***
Пока дети веселились, отдыхали и в целом кайфовали, Кейл и не заметил, что улыбка с радостной и счастливой сменилась на похотливую. Эти узкие, но накаченные бёдра, которые так и хочется обеими руками обхватить, сжимая; тонкие белоснежные ноги и руки, будто хрупкие, да настолько, что при малейшем прикосновении могут рассыпаться; милые алые щёчки, покрасневшие от физической нагрузки, так и хочется оттянуть и проверить сколь велико их растяжение; хрупкое телосложение, трепещущее взгляд; большие глаза озирающие мир, исследуя каждую малую песчинку и, наконец, мягкие шелковистые волосы, длина которых идеально подходит для минета. Ухватиться за них рукой, погружаясь в глубь для направления чужой головы, обучение в таких полезных для тела навыках не требует отлагательств. А как бы они жалобно смотрели своими ярко выраженными глазками на самого Кейла, отсасывая его немалый, в особенности для детей, агрегат. Он не двадцать, конечно, сантиметров, но пятнадцать наберётся только так. Хотя лучше бы подошли для такого именно его волосы: нежные, мягкие, шелковистые и, что самое главное, длинные. Так хочется почувствовать, как в них забирается рука, как их сжимают до боли от возбуждения, смотря прямиком на такую же, как и цвет волос, кожу лица, горящую пламенем. Как взгляд обращён только на него, полностью наслаждаясь процессом. И эта мысль прошлась лёгкой дрожью по телу, вызывая табун, на удивление, приятных мурашек. Коленки слегка затряслись, но в скором времени пришли в норму. Так с какого это момента началось, получается? Примерно с момента, когда Хонгу исполнилось тринадцать, а Оне шестнадцать, выходит. Но их опекун понимал, что это будет дико, что они, на минуточку, являются, хоть и приёмными, так что не имеют с ним кровинушки единой, но его детьми, по документам, по крайней мере. В первую очередь, это аморально, а во вторую — им надо хотя бы подрасти. Так себя он и оттягивал от того момента, надеясь, что влечение само пройдёт спустя столько времени, но всё было тщетно. И обернулась к нему удача пятой точкой, раз он даже не мог не то что предположить, а даже подумать о том, что так всё выйдет. Настолько… прекрасно, в какой-то степени.***
Вот и красавице уже девятнадцать, а красавцу только шестнадцать. Три года, получается, прошло, а они всё те же: весёлые, беззаботные, счастливые, энергичные и любят своего отца. Любят, конечно, здесь не поспоришь, но тут, как кому бы то ни было могло показаться, эти чувства не обращены как к родителю иль же опекуну. Нет. Это платонические чувства, обращённые к любимому человек, или просто казалось, что это так. А нет. Как может показаться то, что буквально является правдой? И вот, неожиданное открытие выставляется на показ Кейлу, спокойно попивающему свой недавно заваренный кофе — кофеин всегда ему надобен — ничего не подозревая, он читает вечерние новости по телефону, мельком заглядывая в разные соцсети, проверяя на наличие каких-либо оповещений. Как он чувствует, как что-то касается его плеча, плавно спускаясь ниже. На такое он отреагировал мгновенно, готовясь к атаке — жизнь его потрепала наверняка — как заметил родного человека, сразу успокаиваясь и возвращаясь в первичное положение, поздоровавшись: — А, Хонг, это всего-то ты. Напугал. Не забывай, в каких я ситуации бывал, а если бы я в тебя кофе плеснул? — с нескрываемой заботой уже, по ощущениям, сотый раз за всю совместную жизнь с ребёнком талдычит отец. — Я помню и всегда буду помнить, папочка~ — чтобы сказать последнее слово, подростку пришлось наклониться, для прочтения этого прямо на ухо родителю, и как будто ничего и не было вовсе, немалое дитё идёт за стол, садиться и, беря столовые приборы в руку, начинает поглощать свою порцию еды. И делал это, на удивление, не как всегда, а быстро, ему было неловко, так что хотелось как можно быстрее свалить оттуда, даже не было сил взглянуть на опекуна после такого. Его на это сподвигла сестрица, а сам он большой стестняшка. Как только Хонг свалил из кухни, Кейл, наконец, отошёл от крайнего удивления, с головой накрывшего его. Но тот не побежал за своим дитёнком, отчитывать или просто прояснить ситуацию. Нет. Он пытался отойти от собственного возбуждения.***
— Только я подумал, что это влечение прошло, как происходит… это… — возмущались про себя, смущаясь и злясь одновременно. С одной стороны, это было восхитительно и сексуально, а с другой — это слишком странно и необычно от такого невинного цветка, — Да и с чего ему такое так говорить? — вопрос не требующий ответа, так как его знают только двое: зачинщик этого спектакля — Он и исполнитель этого постыдного шоу — Хонг.В следующий раз всё будет в разы серьёзней.
***
Это произошло всё также утром, ничего необычного и ничего важного сегодня не намечалось, весь день они вместе не смогут провести — им всем на работу, ну Оне и Кейлу на работы, а сынишке на подработку. Он проходит возле своего отца, идя противоположно ему, как резко спотыкается, и они оба падают на мягкий, пушистый и, на удивление для многих, чистый ковёр. И всё было бы обычно, если бы не одно но. Приподнявшись на локтях, хотел посмотреть красноволосый на состояние младой, а перед ним стоит такая картина: две её руки упираются в пол, совсем близко к его бёдрам, а лицо буквально застыло в нескольких миллиметрах от паховой области лежащего, что смутило девицу до высочайшей степени, из-за чего она выглядела красной как помидор. И долго не думая, Он поднялась и рванула из комнаты. Хоть Кейл и не понял, случайно это было или нет, он понял лишь то, что воздержание обернётся для него пагубно и что такими темпами он не сможет более сдерживаться.***
— Ты на полном серьёзе, вообще без шуток, хочешь сподвигнуть на секс человека, помня, что он является нашим отцом, — братца это идея явно очень сильно смущала, из-за чего и бесила. — Не родным, — дополнила мысль брата сестра, понимая, что сейчас точно выглядит жалкой. — Это не многое меняет! — срывается на ту брат, копошась в своих мыслях, — Хотя… Я только за. Хорошая и трудная в выполнении задача. Как раз для нас, — дал свой голос в пользу сестры Хонг, осознавая, что сорвался из-за неожиданности новости, — Прости… — от души извинился тот. — Тогда слушай, — вдохновилась та одной задумкой.***
Выбрав подходящий день и сделав так, чтобы все были дома, брат и сестра направились в комнату отца. — Пап, — после стука обратилась девушка. — Что? — последовал вопрос, вместо утвердительного ответа на немой вопрос войти. — Можно к тебе? — чуть растерявшись, Он не смогла ответить, так что дальше диалог поддержал Хонг. — Конечно, — наконец впустили детей в комнату, — Что-то хотели? — отвернулся тот от монитора, прокрутившись на кресте по направлению к детишкам. — Да, — хором ответили те. — И что же? — не понимал красноволосый, пытаясь выяснить, что вновь задумали эти сорванцы. — Тебя~ На такое заявление пришёл ступор, и когда Кейл всё же отошёл от него, дети уже облепили его с двух сторон, перетащив на кровать. Хенитьюз выглядел беспомощно: кисти рук не такими уж и чужими руками были прижаты к кровати; ноги сведены вместе, для какой-никакой защиты; на бледной коже лица был виден явный румянец; глаза, цвета мёда, отведены в сторону. Смутившись лишь сильнее от таких пожирающих взглядов, отец совершает попытки выбраться из столь сильных хваток, и в голову вонзается мысль о том, что они в разы сильнее его. Он и Хонг были отличными атлетами и постоянно занимали призовые места, где бы только не участвовали. И теперь с ещё большей силой в голову вгоняется домысел, что даже с одним из них Кейл не смог бы побороться даже пару секунд, а тут их двое… — Детишки, вы чего? — зашугано произносит самый слабый, тощий и вялый среди них, беспокоясь о дальнейших действиях отпрысков. — Отведём тебя в ванную для начала, — улыбнулась во все свои имеющиеся зубы Он. — Не беспокойся, мы будем нежны, — облизнулся Хонг, будто отыгрывая какую-то роль в каком-нибудь дешёвом проекте, так как выглядел как переспевший томат, трясясь то ли от нетерпения, то ли от страха. Возможно, оба варианта. Просто доведя отца за ручку до ванной комнаты, Он достала непонятное приспособление похожее на… вибратор?.. — Эй, эй. Зачем он вам? И что вы собираетесь делать? — обратил на себя внимание Кейл, смотря на то, как внутрь, словно пипеткой, набирают воду. — Ничего смертельного, — закончила набирать прозрачную жидкость девушка, — Если будет больно — скажи.***
Совершив все процедур, после которых Кейл выглядел очень измотанным, морально уж точно, детишки решили начать саму процессию, прижав того к постели. — Я всё п-понимаю… Кроме этого. Зачем вам я? Точнее, зачем я понял. Тогда. Почему именно я-я? — мучился в мыслях отец двух неугомонышей, говоря трясущимся от чего-то голоса. — Разве не ты недавно стонал от удовольствия? Всё-таки хорошо, что мы выбрали анальный душ с стимуляцией простаты, — нахваливал себя и сестру Хонг. — Да и ты думаешь, что мы за всё это время не заметили твои томные вздыхающие взгляды? — посмеялись на это утверждение оба, пока Кейл, и так смущённый сложившейся ситуацией, пытается закрыть лицо руками. — Так ещё и обращены они так, что сразу понятно о твоих намерениях… — подобрались поближе к уху, — Ты хочешь, чтобы тебя поимели, не так ли? — язык мокро прошёлся по ушной раковине, оставляя след. И вправду, сколько бы Кейл не смотрел, он всегда задавался вопросом: «А какого будет от длинных пальцев внутри?» или «Укусы правда так болезненны, как пишут многие?», но ни разу не задумывался «присунуть» кому-нибудь. Хотя нет. Были случаи, но они совершенно не будоражили разум так, как мысли о проникновении в своё нутро. Не раз тот занимался самоудалетворением, засовывая в себя разнообразные продолговатые предметы, и никак ни мог себя довести до пика одним лишь надрачиванием члена. — Да, но… но… Я не хочу! — с самой большой возможной для него силой оттолкнули сына. — Эм… — неловко отвернули голову, прикусывая губу и отводя руку за голову, — Ладно, хорошо. Закончим на этом, — раздосадовано опустили руки и взгляд, трепеща этой милой моськой мягкую душу Кейла, которому с каждой секундой становилось всё больнее и больнее, будто бы на сердце скребли кошки. — Я… Я-я согласен!.. — можно было заметить самый насыщенный красный цвет, который можно только представить, на отце, пока тот говорил эти малые по количеству слова, но такие значимые для них троих. — Не вини нас, ты сам согласился, — потянулись всё ещё детские руки к отцу, окончательно снимая с того одежду. Устроившись позади, Хонг с удовольствием оглаживал мягкую и светлую спину. Руки будто сами проходились по ней, исследуя каждую упущенную до этого деталь и не забывая про переднюю часть, легонько касаясь сосочков, набухших как орбизы в воде. Надавливал и сжимал их, этими движениями вызывая стоны удовольствия со стороны пассии. А Он также времени не теряла, усевшись меж ног отца и укрепив волосы на затылке, начала лизать давно вставший член, большую часть ласок ориентируя на головку. Лизали, проскользнули влажным от собственной слюны языком; проглатывали всю длину целиком, специально вибрируя горлом; в промежутках надрачивали рукой, пытаясь отдышаться после таких ярых махинаций. Но тут поняли, что игры с членом не приносят столь большое удовольствие старшему, так что перешли к другим действиям. Что-то прошептав брату на ухо, Он с Хонгом поменяла позицию, будто заранее до этого готовясь к такому повороту событий. Раскрасневшегося Кейла поставили на четвереньки, смущая ещё сильнее. Встав возле двух отверстий, принялись за работу. Сестрица с крайним смущением раздвинула отцовские ягодицы, проходясь по раскрывшейся лунке языком, задевая сжимающуюся и разжимающуюся дырочку, что стала более влажной от слюны. Хонг же в этот момент пока ничего не делал, лишь приподнял опустившуюся голову единственного обнажённого в этой комнате, наслаждаясь вырисовывающейся перед ним картиной: всё лицо было до безумия румяное, будто его окунули в пудру, и капельки пота стекали по нему; язык выходил из рта, хватая новые порции воздуха; веки, прикрытые от усталости и расслабленности; напряжённые брови, складывающиеся домиком; слюна и слёзы, стекающиеся по подбородку и щекам. На последнее больше всего обратили внимание, слизывая влажные солёные дорожки с лица, делая его ещё более мокрым и завлекая в поцелуй. Тот был долгий, влажный и не менее горячий, что после него было трудно отдышаться, в особенности когда в тебе находится ещё чей-то властный язык, с головой погружая в похоть. Стоны стали тихими, кое-кто решил их сдерживать, прикусив губу, будто пытаясь противостоять. — Отец, ну зачем же ты так? — подняли чужой подбородок выше, благодаря чему Кейлу можно было увидеть взгляд. Взгляд, полностью решившегося разума. Вместо него пришла лишь похоть и желание, забирая крупицы здравого рассудка, — Я хочу слышать твой прекрасный голосок, — облизнули пересохшие губы, погружая большой палец в ротовую полость, проходясь по белоснежным и хорошо сохранившимся для такого возраста зубам, — Не сдерживай свои стоны~ — с тяжестью выдохнули, пока на него смотрели удивлёнными медовыми глазами. И повинуясь приказу, стоны удовольствия прозвучали вновь. А сыну уже надоели одни разглядывания, поцелуи и стоны, заполонившие всё пространство своим звуком. Хотелось больше и больше. И долго не стоя на месте, сняв всё мешающееся, ко рту приблизился член, головкой пройдясь по покусанным губам. Понимая без слов, рот уже хотели открыть, как особо громкий стон, больше напоминающий вскрик, не раздался из этих уст. Оказалось, что Он высунула язык и как можно глубже проникла сразу тремя пальцами. — Ой, кажись, перестаралась, — будто извиняясь, произнесла та. — Ничего, — кратко ответили в знак прощения и заново вернулись к желанному ротику, открывая его пошире и мгновенно проталкиваясь головкой. На удивление, зубами за него не зацепились, от неожиданности только и облизнули, проверяя наличие немалого предмета в своих устах. Не каждый день член во рту у Кейла. Это первый раз. Хоть сам Хенитьюз и знал, как делают минет, но сам подобное он ни раз не пробовал делать, однако старался изо всех сил, отдаваясь полностью. Пенис лизали, по началу неуверенно, но потом приноровились, промоячив по каждой выпуклости и вдоль вен. Язык совершал кругосветки по агрегату, наворачивая круги и энергично двигая головой взад-вперёд. И редко вибрируя гортанью, из-за попаданий пальцев по простате. Будто похвалив за тяжкий труд, в глотку излились, говоря о хорошо проделанной работе. И в знак благодарности, Кейл принимает «подарок», проглатывая всё, что было, и слизывая всё оставшееся с головки. Дочь снова «даёт команду», и все меняют позиции. Теперь отец лежит на кровати и возле его лица уселась Он, снимая одежду, то есть, готовясь к чему-то. Сынишка же устроился между бёдер, приподнимая их и притягивая к себе и своему паху. Копошилась Он недолго и села буквально папочке на лицо, поудобнее размещаясь. Что вызвало небольшое непонимание со стороны лежащего, но, поняв полностью ситуацию, тот начал работать ротиком. Покусывая чехольчик клитора, лижа саму горошину и причмокивая губами, наслаждались запахом. А Хонг, в свою очередь, потихоньку проталкивался в разработанную сестрой дырочку, вставляя лишь конец. Он почувствовала небольшую вибрацию, будто отец прошипел. — Ты только по-аккуратн- ах! — она не успела договорить, как движения снизу усилились, вызывая новую волну удовольствия. — Я и так аккуратнее некуда, — проязвил младший братец, не отдавая своим действиям значения, полностью утопая в желании. Утром он точно будет сожалеть. Подождав ответный толчок, продолжили, постепенно доходя до середины и снова останавливаясь. И так ещё раз, заходя до конца. Наконец почувствовав движение в свою сторону, продолжили процесс, вбиваясь быстро и стремительно. Даже из-под тела можно было услышать сладостные стоны, приятными мурашками проходящиеся по внешнему возбудителю, что было последним, прежде чем Он кончила, слезая с лица, полностью выдохшись. Спустя пару минут кончает и Кейл, обессилено дожидаясь окончания действия, что происходит через ещё пару минут. И тогда Хонг приближается к нему, приподнимая и кусая того за загривок, после чего тоже самое делает и Он, хором произнося: — Теперь ты полностью принадлежишь нам, — облизнулись те, продолжая радостно улыбаться. — И только ваш, — еле как приподнимаясь, обнял их отец.