откровения

артем умеет отдыхать. артем умеет пить. артем умеет даже наркотики принимать правильно. знает, что некоторые вещества и алкоголь несовместимы, знает, какие напитки мешать нельзя. знает, чего и сколько ему нужно, чтобы торкнуло, но сознание чистым осталось. умеет, знает, и успешно всего этого придерживается, но в один момент что-то явно идет не так, наверное, так грише кажется, а может тут и вовсе не вещества виноваты. помещение освещается яркими лучами стробоскопа, а из колонок громко музыка валит, сильно ударяя по барабанным перепонкам. хочется уйти прямо сейчас, но слишком много знакомых и друзей, которых нельзя оставить. ну, в теории, конечно, можно, просто совесть не позволяет, поэтому гриша просто старается отойти в какое-то место, где музыка меньше всего давит на голову и свет не такой яркий. он по клубу шляется у самых стен, круги бездумно наматывает, пока из какого-то коридорчика его не зовет знакомый голос. — гриш, подойди сюда. кто зовет? непонятно, но он идет. все равно делать больше нечего, да и там музыка должна быть не такой громкой, как в остальных местах. там на какой-то колонке неработающей никитин сидит, покачивается из стороны в сторону, неясно почему. то ли в такт музыке, то ли от того, что не в состоянии ровно сидеть. только вот становится понятно, что дело совсем не в музыке, когда парень поближе подходит, спрашивая, что случилось. — гриша-а-аня, родной, — артем встает, за плечи парня цепляясь, чтобы не упасть. он либо пьяный, либо объебаный, либо всё вместе — не важно. важно то, что он явно не в адеквате сейчас. — тебе бы проспаться, тëм, — ляхов в глаза парню смотрит, но радужки там не видит, только зрачок черный, в котором то и дело огни цветные отражаются. — только если ты рядом лежать будешь, — снова сидячее положение принимает, ибо совсем не в состоянии долго на ногах держаться. на плечах, будто в тех самых глупых мультиках, что гриша в детстве смотрел, ангел и демон сидят. первый, на правом плече, говорит, что нужно помочь: к себе отвезти, куда угодно, главное подальше от шумной толпы, музыки и дополнительной порции веществ в любом их проявлений и уложить спать, так как если гриша сейчас уйдет, то тут с артемом хуй пойми что случиться может. а второй, на левом, шепчет, что грише это все нахуй не сдалось и вообще «оставь этого типа тут, сам как-нибудь оклемается». мысли в голове сменяются быстро, пытаясь представить конечный результат каждого выбора гриши, перекрывая друг друга и совсем смешиваясь в какую-то кашу, но, подумав, наверное, минуты две, пока артем руками торс парня обвивает, прижимаясь к нему, он решает, что чертенок на левом плече явно не тот вывод сделал. ляхов парня под руки берет, отцепляя его от себя и на ноги пытаясь поставить. тот стоять отказывается, мычит что-то несвязное и старается из рук гриши выскользнуть. только его в таком состоянии надолго не хватает, поэтому он вяло за гришу цепляется и повисает на нем, давая полную свободу действий. первая задача — хотя бы просто вывести парня из помещения. ляхов медленно — по-другому с висящим на нем артемом не получается — к выходу идет, параллельно такси вызывая. сразу на свой адрес, скорее, на автомате. потом в любом случае можно будет поменять конечную остановку, даже если за это дополнительную плату нужно будет отвалить. для своего же удобства гриша останавливается, меняя положение: теперь он рядом с другом идет, поддерживая того за талию и укладывая одну его руку себе на плечо. никитин идти отказывается, ноги даже не пытается переставлять, все-таки висеть на грише ему нравилось в разы больше. через время с первой задачей покончено. вторая — довезти артема до дома без происшествий. с ним тяжело спокойно стоять на улице и ждать машину: он почти падает, снова и снова отвлекая гришу от раздумий, мямлит что-то невнятное, но, если судить по голосу, кажется, о безграничной любви к грише за то, что тот постоянно, в любой ситуации помогает, даже если это ему в ущерб. но гриша разобрать хоть что-то в речи друга даже не пытается, все его внимание сосредоточено на проезжающих мимо машинах. он глазами пытается найти то самое такси, молясь, чтоб оно приехало как можно быстрее. и это срабатывает, будто мантра, ибо меньше чем через минуту черная машина с характерными для такси элементами у тротуара останавливается, а из окна молодой мужчина спрашивает, они ли заказ делали. гриша никитина пытается аккуратно, не ударив ничем, в машину посадить, параллельно с этим спрашивая у водителя, не страшно ли то, что с ними человек в нетрезвом состоянии поедет. ответ «если блевать не будет, то поехали» получен, значит вторая задача уже на половину выполнена. еще какое-то время артем что-то болтает, но через минуту замолкает, а всю оставшуюся поездку ляхов спокойно отсиживает с головой спящего друга на плече, иногда вскакивая, чтобы уже наполовину упавшее тело на место усадить. серые панельки и яркие деревья за окном мелькают, а прохладный ветер из окна водителя обдувает лицо, не давая самому грише заснуть под размеренный гул автомобиля и тихую музыку, играющую по радио. картинка перед глазами плыть и темнеть начинает, но в реальность возвращает громкий голос водителя, сообщающего о том, что до точки назначения отсилы минуты две осталось. ляхов от столь неожиданного вторжения в его полудрему вздрагивает, но быстро в пространстве ориентируется, высматривая на улице объекты знакомые. когда авто у его дома останавливается, он поездку оплачивает и сам из машины вылазит, стараясь так же аккуратно, как и до этого, артема из машины вытащить. парень в итоге адрес не поменял. в его собственную квартиру подниматься меньше надо, что сейчас сильно задачу упрощает. а еще он чувствует, что нельзя никитина одного оставлять. пьяного артема бросать в одиночестве нельзя. он, как самый милый и преданный щенок, который, оставшись без хозяев в пустой квартире, точно с ума от грусти сойдёт. и ляхов это знает, поэтому еле стоящего на ногах, но активно пытающегося руками за друга схватиться артема под локоть берет, ведя по двору к своему подъезду. с двойной осторожностью по ступенькам ведет, после в квартиру заваливаясь, с почти уже спящим парнем. вторая задача тоже выполнена. артем в прихожей гриши на полу сидит, неуклюже пытаясь с себя кроссовки снять, и выругивается в пол голоса, когда рука соскальзывает с обуви в очередной раз, пока гриша по квартире бегает, думая о том, что с никитиным дальше делать и куда его вообще девать, не реагируя на все «гришань, любимый, ну помоги кроссовки снять, у меня не получается». в итоге обувь снята, лишняя одежда с обоих парней тоже — не ложиться же на чистую кровать в уличной, тем более в квартире невыносимо жарко — и место для артема определено, однако сам артем спать, кажется, не собирается. по крайней мере один, пока рядом гриши нет. — тёма, тебе нужно поспать, — парень медленно в комнату из кухни заходит, когда слышит, что предметы на полках двигают. никитин на кровать нехотя плюхается, на локтях приподнимаясь настолько, насколько состояние позволяет, пока ляхов садится рядом. — я не хочу без тебя, — артем друга за руку хватает, несильно, конечно, но достаточно для того, чтобы гриша назад отшатнулся, — полежи со мной. у артема уже глаза блестеть начинают, но это не про здоровый, присущий каждому человеку, блеск, это про накапливающиеся слезы, которые вот-вот ручьями по щекам потекут. и гриша видит это все. видит и понимает, что друга он даже в комнате одного оставить не может, ибо полностью его настроение и состояние из стабильного в какой-то пиздец превратить — дело пары секунд. остаётся только одно – лечь и ждать, пока артем уснет, а потом уйти. гриша молча на самый край кровати ложится, так, чтобы как можно быстрее встать, мельком смотря на никитина, который уже в улыбке от уха до уха расплылся, прикрывая глаза и щурясь, словно чеширский кот. рядом лежать неловко, но из-за чего сильнее — из-за слов, что вылетают изо рта друга или из-за отсутствия футболки на себе — не совсем понятно. — гриша, — парень гласные в имени тянет ласково, руками к ляхову тянется, — я тебя так люблю, это пиздец. и вот, убежать уже не получится: артем двумя руками торс вместе с руками захватил так, что нормально двигаться только предплечья могут, ближе придвинулся и носом куда-то в шею уткнулся, губами смазанные поцелуи на коже оставляя. — ты что, блять, делаешь? — ляхов довольно резко и грубо выдает, головой мотает, старается хоть как-то действия никитина остановить и освободиться из его хватки неожиданно сильной. — я тебя люблю, ты мне нравишься, понимаешь? теперь эти слова звучат совсем иначе: не так, как обычно. артем часто о любви говорит, да и гриша в ответ тоже, но сейчас в них что-то другое, не совсем дружеское слышится. кажется, на это повлияло количество алкоголя в организме, но нет, парень себя просто успокоить пытается, это не то. — что у трезвого на уме... — ляхов себе под нос бормочет. просто мысли вслух, ситуация, после которой сам себе вопрос «я че, вслух это сейчас сказал?» задаешь. у всех же бывает такое, правда? — у меня на языке, — никитин фразу продолжает, чуть меняя изначальный ее вид, но смысл остается примерно тот же. гриша не понимает, очередная это шутка или нет. и гриша не понимает, что из этого лучше. не понимает, потому что когда артем рядом, внутри все сжимается странно, на душе как-то тепло становится, да и в целом он себя чувствует так, будто вернулся в школу, в то время, когда впервые в девочку влюбился и скрыть это все пытался. не понимает, потому что в голове ясная мысль о том, что артем не обычный друг, и она не просто мимолетная — она крепко сидит там уже как несколько месяцев, не давая спокойно находиться рядом с парнем. и если эта мысль ясная, то другая: грише легче будет если артем шутит или говорит искренне — совсем не такая. артем рядом уже спит. это все, конечно, хорошо, но его руки все еще торс крепко обвивают, поэтому, если ляхов и попытается встать, тот проснется и все начнется заново. и снова вариантов дальнейших действий немного. один — разбудить друга себе же в ущерб, другой — остаться лежать тут, все равно он рано или поздно перевернется, дав возможность уйти. сколько времени прошло? непонятно, но достаточно для того, чтобы гриша и сам уснул, ожидая момента, когда он сможет встать и пойти в другую комнату, уснув уже там на диване.

***

уснуть в одной кровати с человеком, который тебе нравится — звучит как мечта многих. а если этот человек еще и голый по пояс? тут вообще с ума сойти можно. артем от этого большинства мало чем отличается. разве что тем, что, обнаружив себя наутро в чужой квартире, рядом с голым по пояс гришей, с ума то он сошел, но явно не от счастья, а от испуга и неожиданности. но тихо сопящий рядом гриша сейчас не главная проблема. никитин ничего не помнит, абсолютно ничего. последнее, что он может вспомнить, — то, как он пьет первый коктейль в компании знакомых, а дальше пустота. как он ушел с тусовки, как доехал сюда, как попал в квартиру и почему уснул с ляховым в одной кровати — ничего из этого в голове нет. артем медленно встает с кровати, пытаясь не свалиться от чувства тяжести во всем теле и головной боли. вчерашний вечер дает о себе знать. ляхов все еще мирно спит, пока никитин на кухню проскальзывает, рассматривает стол, на котором стоит чашка с холодным чаем, рядом тарелка с песочным печеньем — любимое печенье артема, кстати, — и парочкой конфет. парень на табуретку около стола садится, пробуя чай и крутя в руке печенье, но тут что-то еще привлекает его внимание. белая бумажка, на которой карандашом «чай и еда твои, а это если голова болит :)» написано, а от этого стрелочка вниз, к пластинке таблеток. гриша, видимо, готовился к такому исходу событий, поэтому бережно оставил все это на столе. теперь у артема еще больше вопросов. значит все это вышло не случайно? или гриша просто очень расчетливый? к еде тема не притронулся, ну, если не считать двух глотков чая чтобы запить таблетку. просто есть не хочется. душно. очень душно, несмотря на то, что на артеме только футболка и шорты, а на улице, судя по виду за окном, не так уж и жарко. парень осторожно открывает дверь на балкон, стараясь не разбудить спящего в соседней комнате ляхова. вроде и хочется скорее выяснить, что произошло, но разговаривать с кем-то сейчас совсем не хочется, особенно если учесть, что этот кто-то — гриша. почему? да артем и сам не знает. может быть потому, что отойти от пробуждения с полуголым парнем рядом было бы не так просто для каждого, кто в такой ситуации оказался, а может быть потому, что чувства изнутри разрывают, и артем на трезвую голову еле держится, чтобы на гришу не накинуться с признанием в любви, а за себя вчера он ручаться не может. вот что он вчера мог наговорить другу? душно. очень душно. хорошо, что у гриши на кухне есть выход на балкон. но совсем не хорошо, что на столике, у которого проходил артем, заходя на балкон, стояли тарелки, причем у самого края. гробовая тишина через секунду нарушается звуком разбивающегося стекла и довольно громким «блять» от артема. теперь гриша точно проснется. нет, не проснется. он уже проснулся и стоит у входа на кухню, задумчиво почесывая затылок и рассматривая осколки на полу. — доброе утро, ха-ха, — ляхов смеется, пытаясь быстро сообразить, что делать со всем этим. — извини пожалуйста, я не хотел, — парень суетится, извиняется за то, что с самого утра загрузил работой. — тише, либо постой спокойно, либо аккуратно переступи все, — гриша из ящика веник достает и все в одно место сметает, — с этим-то я справлюсь, а вот с осколком в ноге нет. разбитая тарелка — дело на минуту, две максимум. пол проверили, все чисто, а парни отделались только небольшим ахуем от столь неожиданного начала дня. теперь артем снова сидит за столом, совсем позабыв про изначальное желание выйти на балкон. гриша рядом возится, бегает от холодильника к плите, завтрак готовит. — как спалось? — гриша спрашивает невзначай, видимо для того, чтобы неловкость, повисшую воздухе, прогнать. — нормально, только я ничего не помню. сзади раздается щелчок, глубокий вздох, а потом до парня запах сигарет некрепких, но очень хороших доносится. ляхов сковороду крышкой закрывает, яичницу ставит на самый маленький огонь и сам к балкону идет, подзывая друга к себе. там дышать гораздо легче, чем в квартире. артем к окну прилипает, голову из него высовывает и дышит свободно, наблюдая за людьми внизу, что по утренней москве гуляют, пока его от этого занятия не отвлекает сам гриша. — ты прям вообще ничего не помнишь? — в ответ гриша получает лишь подтверждающий его слова кивок. парень к окну спиной разворачивается, облокотившись на подоконник руками. он завороженно в сторону смотрит, на артема, который в лучах первого утреннего солнца волосы поправляет, медленно и глубоко дыша. — держи, — ляхов выдыхает ядовитый дым в последний раз, передавая скуренную почти на половину сигарету артему. тот с радостью принимает подарок, затягивается жадно, задерживая дым в себе на пару секунд, а потом выдыхая спокойно. хорошая сигарета — вот что нужно было никитину. честно сказать, гриша готов такое каждый день видеть. гриша готов каждый день готовить завтрак, рано просыпаться, да даже каждый день убирать тарелки битые — гриша готов делать все что угодно, если рядом будет артем. а артем, честно сказать, готов каждый день просыпаться рядом с гришей, каждый день видеть его квартиру, видеть оставленную ему еду утром, но он вряд ли об этом скажет. по крайней мере сейчас, на трезвую голову, он бы ни за что не признался. — а я только все обсудить хотел. ну, то, что ты говорил ночью. эмоции на лице никитина со спокойствия на удивление и испуг меняются, он голову на гришу поворачивает и встает ровно, кладя сигарету в пепельницу. артем головой мотает, отрицая происходящее. он готов молиться всем богам, лишь бы это было не то, о чем он думает сейчас и о чем думал до этого момента. сердце бьется так, будто сейчас в прямом смысле выскочит из груди прямо в руки грише. тема, конечно, готов отдать ему свое сердце, но точно не таким способом и не при таких обстоятельствах. — только не говори, что я... воздух словно стал густым, с каждым вдохом становится все тяжелее. теперь все замедляется: дыхание, сердце, но только не мысли артема. они, наоборот, только набирают обороты, наслаиваются друг на друга, чередуются, идут одна за одной, не давая ни секунды на то, чтобы в них разобраться. — да, тёма, да, — на лице ляхова улыбка появляется, а сам он поворачивается к другу. позор, ебаный позор. почему гриша не списал все на пьяный бред? почему решил не промолчать, а обсудить? еще и его улыбка, одновременно пугающая, что сейчас над чувствами артема смеяться будут и внушающая надежду на что-то. эти пьяные откровения никогда до хорошего не доводили. — ну не-е-ет, — парень лицо руками закрывает и голову запрокидывает назад. у никитина в голове уже все возможные сценарии прокрутились за несколько секунд: и то, как он из этого окна сбоку двойное сальто назад делает, и как из квартиры босиком убегает, подобрав только телефон, лежащий на тумбочке в прихожей еще, видимо, со вчерашнего вечера, и как он падает на пол и начинает плакать... но вот о чем он точно не подумал, так это о том, что гриша через секунду подойдет к нему и уберет руки с лица, заглядывая прямо в глаза. гриша молчит, только улыбается и руки артема в свои берет, наблюдая за действиями — хотя, скорее, бездействиями — парня. тот лишь глазами по лицу напротив бегает, открывает рот, будто сказать что-то хочет, но не может. что вообще, блять, происходит? гриша шутит? если да, то зачем? нет, гриша не тот, кто шутил бы над таким, особенно с таким человеком, как артем. гриша знает, над чем можно шутить, а над чем нельзя. и гриша знает, как он важен для артема. да и как артем важен для него. ляхов бы никогда намеренно не стал портить отношения с парнем вроде него. какой дурак захочет оттолкнуть того человека, от которого сердце, кажется, в случае чего снова забиться сможет, жизнь смысл приобретает и в глазах, если бы парни были героями мультфильма, появились сердечки? гриша молчит, но в этом молчании информации столько, сколько не было бы ее в словах. — стой, ты не шутишь? — пазл в голове складываться начинает, а улыбка на лице никитина становится все шире и шире. ляхов поднимает руки медленно, осторожно, останавливает их на уровне пояса, когда артем, понимая его даже без слов, в грудь врезается, укладывает голову на плечо и обнимает так, словно у парня сейчас треснет несколько ребер. руки гриши по спине скользят, к себе прижимают, согревая и успокаивая. рядом с ним всегда спокойно и безопасно, особенно сейчас, когда чувства артема взаимные, а статус с "близкие друзья" поменялся на что-то большее. парень одну руку в волосы запускает, пальцы сквозь пряди светлые пропускает и голову поворачивает, к виску губами на секунду припадая. — гриша, — никитин от ляхова отлипает, — ты меня и раньше так целовал. — да, — парень по рукам вниз скользит, к кистям, а потом снова вверх поднимается, задерживаясь на плечах, — а что-то изменилось? — ты же сам знаешь, — артем недовольство играет, — я не буду говорить. — ничего не понимаю, — в ответ гриша снова улыбается, только уже шире, укладывая руки на щеки никитина, — ты о чем? никитин, кажется, ответить что-то хочет, но не успевает. ляхов блокирует возможность что-то сказать, накрывает чужие губы своими, мягко переминая их, перемещает одну руку на затылок артема, а вторую на шею, поглаживая ее и в поцелуй улыбается, когда неловкие прикосновения на своей талии чувствует.