часа, наверное, но этого хватило, чтобы вдоволь налюбоваться красотой девушки и рассмотреть в тысячный раз все прекрасные детали внешности: маленькую россыпь крохотных веснушек на носу, длинные реснички, вечно подкрашенные тушью коричневого цвета, легкий ненавязчивый блеск хайлайтера на переносице и скулах, и… розовенький блеск для губ, который она переодически обновляла, смотрясь в свое маленькое зеркальце. ;; чонсу — легкость и нежность, серые-черные юбки по середину бедра, всегда идеально выглаженные рубашки, отцовские пиджаки, которые ей совсем не по размеру, но она все равно выглядит в них до мурашек привлекательно. чонсу — нотный стан, звук фортепиано, ромашки в волнистых волосах по плечи, запах сладкой вишни и миндаля, туфли на небольшом каблучке и белые гольфы. сынмин — шоколадные тонкие сигареты, черные волосы по лопатки, растянутые футболки и безмерные джинсы. содранный черный лак на ногтях, цветные носки, высокие кеды с потертостями в некоторых местах. она любит гулять ночью, особенно после дождя, когда ветра нет и на улице свежая прохлада. большие наушники на голову, маленькая татуировка полумесяца за ухом — чтобы родители не заметили. ;; сынмин влюбляется, кажется, когда чонсу прижимается к ней из-за того, что до ужаса боится жуков, а рядом на лавочке проползала божья коровка. любой жест чонсу очарователен, и через пару недель их коротких прогулок перед дополнительными занятиями чонсу отрицать этот факт уже стало бессмысленно. сынмин влюбляется, уже точно, когда чонсу впервые делает ей комплимент и называет родным «сынмин-и». она не сказала, что «ты красивая», или «ты милая», чонсу сказала: «мне очень нравится проводить вместе время. с тобой комфортно. нужно будет обязательно встретиться и погулять просто так, когда у меня не будет никаких дел». в тот день сынмин почувствовала, как сердце ее бьется с такой силой, будто готово выпрыгнуть из грудной клетки прямо в ладони. тогда, наверное, пришлось бы сразу признаваться, попросив обращаться с ним аккуратнее, чтобы не разбить. ;; поздний вечер журчит ручьями. ветер развевает длинные волосы, обязывая в конечном итоге завязать их в низкий хвост, с каким сынмин прежде из дома никогда не выходила. сынмин крутит тоненькое дешевое колечко с какого-то интернет-магазина от волнения, пока ждет чонсу возле подъезда. скоро она выходит. выходит такая же, как обычно; в своих лаковых туфельках, каблуки которой издают отчетливый стук, когда она спускается по лестнице, в новой юбке, но все еще ровно по середину бедра, — никогда не носит те, что выше — в красивой винтажной рубашечке с пышными рукавами и кружевным воротником. майский вечер радует температурой, поэтому верхней одежды на ней сегодня нет, лишь зонтик, болтающийся на запястье, потому что сегодня день был дождлив. чуть позже сынмин любезно предложила кинуть зонт в свой шоппер, чтобы чонсу с ним, захватив лишь маленькую сумочку-клатч, не таскалась. — выспалась? сынмин сначала не отвечает, потому что засмотрелась на волны, спадающие на хрупкие женские плечи одноклассницы. ей всегда нравились ее волосы — цвет пшеницы, еле уловимый запах меда. сынмин мечтает обнять ее, уткнуться носом куда-то в изгиб шеи, чтобы глубоко вдохнуть. — что? — ты говорила, что ляжешь спать после уроков. выспалась? — а, да. сынмин упустила тот момент, когда начала рассказывать о мелочах. когда она только начинает с кем-то общаться, никогда подобных вещей не рассказывает — много молчит, слушает, что рассказывает собеседник. но сейчас, видимо, окончательно признав свои чувства к чонсу, даже и не заметила, как поделилась своим маленьким планом на ближайший день. девушки медленно шагают по мокрому асфальту до лавочки в сквере под звуки сверчков. они, если честно, еще не знают, есть ли у них общие интересы, но сейчас поняли, что весна — любимое время года обеих. когда оттаивают улочки, просыпаются цветы, вылезают петь птицы и уличным котам больше не приходится прятаться от холода. когда изменения за март–май в температуре колоссальные, и приходится разбирать шкаф, чтобы убрать теплую одежду на верхние полки и не вспоминать про нее до ближайшего ноября. когда погода цветет, поет и пахнет, тащит на улицу прогуляться, почувствовать в волосах свежий ветер, сорвать и подержать в руках ромашки, пройтись по зеленой траве и собрать подошвой кед утреннюю росу. — они ненастоящие? — м? — чонсу легким движением руки поправляет свой серый беретик, в цвет юбки, который купила в прошлом году на день рождения. как сейчас помнит, что очень долго на него засматривалась, думала, покупать или нет; купила, не пожалела в итоге. — веснушки. напротив раздается негромкий смешок, но скорее какой-то отчаянный. ей уже порядком надоел этот вопрос. — нет, мои, — она нежно проводит по коже лица ладошкой, чтобы не стереть тонкий слой бб-крема, но показать, что веснушки не нарисованы. — ты далеко не первая, кто об этом спрашивает. — извини. мне показалось немного странным то, что они лишь на носу, поэтому… — сынмин приближается немного, чтобы (в тысячный раз) рассмотреть золотые пылинки на чужом лице. — считай, солнце смачно тебя поцеловало. чонсу хихикает, прикрывая глаза от внезапной близости в расстоянии между ними, чтобы никого не смущать. — мы можем взяться за руки? так комфортнее. сынмин быстро кивает головой, протягивает девушке свою небольшую ладонь, и вскоре ее накрывает чужая — такая же небольшая и неожиданно холодная. — у тебя всегда такие холодные руки? — да. не знаю, почему так. сынмин навсегда запомнит, как после этого, казалось бы, обычного предложения, ее пульс участился снова. он постоянно выше привычного рядом с чонсу, но тот в момент так зашкалил, что показалось, уже нужны лекарства. она запомнит то, как контрастировали цвета их кожи; даже в мрачных улочках, освещаемых лишь желтым светом от высоких фонарей, было хорошо заметно — карамель с молоком. у чонсу такая светлая кожа, что в голову закрадывались мысли, что она вампир. сынмин иногда думала, что тоже выглядела бы очень привлекательно с белоснежной кожей, но когда летние солнечные лучи ласкают кожу, заключают в родные объятия, награждая красивым загаром — ей нравится больше. — я думаю, тебе бы пошли веснушки. хочешь нарисую? — внезапно отвлекается от разговора чонсу, когда они наконец усаживаются на скамейку. здесь — в маленьком сквере — очень здорово поздно вечером, когда людей практически нет. слышно лишь реку, находящуюся неподалеку, насекомых, что запрятались в кустах, и, кажется, сердцебиение сынмин после каждого слова чонсу в свою сторону. — давай. — неловко отзывается сынмин, придвигаясь немного поближе, чтобы чонсу было удобно. чонсу лезет в сумочку и достает оттуда коричневый карандаш для глаз. удивительно, но ощущение, что в ней помещается вся косметичка. девушка светит тусклым светом от экрана телефона на чужое лицо, пока сынмин прикрывает глаза, осторожно касается ребром ладошки мягкой щеки, аккуратно держа между пальцами карандашик. чонсу оставляет на лице маленькие точки, растушевывает их подушечкой мизинца. рисовать веснушки несложно — главное не переборщить и поставить небольшие золотистые точки в правильных местах. сынмин получается немножко сказочной, будто какой-то эльфийкой из детского мифа. это — то, что делает их ближе друг к другу, потому что во все остальное время они — небо и земля, солнце и луна, честное слово. вот сынмин, например, никогда не носит юбки, заплетает волосы только по праздникам (и то — если повезет), спит в обед каждый день, а чонсу наоборот — строго следит за режимом сна и ежедневно отсыпает положенные восемь часов с десяти вечера до шести утра. как она вообще все успевает, если ложиться так рано, а дел у нее так много? — знаешь, говорят же, что весна — пора любви? — почти шепотом спрашивает чонсу, собираясь далее сказать что-то немного неожиданное для самой себя. сынмин кивает, спрашивая, на что она намекает. — ты выглядишь, как любовь. эти слова жгучим клеймом отпечатываются на сердечной мышце сынмин. вроде больно, непонятно отчего, но тепло так приятно разливается по телу, что через пару секунд она даже немного вздрагивает, и хлопает ресничками, смотря на чонсу. — у тебя есть парень? — нет. а что? — думала, у каждой такой девушки он есть. — чонсу заканчивает с веснушками, закрывает карандаш колпачком и убирает обратно в сумку. — такой — это какой? — сынмин немного округляет глаза и лезет в карман за телефоном, чтобы открыть камеру и посмотреть, что сделала с ее лицом чонсу. — ну, крутой. у тебя классный стиль одежды, ты кажешься очень интересной. и будто катаешься на скейте. — я катаюсь. — смущенно улыбается сынмин, отводя взгляд в землю. — ой, погоди, дай доделаю. — чонсу замечает, что осталась пара четких следов, которые стоит сделать потусклее. она опирается рукой о перекладину на скамейке, а второй снова тянется к лицу сынмин. она приближается достаточно сильно, а сынмин, не зная куда деть руки, собирается тоже опереться на скамью, но ладонь, как по закону подлости, оказывается сверху на чужой. и чонсу, почему-то, убирать свою руку не спешит. девушки цепляются взглядами друг за друга, долго друг друга разглядывают, рассматривая паутинки галактик (всего лишь отражение света) в глазах. сынмин становится тяжелее дышать. — мы же не собираемся целоваться? — чонсу осторожно кладет ладонь на чужую щеку, перед этим заправив прядь волос девушки за ухо. — а ты хочешь? ;;