***
Я видел как он выходит из её дома. Счастливый. Конечно, что-то на подобие испуга и не понимания виднелось на его лице, но меня это не как не волновало. Предатель. Где-то внутри что-то сломалось.Слезы залили мое лицо, картинка была размыта. Я вышел из-за какого-то фонарного столба, до ужаса медленно но верно приближаясь к нему.
—Эй!
—Что ты тут делаешь?
Слова застряли в горле. Невольно, но я взвыл, не то он боли не то от злобы.
—Да вот...т-ты не пришел на нашу репетицию...и я п-подумал что с тобой что-то случилось...- Мой голос дрожал, все эмоции смешались в одно целое. Руки било в мелкой конвульсии. —Ну знаешь...как с Семёном и Катей...
Я мог наблюдать как зрачки Антошки увеличились в трое чем было до этого. Он боится.
—Ром, убери нож...
О да, он был напуган. Особенно при виде моего ножа, что поблескивал в свете какого-то фонаря сзади так и говоря: ''Давай! Покажи ему, что случится с теми кто решит предать тебя. Да и еще таким отвратительным способом! А ведь он был твоим другом. Ты думал, что он на твоей стороне в то время как он...ну, ты знаешь.'' Подушечки пальцев покалывало из-за соприкосновения кожи и уже замершего метала.
—Зачем? Как же я без ножа смогу разрезать тебя от пупка до глотки и проверить, что внутри у предателей?
—Рома!
—Ну же, скажи: рисовал её, трогал?!
Кажется, изо рта пошла пена. я судорожно вытер лицо рукавом куртки еще сильнее размазав слезы по щекам. Холодно. Ветер дул в лицо заставляя мокрые дорожки обжигать кожу и застывать.
—Правая рука Вольтрона, говорит центр управления, как слышно?- Лицо Антона все больше искажалось в страхе предо мной, в то время как я захлебывался в своем гневе и слезах. —Ты был у моей Полины?!- Молчание. —Жалкий ублюдок… ЖАЛКИЙ, ГРЯЗНЫЙ УБЛЮДОК!!!
Глаза заволокло туманом. Дальше были только звуки действия. Кажется я ударил куда-то вперед. Попал во что-то довольно мягкое, но упругое, если попытаться выразить это чувство. Кто-то, хотя и так знаю кто это, взял меня за запястье. Довольно крепко и грубо, заставляя мою руку согнуться в локте и вытаскивая нож из чужой плоти. Упав на одно колено Антон блеванул кровью поле чего упал туда же лицом.
Крики.
Кровь.
Смерть.
Я выдохнул морозное облако. Кажется прошло уже пол часа или час...или больше? Картинка начала обретать четкость.
—Блять...что я сделал...?
На самом деле я уже хотел бежать с места преступления, но не успел. с двух сторон меня окружили машины милиции и скорой. Бежать некуда. Чёрт. Похоже кто-то из соседей увидел всю эту хуйню в окно и вызвал мусаров.
—Пятифан?!
***
Дверь распахнулась, сопровождаясь скрежетом не смазанных железных петель. В камеру вошел Тихонов. Взгляд его был усталым, холодным словно он хотел прожечь во мне дыру одним только своим взглядом. На допросе я отвечал честно, а что скрывать? Голос у милицейского был строгий, твердый и громкий в то время как у меня тихий и слегка несвязный. —Эх Пятифан... разочаровал ты меня. Ой как разочаровал.- В голосе промелькнула усталость и...сожаление? Хотя, может мне показалось? — Что ж, с основными вопросами которые я хотел, и должен был задать я закончил.- Мужчина захлопнул папку "Дело". —Остался последний и ключевой вопрос, но задавать тебе его буду не я. Прежде чем я успел что-то спросить, Тихонов вышел за дверь и спустя минуту или две, три? Не важно. Но он вернулся в камеру, не один. За ним зашли ещё три человека: два взрослых, кажется мать и отец и один ребенок - Оля, и черт, она пиздец как сильно была похожа на брата: такие же белые волосы, только глаза зеленые. Антон много рассказывал про свою горячо любимую сестру. Я никогда её не видел, но хорошо имел представление внешности, помимо хорошего умения рисования Антошка очень хорошо рассказывал, словно его предназначение в этой жизни было стать не художником, а писателем, но он всегда обосновывал это тем, что у него огромный словарный запас ведь он много читает. Я в таких ситуациях называл его выпендрежником, но на деле понимал правоту его слов, в свободное время Антон мог делать только четыре вещи: спать, рисовать, читать и шароебиться с нами где попало. В остальных случаях он чем-то занят, например скучной домашкой, уборкой в доме или играми с Олей. Я вынырнул из воспоминаний и посмотрел на всех присутствующих. Мать выглядела разбитой, глаза были слегка опухшими словно она не спала и плакала несколько дней, а то и ночей подряд. При виде меня она была готова разреветься вновь. Отец тоже выглядел не лучше, но в отличие от своей жены он куда лучше сдерживал эмоции. Девочка же больше была похожа на мать: заплаканные глаза и грустное лицо, однако она выглядела куда более живой, словно в отличие от родителей в ней осталась крупица других чувств и мыслей, но и та была настолько жалкой что была готова разбиться в дребезге стоит только подуть ветру. От их присутствия становилось не по себе. Сестрица Антона решила нанести удар первая: девчушка подошла ко мне, медленно, но уверенно. Её голос был спокойный но немного дерганный, она словно готовилась и была готова задать мне вопрос, но от чего-то все равно побаиваласьВРЁШЬ!
***
С момента встречи с семьей Петровых прошла неделя и за это время, не то что много, но все же что-то да произошло: Во-первых мне определили колонию и срок в 6 лет с возможностью условно досрочного освобождения, так себе новость конечно но что поделать. Во-вторых приходили мама и Бяша, и если мамка пришла что бы обматерить меня, сказать что я пошёл весь в отца и уйти (спасибо ма, люблю тебя), то Бяша пришел с буханкой хлеба***
Перед моей отправкой в колонию я попросил отвести меня на кладбище. На мое удивление меня не послали далеко и надолго. На улице была прекрасная погода: ни снега, ни ветра, даже солнце было