В твоих глазах играет дество

Мягкие головки розового клевера чуть касались моих ладоней. Запах тёплой земли и душистых трав разносился прохладными струйками воздуха по всему полю. Я, ещё совсем маленький, сидел в траве…рядом с тобой, а ты заливисто, звонким голосочком смеялась. Помятая трава вокруг нас, клевер выше нашего роста и безмятежное лазурное небо над головами… Я лежал, уставившись в это небо, и улыбался, слушая твой голос. Тут ты позвала меня тихим, чуть смущённым голоском, и когда я повернулся к тебе, поспешно садясь, ты бережно и робко опустила на мою голову венок из клевера… и улыбнулась солнечной, тёплой улыбкой. По дороге домой мы долго бегали среди высоких подсолнухов, залитых золотистым светом, а потом я собирал для тебя васильки, самые красивые, что находил. Ветер нежно развевал пряди твоих волос и подол нежно голубого платья… Мы были счастливы. Дети… конечно, дети. Но увы, сестрёнка, мы, как и все, взрослеем. Куда-то уходит вся нежность детства и порой мне кажется, что я не могу дотянуться до тебя, просто притронутся к тебе. Мы взрослые люди – это к многому обязывает. Остаётся лишь вздохнуть; ты теперь тоже взрослая…и такая красивая. От этого царапает на сердце, ведь скоро ты станешь совсем, совсем взрослой, и тебе не понадобится больше моей руки и поддержки, заботы. Прости, я поздно возвращаюсь домой – приходится долго оставаться на работе. Бывает, уже за полночь я тихонечко открываю входную дверь и разуваюсь, что бы не разбудить ни старшей сестры, ни младших братьев и сестёр. Мне навстречу, шлёпая босыми ногами по деревянному полу, полусонная, в ночнушке, потирая глаза руками, идёшь ты. Так и в этот раз. «С возвращением, брат…» - шепчешь сонно ты. А я подолгу сижу у тебя на кровати и глажу тебя по голове, когда ты уже спишь; так наивно и сладко, безмятежно, что сразу же исчезает вся моя усталость после долгого напряжённого дня. Спокойное выражение лица, неслышное сопение и плавно поднимающиеся и опускающиеся плечи. Эта привычка осталась с детства : ты редко могла уснуть, когда я не сидел рядом… Я лишь устало улыбаюсь и шепчу, проводя по твоим длинным, мягким волосам: «Спи, милая, спи…» Время летит, как вольная птица, и не всегда замечаешь, как быстро она машет своими белоснежными крыльями… Или, может, это у меня всё меньше времени остаётся, что бы уделить его тебе. Но мы уже все достаточно взрослые, мы всё понимаем…и, кажется, пропасть между нами всё так же растёт. Переговоры сегодня отменили, и я с облегчением вздохнул: выходной. Можно наконец расслабиться и пожить в своё удовольствие. Поваляться, вкусно покушать, повеселиться… День как раз стоял солнечный, теплый; в воздухе плавал аромат скошенного сена… Все проблемы и переживания из-за возможного распада просто растворились. По дороге домой я нарвал большую охапку подсолнухов, то-то ты должна была обрадоваться. Да и остальные любили, когда в гостиной стояли цветы солнца. Я тихо открыл дверь и вошёл внутрь дома, сразу же устремляя взгляд в гостиную. В этот момент сердце вдруг судорожно остановилось, стало жутко холодно, ком подступил к горлу: в гостиной на кресле вальяжно развалился Альфред, развязно хохоча и нагло заглядывая в твои глаза. На столе лежал огромный букет красных роз, Ты сидела у этого наглеца на коленях и чуть смущённо улыбалась, крепко обхватив своей ладошкой ладонь Альфреда и крепко сжала свои пальчики. В это время незваный гость что-то пылко шептал тебе на ухо, а ты как-то…по-взрослому, что ли, смотрела в его глаза. Руки медленно опустились вниз и на пол полетели все подсолнухи, а я, опираясь рукой о стену, вышел на улицу и брёл куда-то, брёл… до тех пор, пока кто-то не схватил мою руку. Я развернулся, в груди что-то заклокотало – ты меня держала за руку, главное, вся побледневшая, испуганная, с виноватым выражением глаз. -Пусти. – Слетело холодно и пусто с моих губ. -Ваня… я… - ты закусила губу и ещё крепче сжала мою руку. -Пусти! – Я уже злился, злоба клокотала во мне; я с силой дёрнул свою руку. Ты ещё больше перепугалась и отпустила. -Братик… - только и успела вымолвить ты до того, как начала трястись. – Я н-не знаю.. он приехал и… -Что? За что ты извиняешься? – Глухим, беззаботным голосом прервал её речь я. – А? Ты уже довольно взрослая, красивая девушка. И кавалеров, смотрю, у тебя полно. Они даже без визита к нам приезжают, зато какие чудесные цветы – я чуть не задохнулся в коридоре от их аромата. Ну что ты молчишь, что? Почему ты сейчас не с гостем, он же скучает, это же неприлично, ведь воспитанная девушка так себя не ведёт! Что ты за мной побежала, а? Заняться нечем?! У меня, между прочим, выходной – я отдохнуть, расслабиться хочу. Уж извини, что так внезапно нагрянул, не хотел мешать. – еле сдерживая крик, холодно и с презрением слетало с языка. Расчётливо, точно, остро, больно. Прямо в цель. Наташа стояла и смотрела на меня, когда слёзы текли из её глаз. -Браааат… - на выдохе проговорила ты и хотела уже обнять меня. Но.. -Я. Тебе. Не. Брат. – глухо и твёрдо прозвучали эти слова. Я оттолкнул тебя, и ты упала на землю лицом вниз. – Ты довольно взрослая. Справляйся со всем сама. - Я бросил на тебя взгляд и ушёл. Три дня подряд я не видел ничего, кроме бутылки водки. Пил, пил, пил. С досады, злости, обиды. Не хотелось думать о том, что наговорил. Хотелось просто отключится. На четвёртый день я вышел из своей комнаты, в которой сидел все три дня, и побрёл на кухню, где сидел Литва и заваривал какой-то травяной чай. -Доброе утро. – Я улыбнулся. -Д-доброе, Россия. – Чуть испуганно прошептал брат. На его щеке красовался большой пластырь. -Это что у тебя на щеке? Опять бегал на помощь к Польше? – Я чуть-чуть хихикнул: ему часто приходилось терпеть за одно с Польшей. -Нет. – Литва вздохнул и поставил чай на поднос. – Тот визит Англии… в общем, он предлагал сестрёнке объединиться.. А она… отказалась… и он пошёл на неё войной. Мы-то все легко отделались – она не дала нам нормально вступить в бой… ей хорошо досталось. – Литва проговорил почти шёпотом и поспешно вышел из комнаты. Как?! Как я мог это допустить?! Боже, что я наделал?! Сердце бешено заколотилось. Так плохо я себя никогда не чувствовал. Моя милая сестра.. а я… Эх я! Я бросился в летний домик, временно оборудованный под маленькую больницу. Буквально влетел в палату к сестре и бросился к изголовью кровати. Маска на лице, капельница и тонкие трубочки возле локтя, бледное лицо, ссадины, бинты – я судорожно оглядывал тебя, стараясь понять, понять что-то. Приборы слабо попискивали… Практически ровная линия на датчике показывала, что пульс еле ощутим. Холодный пот проступил на лице. Я схватил твою ладонь и крепко сжал – мертвенный холод. Оцепенение, жуткое оцепенение, истерика, горечь, паника охватили меня. Я молился, я читал все молитвы, которые помнил, и крепко сжимал твою руку. Но ничего не приходило в голову. Я просто с досадой и желчью просил шёпотом «Прости меня, прости дурака…». Прибор пищал всё медленней и медленней. Я зажмурился, из глаз моих капали слёзы прямо на твою ладонь. Я не в силах был терпеть – что-то разрывалось внутри. Я двумя руками схватил твою руку и прижал ладонь к мокрой щеке. -Ваня? - Нежно и еле-еле слышно, слабо прошептала ты, чуть приоткрывая глаза и улыбаясь. Пульс стал более чётким и быстрым, ты медленно оживала. –Чт… -…- В следующую секунду я подхватил тебя, усадил к себе на колени и крепко-крепко обнял, зарываясь в твои лёгкие волосы. – Не говори ничего, ты ещё слаба… - я почувствовал, как слабая рука ложится мне на спину. – прости меня, сестра… Белые пушистые облака в этот день гнал тёплый, мягкий ветер. Солнце заливало светом всё золото окружающих полей и лесов. Я подхватил тебя на руки и закружил в вальсе. Ты смеялась, твои глаза светились, ветер подхватывал пряди твоих золотистых волос. Я кружил в танце и смеялся в унисон твоему заливистому, звонкому смеху. Мы танцевали, пока не запутались, под звонкий смех, в ногах и не остановились. Я опустил тебя на землю и обнял, одной рукой зарываясь с твои волосы и распуская белую ленту, которую тут же подхватил белый голубь и взмыл ввысь, в глубокое, лучезарное небо. Ты улыбнулась и немного прикусила губу. Я вдохнул, наполняя грудь запахом хлеба и яблок, и чуть вопросительно посмотрел на тебя. Я увидел твои серьёзные глаза, но ты заливисто засмеялась, а потом произнесла: «Давай поженимся?»