Сколько себя помнит, Дазай Осаму никогда не уважал, и тем более, не принимал богохульные устои Йокогамского университета в области литературы.
«Викторианский сонет строится на сочетание трех приемов: размер, рифма, метафора. Если не соблюсти этот баланс, стихотворение потеряет силу, станет неаккуратным, небрежным, как не заправленная рубашка». Но как вы тогда объясните того же Уолта Уитмена? Он ненавидел рифму и размер, писал как раз, чтобы выправить рубашку из штанов. Придерживаться этого проще, безусловно, но разве сделать наоборот станет клише бездарности? Бесталанности? Да, как бы ни было прискорбно, но именно так ознаменуют вас типичные истеблишменты.
«Этот факультет славится еще с давних пор, существует благодаря традиции и форме». Чушь. Какой же казус и как же не выносил этого сам Дазай.
«Творчество немыслимо без подражания». Да катитесь к черту!
Шатен рассиживался закинув ноги на скамейку и перебирал от корки до корки всю дискуссию, что произошла на прошлой паре по поэтике художественного текста. Кулаки сжимались и разжимались, что, кажется, бедное дерево, из которого была сделана скамейка в ближайшем парке, не выдержит и треснет. Злость брала свое – поглощала; оставляла за собой лишь горький шлейф несправедливости.
Дазай провел в этом парке гораздо больше времени, чем полтора часа назначенного в расписание окна, благополучно пропустив остальные две пары и проигнорировав звонки Ацуши. Безустанное количество, между прочим. Тогда-то он и осознал, что ему осточертело притворяться – просто мысль. И она одна принесла только лишь больше злобы.
Благополучно он не появлялся на заклятом предмете, вплоть до четверга.
Пара по поэтике давно уже началась, но шатен неспешно шагал по коридору, то и дело останавливаясь, когда сбивался со счета шагов, начиная заново. Идти не хотелось от слова совсем, но он уже пообещал Ацуши, что явится сегодня.
Лучше бы он солгал.
Вновь несказанно опоздает, чем не вызовет удивления у ненавистого им преподавателя. Каков смысл приходить вовремя туда, что стоит двумя парами подряд?
Когда двери в аудиторию оказались перед самым носом, он успел смириться и, подавшись вперед, зашел без стука.
Лекция как всегда шла монотонно и уныло, а глядя на судорожно записывающего материал Ацуши, который сидел под боком, хотелось выть. Тоска-морока, что с этого еще взять?
Осаму сидел, уставившись в свою тетрадь и глазами бегал по строкам собственноручно притащенного чтива – что было куда лучше, чем слушать несуразицу.
— Разорвите свои юношеские привязанности, – бубнил где-то на фоне профессор, — Им нет места на страницах – это и есть основной принцип хорошего художественного произведения. Руководствуйтесь им при написание ваших работ.
Ацуши пихнул Дазая вбок, вытягивая того из погружения. Шатен опомнился и сразу заприметил, что в аудитории повисла тишина, а преподаватель стоит прямо перед его носом.
— Надо же, неужели это важнее, чем описание дисциплин, по коим я буду выставлять оценки? Ну-ка, – с этими словами профессор выхватил из рук Дазая книгу. Отойдя на пару шагов и надев очки, принялся вчитываться. Дазаю ничего не оставалось, кроме как устремить к нему пропитанный негодованием взгляд и подготовиться к отчитыванию.
— Новое видение, – прочел название тот, —
Выдающиеся люди толкают наш мир вперед, пришло время сломить эту закономерность, – Дазай продолжал не моргая сверлить в нем дыру, нахально улыбаясь и ожидая. — Какая прелесть. – саркастично заключил профессор.
— Между прочим, в этих страницах больше жизни, чем в дрянных сонетах, которые мы изучаем в этом классе, – возразил Осаму, поднимаясь с места.
— Вот как, Вам хочется жизни? Хочется огня? Занятно, но не неожиданно. – он сложил очки обратно в чехол и потер переносицу, тем самым выдерживая паузу, — Раз Вы недовольны тем, что изучаете – позвольте спросить, почему до сих пор являетесь студентом этого факультета?
Дазай сжал парту под руками и, взяв портфель, устремился к выходу из аудитории. Уже у порога он произнес, что сам не в курсе, что тут забыл.
Только будучи в тишине, сбежав в библиотеку, он смог перевести дыхание. Какая же проклятая несправедливость, никакой свободы действий. И эти самые псевдопрофессионалы занимаются взращением нового поколения поэтов и лириков Японии.
С этим пора что-то делать.
Дазай сидел заключил голову в собственные объятия, шестеренки его разума так и норовили вспыхнуть от молниеносной скорости вращения. Дазай поднял голову и встретился взглядом со студенткой-работницей библиотеки. Она лучезарно улыбнулась ему и впопыхах принялась поправлять прическу, смотрясь в отражение своего телефона. За её спиной шатен заметил вывеску, оглашающую, что в начале следующей недели к ним в университет наведаются абитуриенты в придачу с комиссией каких-то шишек, чтобы поглазеть на достояние знаменитых оригиналов литературного факультета, находящимися за витринами в главном зале. Дазай хотел было снова чертыхнуться от негодования, но в миг перевел взгляд снова на работницу и снова на вывеску. Чеширская улыбка расплылась на его устах, а глаза вспыхнули медовыми огнями – у него есть план.
За первую учебную половину следующего дня Дазай навел все справки и договорился с своими этакими подручными. Настрой был восторженный и предвкушающий.
— Эй, Ацу, отметь меня в бланке на последних двух парах, будь другом. – приобняв за плечи блондина пролепетал Дазай.
— А ты где будешь?… Дазай! – крикнул он уже в удаляющуюся спину одногруппника.
— Сверши с успехом дело злое —
Велик, не удалось — злодей!
В библиотеке по своему обыкновению стояла загробная тишина и только шелест перелистывающихся страниц нарушал эту идиллию. Шелест страниц и негромко переговаривающиеся три товарища.
— И не боишься вылететь за такую проказнь, Дазай? – спросил короткостриженный блондин слегка развернул голову к адресату.
— Брось, Джон, это ведь не ты, который свою тощую задницу не может унести от последствий.
— Ой, заткнись, не к тебе обращаюсь, придурок.
— Заткнитесь оба. – прошипел шатен.
С этими двумя Осаму познакомился перед началом первого курса еще на посвящение. Во время речи декана все собравшиеся в огромной актовом зале студенты занимались кто чем: кто-то зависал в телефон, кто-то полусонный-полуживой позевывал глядя в одну точку, кто-то просто слушал. Шатен был одним из зевак, искренне не смыслящий, что он тут делает и глазами выискивал лучшие тропы к отступлению, абы смыться поскорее. Он уже почти двинулся в сторону дверей, как за своей спиной расслышал увлекательные дебаты. Двое парней перешептывались обсуждая, какая книга Хемингуэя лучше. Осаму тут же проснувшись начал прислушиваться.
— Да ты хоть смысл её понимаешь?! – рыкнул рыжеволосый и тут же осознал, насколько громким был его возглас.
На них обернулось пара преподавателей и тот час одарили суровым взглядом. Парни стушевались, точно испуганные птенцы и принялись слушать чопорный лепет декана.
—…Добро пожаловать в мир динамичной, запоминающейся и полной знаний студенческой жизни! – закончил свою речь тот.
— Однажды Эрнест Хемингуэй поспорил, что сможет написать самый короткий рассказ, способный растрогать любого… – пролепетал Осаму повернув голову вбок, чтобы парни его точно услышали. Те принялись хихикать, пока остальные студенты встречали аплодисментами следующего старикана с речью, а Осаму победно улыбался.
После торжественной части всех отправили по кабинетам знакомиться уже с деканами факультета. По пути Дазая нагнал тот самый дуэт. Рыжеволосый представился Марком Твеном, а блондин – Джоном Стейнбеком. Двое иностранцев давно перебравшиеся в Японию и по случайности оказавшиеся соседями по комнате.
Марк был чрезвычайно коммуникабельным, потому успел стать любезно приглашенным на факультетную вылазку в бар и позвал вместе с ним и Джоном Дазая. Шатен не смел отказаться.
— Эй, надзирательница ушла. – знаменуя уход библиотекарши, которая оставляла на свое место молодых практиканток, оповестил Рампо – еще один соратник и приятель Дазая – вышедший из тени книжного стеллажа.
Марк тут же встал, на секунду оперевшись руками в стол, обошел шатена и, отдав жвачку Джону, сказал, чтобы тот смотрел и учился. Вечно эти двое соревнуются.
— Вы не поможете? – с добрейшей улыбкой проговорил рыжий, поставив локти на стойку перед очаровательной практиканткой, — Все к Вам подходят, книжки берут, а на свидание, скажите, Вас водят? — поинтересовался тот, заглядывая в глаза уже смущающейся девушке.
— Двадцать пять секунд – высший класс. – утвердил Рампо.
И когда уже все поверили в триумф Твена, к девушке за стойкой подошла другая и легонько постучала ту по плечу, после что-то прошептав.
— Чертовщина, – зашипел Джон, — Конец смены, по сей видимости.
Триумф Марка оказался не всеобщим, а сугубо индивидуальным, так как весь собравшийся гарнизон парней в ту же секунду проводил глазами виновато улыбающегося рыжеволосого, придерживающего за талию ту самую практикантку, которую он обольстил.
Дело дрянь. Дазай потер затекшую шею и переглянувшись с Джоном сообщил, что он точно справиться. Снова бедолагу Джона оставили с использованной жвачкой в руке и посоветовали лицезреть.
— Да вы издеваетесь. – буркнул недовольно тот.
Шатен прошагал уверенной походкой к девушке с мушкой над губой и лучезарно улыбнулся:
— Здравствуйте, могли бы Вы мне помочь? Я ищу одну книгу.
— Да, конечно, а как называется?
Он тут же сообразивший глянул на бейдж практикантки и подняв глаза.
— Она называется «Когда Аманду любили».
Конечно же это не могло не сработать, только не с Осаму Дазаем. Девушка немного поколебалась еще мгновение, приговаривая, что не может отлучиться сейчас, но после недолгих уговоров – согласилась, ставя на деревянную поверхность табличку о перерыве.
Предварительно одарив Джона взглядом, призывающим к действию, Осаму прошел следом за девушкой в архив. Когда они скрылись блондин сорвался с места и перегнув стойку прошерстил выдвижные ящики. И к большой напасти, заветной связки ключей там не оказалось. Джон написал Осаму оповещение, что практикантка, вероятно, забрала её с собой и что вся надежда теперь на него. Дазай, в свою очередь, заприметил связку, висевшую на руке девушки браслетом еще до сообщения от блондина. Оставался один вариант – сделать так, чтобы девушка напрочь забыла об этой злосчастной связке.
Движения стремительные и уверенные, Дазай обнял девушку со спины и толкнул на себя, когда та тянулась к верхней полке, чтобы поправить съехавшую порядковую букву на полке. Развернув ее лицом он впился в ее полуоткрытые губы, пользуясь эффектом неожиданности и сразу забираясь теплыми руками под рубашку. По хрупкому телу пробежала волна дрожи и она поддалась, тут же высвобождая свое запястье и оставляя связку лежать где-то за своей спиной. Огладив талию барышни юноша двинулся выше, параллельно оставляя горячие мокрые поцелуи на ее шее. Та же не осталась в долгу и принялась за ширинку на брюках Осаму. По его расчетам, чтобы достигнуть желаемого, можно было не заходить так далеко с этой девушкой, но желание дамы – закон, как он смеет противиться? Пока она его ублажала, Осаму тихо вздыхал для лаконичности, пока не заметил смутно знакомую макушку, мелькнувшую средь книжных полок. Он четко сфокусировал взгляд на рыжем пятне, пока то не приобрело очертания полузабытого шляпника, застывшего в паре метров от него самого. Рыжеволосый перевел взгляд вниз на девушку, а потом снова на уже ухмыляющегося шатена.
Облокотившись на полку, Чуя скрестил ноги и стал смотреть четко в глаза Осаму. Он не собирался уходить, а Дазай будто нарочно стал дышать тяжелее, то ли отдаваясь ласке, то ли сильнее заводясь от вида этого наглого создания. Второй вариант он оставил где-то на подкорках сознания.
Постояв так еще и показав жест невиданной мерзости вдобавок с подкрепляющей физиономией Чуя двинулся на выход из отдела. Проводив первокурсника глазами Дазай впал в небольшой ступор, пытаясь переварить произошедшее. Девушка с непристойным звуком отстранилась от шатена и потянулась вновь поцеловать того, как раздался звон, исходящий от звоночка расположенного на стойке, за который она сейчас должна находиться. В миг разгладив одежду она убежала, оставляя Дазая одного. Шатен ухмыльнулся, когда заприметил забытую девушкой связку и без промедлений довкими движениями снял один из ключей. Приведя себя в порядок юноша вышел сам, увидев Джона что-то щебечущего девушке. Дазай подошел и положил перед барышней забытую ею связку, после подталкивая друга на выход.
— Подождал бы ради приличия еще пару минут. – нарочито обиженно сказал Дазай, теребя ключ в своем кармане.
— Обойдешься, герой-любовник.
— Зависть – порок эпохи, Джон! Ладно, черт с тобой, спешу откланяться. – с этими словами Дазай двинулся к выходу, оставляя своего спутника в одиночестве.
Как Дазай ночью пробрался в университетскую библиотеку, что сплошь и полностью забита охранниками – то пустые мелочи. Эти бездельники и слона перед носом не заметят, что уж говорить о хитроумном лисе-шатене.
Выждав, пока последний смотрящий уйдет на перекур, Дазай двинулся к двери с вычурными золотыми гравировками и резной ручкой. Вход в главное помещение был не заперт, потому он мигом проник внутрь. Включив фонарик на телефоне он прошел в конец помещения и после пересек порог двери с табличкой, гласящей «студентам запрещено».
Красота ночи, отливающая лунным блеском на стеклянных витринах и запах старых книг будоражили сознание. Это помещение было совсем крохотным, а хочешь попасть к стеллажам с книгами – открой сначала металлический замок на решетке, прячущей все величие запрещенного отдела. Тут и пригодился тот самый ключ, который доставил столько мороки. Дазай прокрутил его в замочной скважине до щелчка, пока ручка замка приветливо не отворилась.
Тут и Уитмен, и Бодлер, Джойс, Сэлинджер, и даже Набоков – восхитительно! Глаза бегали, а душа радовалась, что казалось птицей сейчас упорхнет, но шатен постарался не поддаваться соблазну и по заученному списку, который сам и составил, начал искать нужные книги.
Откопав все, что было необходимо он перенес стопку обратно в зал. Прошло около десяти минут, потому пора бы поторапливаться. Оглядев три витрины стоявшие посреди главного помещения и взяв фонарь в зубы, он напару с отверткой принялся отворять их и декорировать так, как давно следовало бы.
Разобравшись со всем Дазай прикрыл витрины и, осмотрев свое творение, двинулся на выход под удовлетворительное хмыкание.
Чуть не попадясь в лапы охранника он заглянул в читальный зал, в котором был днём и вернув ключ к остальным на связке, устремился убираться отсюда на заслуженнные выходные, предвкушая реванш.
Наушники сами нащупались в кармане, как и сама собой подобравшаяся песня. Шатен шел по аллее, окутанной блеклым освещением и напевал себе под нос. Тут охраны не было, потому он мог расслабиться.
—
The voices in my right brain are kinda funny, – лепетал шатен, —
They tell me «take a deep breath, it’s always sunny».
Впереди где-то за воротами мелькнула фигура, что заставила Осаму напрячься. Он немного поддался влево – ближе к кустам. Неужели охранник?
But where I leave the lights on
It’s so obvious that my life’s pretty plain.
Скрывшись, насколько это было возможно, за редкими листьями кустарника Дазай начал приглядываться к этой самой фигуре. Невысокая, в неком длинном одеяние, с рыжеватыми проблесками волос, и – контрольный выстрел – в шляпе. Наблюдающий чуть раскатисто не хохотнул после сопоставления фактов.
А может и не такая и заурядная эта жизнь. – про себя подумал Дазай, припоминая только услышанные строки из песни и двинулся к воротом слегка прибавляя темп, чтобы подоспеть.
Ладонь мягко легла на плечо рыжеволосому, когда тот развернулся, чтобы как можно скорее уходить, по сей видимости, тоже подметив, кто к нему приближается.
— Выслеживаешь меня, коротыш-кун? – ехидно ухмыляясь спросил Дазай, будто чувствуя через затылок раздосадованное неудавшимся побегом лицо Чуи.
— Тц, скорее, ты меня, мумифицированный. – выдохнув выдал Чуя, разворачиваясь лицом к Дазаю, стараясь не придавать значения несчастной паре сантиметров, вместо полагающейся хотя бы метровой дистанции меж собеседниками, — Даже спрашивать не буду, что ты тут забыл в это время, au revoir, salaud.
— Если Сударь соблаговолит испробовать французский поцелуй –
мой милый лик весь Ваш.
— Избавь, не хочу пропахнуть ароматом скумбрии и выплеском тестостерона, как у семиклассника. Развлекайся подобным меж книжных стеллажей с кем-то другим. – кинул уже через спину Чуя и пошел по направлению ближайшей станции метро.
– Ох, ревность из твоих уст – услада, Чуя-Чу…
***
Утро понедельника началось поистине феерично. Ох, как же куксились и возмущались пришедшие шишки. Перед ними распластались рисунками гениталий и отрывки громких возгласов запрещенных литераторов. Нервно отводили студентов в другой зал, словно застигнутые врасплох взрослые, закрывающие своим деткам уши и глаза.
Дазай не успел вкусить всю сладость ситуации, пересказанной устами одногруппника, когда из громкоговорителя раздалось:
— Дазай Осаму, прошу подняться в кабинет директора сию минуту.
Оу.
Шатен переглянулся с Марком и Джоном, сидящими на ряд выше и взяв сумку двинулся из аудитории.
Бредя по коридору он старался откинуть все нещадящие мысли, ведь все в его плане было четко спланировано и прошло глаже некуда. Никаких следов, никаких свидетелей, хотя погодите—
— Блядский Накахара…
