Друг о друге

– Сиди смирно, пожалуйста, будь хорошим мальчиком, – Джисон подходит к стулу с новым листком маленьких сияющих стикеров и пинцетом отделяет звездочку. – Ты уже согласился стать моим космобоем, покрасив волосы в цвет голубой жвачки, нужно доводить дело до конца. Этому нас еще в младшей школе учили. – У тебя очень странные фантазии, – Феликс фыркает, но приклеить еще одну блестючку между веснушек дает. – Ты меня переделываешь каждые полгода. А еще и на фотографировании разного меня помешан! Скажи честно, ты маньяк и я твоя жертва? – А брауни по утрам – это проявление твоего Стокгольмского синдрома? И вообще, у кого еще из нас странные фантазии! "Сонни, проколи язык!"; "Сонни, а встреть меня с пар в расстегнутой кожанке на голое тело!", "Сонни, а сфотографируй меня в юбке, когда придумаешь мне новый образ!". Ликс, мы просто друг друга любим, и хотим воплощать наши желания друг с другом... Не дергайся! Хан наклеивает последнюю звездочку. Он довольно улыбается, увлеченно рассматривая сияющие стикеры между веснушек. Феликс сейчас очень мил. Не может быть иначе. На нем гольфы, любезно надетые Джисоном с утра, пока его мальчик не мог встать позавтракать, джинсовые шортики, которые они купили на совместном шопинге посреди какой-то яркой ярмарки на параде в честь месяца гордости и разноцветный кроп-топ оттуда же. – Хочу обнимать тебя и кормить мороженым. И обязательно сфотографировать с цветами... Сейчас очень жарко, будешь мороженое? У нас два ведра Baskin-Robbins в морозилке, тебя ждут! О да. Джисону иногда кажется, что он живет ради этого взгляда – совершенно котеночного, сияющего и облагороженного широкой улыбкой пухлых розовых губ. Счастье Феликса такое правильное, такое нужное. Оно – настоящая потребность Хана, разбивающая в прах пирамиду Маслоу. Джисон отходит от стула и сгребает море плюшевых игрушек на кровати к изголовью. Почему в их квартире так много этой умилительно мягкой мелочи?.. Да, точно, счастье Феликса – это потребность и необходимость, а Феликс счастлив, когда Джисон выигрывает для него игрушку в детском тире или автомате на выходе из какого-нибудь ТРЦ. – Падай на кровать. Я принесу мороженое, включу кондиционер и первую часть приключений Паддингтона, потом буду обнимать тебя и кормить с ложки, – Джисон говорит совершенно буднично, убирая налипшие на черную футболку и спортивные шорты стикеры-звездочки. А Феликс уже натурально пищит от восторга. Хан расплывается в довольной улыбке, показывает всю мягкость щек. – Да, как видишь, я досконально запомнил, какое желание ты попросил в обмен на очередную смену образа. Пора привыкнуть! Я всегда запоминаю! Жвачка или клубничный чизкейк? – Клубничный чизкейк! Ты даже вкусы мои любимые купил... Сонни, ты- – Хулиганье мелкое, ага. Мне немного не по себе от того, что ты называешь меня также, как твоя мама ко мне обращалась в нашем с тобой детстве, но в такие моменты это даже мило. Ползи уже на кровать, мой космобой, я для кого убирал игрушки? Джисон даже не пытается настоять на двух ложках. Феликс всегда обижается, когда они едят сладости не с одной посуды. Кому-то это покажется странным, а Хан уверен – его мальчик в мелочах, это как дьявол в деталях, только в другую сторону. Все, что кажется необъяснимым и странным в Феликсе – самое очаровательное, и имеет крайне приятную сторону. Его покорность перед тем, как Джисон меняет его образы и запечатлевает их – хороший вкус, знание трендов, умение легко подстроиться под ситуацию; его нежелание есть разными ложками из разных мисок – постоянное ощущение причастности к своему любимому и меньше бытовой работы; его сахарное и милое поведение – абсолютный комфорт в его обществе. Феликс не страннее, чем обыкновенный мальчишка. Он любит соревноваться, доказывать свою правоту, немного выделываться перед другими своей внешностью, победами, успехами. Просто делает это с особенным очарованием и имеет множество изюминок. Каждая на вкус – чистое удовольствие, Джисон знает. Джисон рассмотрел и попробовал все. Хан падает рядом с Феликсом и чуть усиливает работу кондиционера пультом. Они неизбежно сейчас обнимутся, а значит, станет еще жарче. Джисон ищет приключения Паддингтона, доверив банку мороженого и ложку Феликсу, смеется, когда тот слишком сильно дергает крышку. Ли не ест. Он пытливо смотрит на профиль своего мужчины и ждет смиренно, пока включится фильм. Пульт в сторону откладывается, и Феликс ластится спиной к теплой груди Джисона, обнимая свое ведерко мороженого и ложку стискивая в миниатюрных пальцах. Ли расслабляется, руки сильные чувствуя на животе и покрывается мурашками. Те бегут от живота вверх, на грудь и шею, и Феликс с довольной улыбкой съедает первую ложку. С Джисоном всегда так. С Джисоном всегда мурашки, всегда первая ложка мороженого настолько в удовольствие, что есть его без Хана становится кощунством. Феликс не хочет думать, что он значит для Хана, но прекрасно знает, что Хан значит для него. Джисон про интерес, упрямство и защиту. Феликс не может терпеть скуки, он самый обыкновенный мальчишка, а с Джисоном скучно бывает примерно никогда. Этот парень с самого детства смешит его, а с их общих сладких шестнадцати стабильно меняет образ Феликса, и никогда не промахивается. Он знает Ли так долго, а отзывается о недостатках Феликса так коротко. Всегда коротко и всегда с четким подтекстом "вряд ли это твой недостаток, это твоя особенность, прелесть которой, мне еще предстоит рассмотреть". И Джисон всегда рассматривает. Упорно вникает в слова и поступки, Джисон настоящий борец, хозяин своего восприятия. Эта концентрация Феликса восхищает. Хану не всегда легко, но очень приятно Феликса изучать и принимать в свой тыл, свой круг, свои объятия. Защищать. Быть сильным и желанным всеми, словно он супергерой, но принадлежать лишь Феликсу. Ли думает, что это настоящая магия, такой уровень понимания и вникания в саму суть его веснушчатого мирка, так умеет только Джисон, и в этом отличие. Благодаря этому в толпе мальчик всегда заметит именно Джисона. Благодаря тому, что сам Джисон замечает в Феликсе целый мир. Может, поэтому так много его желаний и идей насчет очередного имиджа Ликса сводится к космосу и целым Вселенным?.. – Эй, космобой! – Хан обращает на себя внимание Феликса, стискивая в объятиях чуть сильнее. – О чем задумался? Так весь фильм проморгаешь. Джисон смотрит на ложку, уже долгую минуту зажатую между пухлых губ, и уверенно берет дело в свои руки. Он кормит Феликса, давая ему обработать ответ в своей голове, потому что знает: Ли всегда во все стороны сразу думает, вот так сходу он точно не ответит, что творилось у него в голове последние несколько минут. – Я не задумался. Медвежонок только что неудачно опробовал поход в ванную комнату, – Феликс лукавит, а отвечает уверенно только потому что знает фильм наизусть. Ему просто не хочется делиться всем тем, что он думает про Джисона. Ему просто нравится, когда Джисон сам до всего додумывается и понимает по глазам. – Ты сам ел мороженое? Ешь мороженое, пожалуйста. – Нет. Я люблю чувствовать твои холодные губы своими теплыми, когда ты ешь мороженое. И не пытайся меня подловить, – Хан улыбается, соприкасается кончиками носа с чужим и смеется, наблюдая за переливающимися малюсенькими наклейками. – Я всегда буду целовать тебя так. Я люблю, какие мы разные. Я люблю- – Может, ты уже меня поцелуешь, горячий парень в черном, вместо того, чтобы трындеть? Может, и поцелует. А может и нет. А может пошел Феликс куда подальше!? Но Хан даже не успевает разозлиться до конца, все рушит сладенькая и мягкая улыбка на веснушчатом лице, которой Ли шлифует все свои резкие высказывания. Мальчик с ведерком мороженого сейчас весь тискательно-целовательный, и Хан как умалишенный думает, что не умеет на него злиться. Джисон последователен: он забирает ложку и ведерко, отставляет на твердый подлокотник кровати, забирается ладонью под кроп-топ Феликса и нежно гладит чуть выше солнечного сплетения. Он медленно и тихо, вспоминая привычки скрываться от родителей, пока они еще не жили отдельно, укладывает мальчика на кровать и прижимается сверху. Целует прохладные сладковатые губы с теми самыми интересом, упрямством и защитой. Он закрывает Феликса от телевизора, но вообще-то старается от всего мира; он облизывает чужие губки, но вообще-то считает, все ли трещинки на месте; он вдруг мягонько щекочет ребра Ликса, но вообще-то отвлекает внимание и толкается своим языком глубже. Феликс целиком за поцелуями. Его тело всеми своими местечками знает губы Джисона, но все-таки, губы к губам для него нечто особенное. Он чувствует в таких поцелуях желание очень плотское и очень живое, такое, что сердце чаще бьется, цветами распускается внутри – пионами, тюльпанами, лилиями. Но больше всего пионами. Потому что Джисон и его поцелуи – это красота и чистота, к которой Феликс тянется. Тянется губами расслабленными, миниатюрными ладошками под майкой и одной ножкой в белом гольфе, которую так привычно закидывает на Джисона, потому что надо ближе, ближе, ближе. "Дом – это не просто крыша над головой" – вещает телевизор цитатой персонажа, и ее Феликс ловит, и кивает почему-то, активно соглашается, сначала даже Джисона удивляя и выбивая из колеи поцелуя. Феликс тихонько смеется. – Тссс, – он касается своими губами чужих в коротком чмоке. – Не обращай внимания. Лучше обними меня покрепче. Джисон обнимает. – И покажи мне язык. Джисон показывает. – И поиграй со штангой. Джисон играет. Ему не сложно. Почему Ликс так любит его пирсинг, он не в курсе, но это и не важно. Важно то, что настанет очередь Хана говорить, а Феликса выполнять. Любовь в равенстве. Хан перекатывает штангу внутри прокола, еле сдерживает смех от того, как сейчас Ли похож на заинтересованного котенка, наблюдающего за любимой игрушкой. И котенок сдается первым. Он снова лезет к Джисону с поцелуем, язык его медленно и нежно губами ласкает, играет с шариком, заставляя Хана глупо улыбаться. Они целуются всегда очень долго и много, но сейчас настолько, что ведерко с мороженым успевает заметно подтаять. Хан вздыхает на это, и тянется к комоду недалеко от кровати. Он выуживает из ящика свой выпендрежный Instax Mini одиннадцатый. Ну конечно, сфотографировать нового Феликса просто обязательно. – Единственное, что могу предложить, чтобы отвлечься, пока мороженое обратно замерзает. Теперь очередь Хана говорить, а Феликса выполнять. Любовь в равенстве.