Мелодия давно забытой колыбельной

— Вам не кажется, что это уже не смешно? — пробормотал Майки, потирая ушибленную пятую точку. — Ты имеешь в виду портал, который неожиданно образовался под нашими ногами и закинул нас хрен знает куда? — голос Рафаэля звучал намеренно с отсутствием какого-либо воодушевления. — Именно, бро! — Микеланджело бодро вскочил на ноги и оглянулся по сторонам. В двух шагах от него Донателло уже пытался вычислить что-то на механизме, закрепленном на его запястье. Лицо Леонардо, оглядывающего своды, превратилось в непроницаемую маску, как это всегда бывало в моменты растерянности. Неожиданно в глазах его промелькнуло узнавание и он подал голос: — Вам не кажется, что это напоминает место неподалёку от нашего прошлого логова? — Хм, — Микеланджело заинтересованно вскинул голову, оглядывая своды, — А ведь и правда. Рафаэль от этого предположения фыркнул и пробормотал: — Получается, портал перекинул нас в другую часть Нью-Йорка? Звучит подозрительно беспроблемно. — Тц, Раф! — шикнул Майки, — Черепашья удача, помнишь?! — На самом деле мы действительно в Нью-Йорке, — наконец, подал голос Донателло, — Но та информация, которую я вижу немного… Странная… — В каком плане «странная»? «Ха-ха» странная, или странная «странная»? Рафаэлю не удалось осуществить задуманное, когда он закинул руку для подзатыльника, так как на его плечо опустилась ладонь Леонардо, настороженно всматривающегося в тёмный туннель. После привлечения внимания лидера и остальные услышали причину его внезапного бдительного поведения и без приказа разбежались по темным углам. Затаив дыхание, они застыли в ожидании нежданного гостя, но тут же расслабились, стоило мохнатым лапам попасть под луч света слабого канализационного фонаря. — Мастер Сплинтер! — воскликнул Микеланджело и вышел из тени, краем глаза замечая, что остальные сделали то же самое. Однако, несмотря на громкий возглас, мутант его проигнорировал. Спешно двигаясь по туннелю с каким-то мешком на плече, он практически бежал, глядя исключительно перед собой. Не успев обдумать странное поведение родителя, Майки выскочил прямо перед своим названным отцом, снова сопроводив движение криком: — Мастер Спли!.. Звук застрял в его горле, когда взрослый мутант, не останавливаясь, прошёл прямо сквозь него. Прилипнув к полу с по-прежнему раскрытыми руками, Майки отзеркалил выражение полного шока, читающееся на лицах его братьев, и подумал, что сейчас самое время для душераздирающего крика. Видимо, прочитав его намерение, Рафаэль поспешно прижал ладонь к его рту: — Я же говорил, что звучит как-то слишком беспроблемно, — выдавил он. — А я говорил, что ты накликаешь черепашью удачу и именно это и произошло! — оторвавшись от чужой ладони воскликнул Микеланджело, драматично всплеснув руками. — Хватит препираться, — отчеканил Леонардо, старательно скрывая пытающуюся проявиться тревогу во взгляде, — Донни, есть идеи? Донателло, сохраняющий спокойствие исключительно из-за того, как часто за последнее время они сталкивались с неприятностями, произнес: — Исходя из той информации, что я нашёл в сети, мы оказались во времени примерно на пятнадцать лет назад. — А исходя из той информации, что прочувствовал я, когда мастер Сплинтер просочился сквозь меня, — перебил Микеланджело нарочито спокойно, — Я считаю, что мастер Сплинтер просочился сквозь меня! На последних словах голос его обрел истерические ноты и взвился к потолку. Леонардо, успевший полностью вернуть себе самообладание, поморщился и отчеканил: — Отставить панику, Майки. — И да, — буднично добавил Донни, — Исходя из того, что мастер Сплинтер просочился сквозь Майки, он нас не видит и не чувствует. — Какое-то необычное перемещение во времени, — вставил Раф, недовольно скрестив руки на мощной груди, — Обычно в фильмах люди хотя бы могут общаться с теми, с кем встречаются. Вздохнув, Леонардо постучал пальцем по губе в приступе задумчивости. — Сейчас я не вижу другого выбора, кроме как пойти в наше старое убежище, — решил он, — Может быть, там что-то прояснится. Пожав плечами за неимением другого варианта, черепахи двинулись в нужную сторону, где, как они знали, был их старый дом. — Мы давно не были здесь… — пробормотал Майки, ощущая трепет ностальгии в сердце от вида знакомых путей. — Да, — оглядываясь, прошептал Донни, очевидно, чувствующий то же самое. Несмотря на то, что, как правило, им было запрещено отходить далеко от убежища, они все равно частенько нарушали это правило ввиду детской любознательности. Сейчас, глядя на знакомые своды, память то и дело подкидывала краткие вспышки воспоминаний их ранней жизни: в этот сток они запускали бумажные кораблики; то сливное отверстие выходило прямо на магазин, на витрине которого работало множество телевизоров; если пройти дальше по той линии канализационных путей, то можно будет найти место, где Майки получил свой первый шрам. Спустя некоторое время они достигли входа в убежище, которое встретило их странной тишиной. Внутри было непривычно пустынно даже по тем воспоминаниям, которые у них были. Когда взгляды опустились на Сплинтера, который поломанной куклой лежал прямо на полу, братья инстинктивно бросились вперед. — Мастер! — встревоженно воскликнул Лео, намереваясь опустить руку на плечо мутанта, но та лишь прошла сквозь лежащее тело. — Вот черт… — пробормотал Рафаэль, отчего Леонардо тут же устремил свой взгляд в ту же сторону и обомлел. Недалеко от самого Сплинтера, практически в двух шагах, обнаружился ворох бесформенного тряпья. Огороженное ящиками, оно формировало нечто, напоминающее гнездо. Не особо понимая собственные чувства, Лео заторможено двинулся вперед, предполагая, что знает предназначение этого закутка. Внутри — лежали они сами. Маленькие, настолько крошечные, что Леонардо обомлел. Машинально он узнал черты лица своих братьев в каждой из черепашек, а затем — свои собственные. Маленький-Лео прижимал кулак ко рту и спокойно дремал в этой своеобразной колыбели, даже не подозревая о своей будущей жизни. Кое-как оторвав взгляд, он понял, что остальные так же оцепенело смотрят вглубь гнезда. — Это мы?.. — неловко попытался прервать тишину Майки, несмотря на то, что ответ был очевиден. — Такие крошечные… — растерянно прошептал Донателло, — Я и не представлял, что мы были настолько маленькие… Рафаэль ничего не сказал, только издал невнятный звук, и, судя по распахнутым глазам, был в глубочайшем шоке. Их своеобразный транс прервал звук — едва слышимый писк донесся из «гнезда». А затем жалобный плач маленького-Донни разрезал тишину. От неожиданности мутанты растерянно отшатнулись, а затем позади них послышалось оханье. Едва перебирая конечностями, Сплинтер буквально соскоблил себя с пола, двигаясь в сторону гнезда. Машинально отодвинувшись с его пути, черепахи прослеживали за его действиями, пока тот, шаркая когтями по каменному полу, казался воплощением уставшего призрака. — Ну-ну, Донателло, — утомлённо выдохнул он, окунув руки в колыбель и достав нарушителя спокойствия, — решил сегодня сам разбудить братьев? Покачивая малыша на руках, он начал бессистемно бродить по логову. Черепашки заметили, как он бросил взгляд на лежащие прямо на полу часы, а затем выудил откуда-то горшок и водрузил на него ребёнка. Когда прозвучал характерный звук воды, бьющейся о пластик, взрослый Донателло смущённо спрятал глаза за собственной ладонью. — Ладно, — пробормотал он, — Должен признать, это довольно смущает. — Да ладно тебе, — предпринял попытку успокоить его Раф. Все они прекрасно знали, что когда-то были маленькими, правда, воспоминаний из настолько раннего возраста у них не осталось. Это знание просто было, а сейчас, когда они уже были довольно взрослыми, вновь столкнуться с таким было неожиданно и отчасти неловко. Тем временем маленький-Донателло, которому, очевидно, стало гораздо комфортнее жить, водил задумчивым детским взглядом вдоль голых каменных стен. Из-за ладоней, придерживающих его под подмышками, его руки были смешно приподняты, и оттого его серьёзное выражение лица казалось ещё комичнее. Осознав, что больше сидеть на горшке ему не нравится, ребёнок начал недовольно извиваться. Успевший уснуть Сплинтер дернулся и тут же понёс малыша обратно в гнездо. Внутри копошились остальные, ранее разбуженные громким плачем. Машинально погладив каждого по голове, Сплинтер проделал манипуляции поднять-усадить-на-горшок-положить-обратно с каждым, пока взрослые черепахи неловко озирались, не зная, куда себя деть. Почесав область за шеей, Микеланджело задумался и коротко хихикнул: — А помните, как однажды прямо во время битвы с Фут Рафу приспичило? Закатив глаза в ответ, Рафаэль гаркнул: — И ты конечно же решил вспомнить об этом сейчас! — Ну, как бы знаешь, тема располагает… Леонардо прекрасно понимал, что делает Майки и отчасти был благодарен. Ему самому было неловко наблюдать за этим процессом, несмотря на то, что с братьями они были буквально с пелёнок, от чего эта тема не была табуирована. Однако они давно считали себя взрослыми для такого. Наконец, когда все манипуляции были проведены с каждым черепашонком, Сплинтер покосился в сторону часов, опустился на подстилку возле гнезда и закрыл глаза. Мгновенно его дыхание выровнялось. Он выключился так быстро, что это даже пугало. Пускай они не произносили этого вслух, но каждый из черепах сразу заметил отличия, по сравнению с тем отцом, к которому привыкли они. Этот Сплинтер был без одежды, отчего ничто не могло спрятать его худощавое тело, острые плечи и всклокоченную шерсть. Мех не скрывал впалый, практически прилипший к спине живот. — Я никогда не видел отца таким… — пробормотал Майки то, что было на языке у каждого. От волнения он даже перешёл на слово, каким они давно не называли его. Уже много лет для них он был «мастер». Опустившись на колени, Донателло провел рукой над лежащим телом. Зная, что прикоснуться не получится, ему хотелось хотя бы создать иллюзию физического контакта. — Он истощен, — констатировал он, и в голосе его читалось беспомощность. Рафаэль рыкнул и начал выхаживать из стороны в сторону. Никто даже не посмотрел на него, так как были прекрасно осведомлены об этой его привычке злиться от бессилия. Долго рефлексировать над собственными чувствами, однако, им не дали. Внутри гнезда послышался вскрик, а затем вновь разверзся плач. Подскочив с подстилки, Сплинтер навис над ящиками, выудив плачущее тело из комка других. В следующий момент он уже расхаживал по логову, покачивая маленького-Рафаэля и напевая какой-то незамысловатый мотив японской колыбельной. Взрослого Рафаэля тем временем пригвоздило к полу от звучания мелодии. Казалось, он помнил ее. Не смог бы напеть и не смог бы вспомнить слов, но с каждой новой нотой она раскрывалась, как знакомая с детства книга. Микеланджело, однако, не скрывая чувств, подпрыгнул на месте от волнения и вскрикнул: — Я помню её! Казалось, благодаря этой мелодии, пришло окончательное осознание, что происходящее не какая-то хитрая ловушка и не имитация прошлого. Всё — по-настоящему. Их действительно закинули черт знает куда и оставили беспомощными призраками наблюдать за давно минувшими событиями. — Да, я тоже, — прошептал Донателло, потирая грудную клетку. Леонардо поймал себя на том, что его рука так же тянется к этому месту. Мелодия звучала успокаивающе на уровне мышечной памяти, но при этом взбудоражила сознание воспоминанием о чем-то столь далеком. Опираясь на ящик, маленький-Микеланджело вскрикнул, привлекая внимание. Уши Сплинтера дернулись в сторону звука, и он вернул успокоившегося маленького-Рафаэля к остальным. Сам он присел рядом, почти опустив голову на ящик. Рука его расслабленно запорхала над каждым черепашонком. — Не дадите сегодня отцу поспать, да? — беззлобно пробормотал он на японском, поглаживая обратной стороной ладони каждую мордашку. Послышалось урчание желудка, но Сплинтер проигнорировал его, продолжая нехитрую игру пальцами. Его вновь чуть не вырубило, но мутант дёрнул головой, не давая себе провалиться в очередной короткий сон. — Хорошо, — вновь перешёл он на английский, — Раз все проснулись, давайте вставать. На этих словах он отодвинул ящики, формирующие собой непреодолимую для малышей ограду. Через некоторое время, осознав расширение пространства, оттуда по очереди выползли дети, чем напомнили выходящих на пастбище барашков. Сплинтер вытряхнул из какого-то мешка ворох потрепанных игрушек и, удостоверившись, что они привлекли необходимое внимание, направился в угол убежища, который представлял собой своеобразную кухню. То и дело поглядывая, чтобы дети не свалились в текущий вдоль помещения ручей, мутант выдвинул газовую конфорку, поставил на нее чайник и залил внутрь воду из пластиковой бутылки. Включив огонь, Сплинтер, не дожидаясь, пока вода вскипит, вернулся к ползающим по логову детям, которые то и дело норовили обмусолить какую-либо игрушку. Опустившись перед ними на колени, Сплинтер мягко отодвинул ото рта маленького-Леонардо плюшевого зайца, ухо которого уже находилось у него во рту. — Сынок, нельзя, — мягко пожурил он, чтобы через секунду повторить те же манипуляции с маленьким-Рафаэлем. Обрадовавшись внезапно возникшему вниманию, оставшиеся черепашата с радостным лопотанием бросили игрушки и увлеклись легкой игрой. Щекочущий их по очереди Сплинтер тихо улыбался, пока из другой части логова не послышался писк чайника, вынуждающий мутанта вернуться на «кухню». В следующий миг из ящика, играющего роль кухонной полки, были выужены четыре бутылочки с сосками. Мутант раскрутил каждую крышку, разливая в каждую кипяток примерно на треть и возвращая крышку на место. После тряски в целях дезинфекции, кипяток из бутылок переливался в отдельную кастрюлю. Занырнув в ранее принесенный мешок, мутант выудил из недр ткани коробку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась сухой детской смесью. Леонардо почувствовал укол неприятного предположения и подошёл ближе, рассматривая предмет. Не предполагая о том, что он является центром внимания четырёх пар глаз, Сплинтер вскрыл упаковку и выверенными движениями высыпал по одной мерной ложке порошка, после чего залил кипятком и оставил остывать. — Скоро будем кушать, дети! — провозгласил он, возвращаясь к ожидающим сыновьям. Те, пока отец возился на кухонном уголке, не теряли времени даром. — Нельзя. Soreha dekimasen, — вновь повторил Сплинтер, вытаскивая ухо зайца изо рта маленького-Леонардо. Затем он сел, подхватив каждого черепашонка и посадив их панцирями к своему впалому животу, после чего положил перед ними книгу с яркими картинками, у которой явно не было половины страниц. — Посмотрите, что мне удалось найти, — довольно произнёс он, переводя внимание детей на новый предмет. Маленький-Донателло издал взволнованный звук, вызвав в ответ хриплый смех, — Да, Донателло, новая книга. Atarashī hon. Правда, историю мы до конца не прочитаем, но можем с вами изучать картинки. Донателло давно отметил у Сплинтера этого времени эту привычку, которой сейчас у него не было. С другой стороны это было логично, проговаривать какие-то вещи вслух, чтобы немного восполнить свою тягу к социальному взаимодействию, а так же позволяя детям запоминать звуки и впоследствии повторять их. Насколько Донателло мог судить, такой подход вполне оправдал себя, так как ни у кого из них не было логопедических проблем. — Смотрите, какая мышка, — произнёс он, указывая пальцем на зверушку в детской книге, — Nezumi. Отвлекающийся на что-то маленький-Леонардо, крутился в объятьях, пытаясь что-то выискать. — А вот это волк. Ōkami. Что такое, Леонардо? Когда Леонардо вновь потащил пальцы отца в рот, Сплинтер нахмурился, рукой раскрыл челюсть и заглянул внутрь. — Так вот в чем дело, — в шёпоте его отчётливо звучала улыбка. Вспомнив, что недавно он столкнулся с точно такой же ситуацией с Рафаэлем, он повторил тот же алгоритм действий с ним, — Значит, вы старшие. Интереса ради он проверил так же Донателло и Микеланджело, но у тех десна были по-младенчески гладки. Капризно скуксившись от не слишком приятного внимания, маленький-Микеланджело расстроено заплакал. — Тише-тише, — тут же подхватил его на руки Сплинтер, — Я знаю, что пора кушать. Скоро будет. Нужно немного подождать. На этих словах он намеренно воодушевленно ахнул, привлекая внимание ребёнка к книге: — Посмотри, волк хочет напасть на мышку! И зачем ему есть что-то такое маленькое, да? Он потерся носом о кожицу сбоку, которая была чувствительнее ввиду отсутствия защитных щитков, чем вызвал смех самого младшего ребенка. Следующие несколько минут он рассматривал книгу, называя каждое видимое действие и умудряясь постоянно возвращать хрупкое детское внимание к изучаемому предмету. — Я устал, просто наблюдая за всем этим, — вдруг подал голос Майки, — Я знал, что растить нас было не легко, но чтобы настолько… — Мы были маленькими, — пробормотал Донателло, пожав плечами и объясняя как будто самому себе, — Это логично, что мы требовали много времени… Леонардо, по-прежнему не отпускающий из головы одну единственную мысль, повернулся к братьям. — Та смесь, — он мотнул головой в сторону коробки, — Новая. Он не стал говорить дальше, что именно это означает. Был уверен — братья и сами поймут. Тем более произнести это было физически тяжело. Отец, тот самый, который сейчас ворковал над их маленькими воплощениями, тщательно вбивал в их головы мораль. И отчасти именно из-за этой морали они регулярно устраивали патрули, боролись с пурпурными драконами и ловили прочую уличную шваль. А сейчас что они видят? Что их отец сам не чурается эту мораль подвинуть в сторону, когда это было нужно ему? — Посмотри на него, Лео, — негромко ответил Рафаэль, — Он едва на ногах держится. Видимо… Он не смог придумать, как оставить нас в живых по-другому. Леонардо прикрыл глаза, прекрасно понимая, что имеет в виду его брат. Он привык к виду сытого и полного жизни Сплинтера. Этот мутант перед ним — практически его тень. Всклокоченный и тощий, как переживающий голод существо. В его взгляде читалась вселенская усталость, но он все равно умудрялся находить в себе силы для улыбки. Он никогда не думал об этом, но сейчас, столкнувшись с тем, что переживал его отец, он не мог понять — что именно он нашёл в них? Откуда такое сумасшедшее желание вырастить и сберечь? Откуда такая любовь, читающаяся в его взгляде, когда он умудрялся едва оставаться в сознании? Отвлекшись от чтения, Сплинтер поднялся на ноги и вернулся к остывающим бутылочкам. Взяв одну из них, он капнул смесью на голую кожу ладони, проверяя температуру. Результат оказался приемлемым, и он подхватил остальные бутылки. — Дети, tabe ni ikimasu! Явно услышав знакомые слова, черепашата довольно залопотали в ожидании. Когда каждый взял по бутылочке, в убежище возникла тишина, из-за которой вновь стало слышно урчание желудка старшего мутанта. Уловив минуту спокойствия, мутант опустился на пол и задремал. — Я не могу больше на это смотреть, — жалобно протянул Майки, пытаясь высмотреть содержимое маленького кухонного уголка — Почему он не ест? Он выглядит так, будто вот-вот умрёт! И вместо этого кормит нас. Хотя! — он вскинул голубоглазый взгляд, сделав ударение на слове, — Если с ним что-то случится, то и с нами тоже! Это неправильно с его стороны так игнорировать собственные потребности! — Может, ему нечего… — пространно пробормотал Донателло, машинально присоединившийся к поискам. Увидеть что-либо не было возможности, так как все немногочисленные пожитки хранились в мешках и в накрытых тряпками ящиках, взаимодействовать с которыми они не могли. — Я не понимаю, что нам здесь делать, Лео, — признался Рафаэль, — Это действительно похоже на какое-то изощренное издевательство. Всё, что мы можем — наблюдать. Ничего не ответив на это заявление, Леонардо привлек внимание другого брата: — Донни, появились какие-то мысли? — Я не знаю, что нам делать, — покачал головой Донателло, — И самое печальное, мы даже ни к чему прикоснуться не можем… Признаться, я в полнейшей растерянности. Действительно, Донателло ведь даже сконструировать ничего не мог. Услышать такое от их умного брата, который обычно мог найти выход в ситуациях, в которых не могли они, было удручающе. Их отвлек очередной лепет кого-то из маленьких черепашек. При ближайшем рассмотрении в нем узнались черты лица маленького-Микеланджело. Закончив питание, тот деловито откинул бутылку в сторону и пополз изучать окрестности. Чуткое ухо настороженного Сплинтера выдернуло его из нервного сна. Положив какое-то рваное полотенце на мохнатое плечо, он расположил черепашонка так, чтобы его подбородок опирался на закрытую область. — Пф, не думал, что когда-то были времена, когда ты не мог поесть самостоятельно, — фыркнул Рафаэль, хитро щурясь в сторону самого младшего брата. — Ты погоди, скоро и до тебя очередь дойдёт! — осклабился Микеланджело. Когда слова его оказались пророческими и маленького-Рафаэля следующим положили на плечо, взрослый Рафаэль поморщился и выдал свой вердикт: — Дети такие проблемные. Следующим через те же манипуляции прошел маленький-Донателло. Маленький-Леонардо давно доел, но, вгрызаясь в соску новообретёнными зубами, категорически отказывался её отпускать. Сплинтеру пришлось совершить некоторое усилие, чтобы вырвать терзаемую бутылку из цепких рук. После того, как все дети поели, крыс коротко задумался и посмотрел на часы. Вернувшись к гнезду, он вновь соорудил «ограду» из имеющихся у него ящиков, но на этот раз сделал её больше, чтобы у детей было больше пространства для маневров. Затем он перенес туда игрушки, а после и самих малышей. Явно надеясь выгадать хоть какой-то момент для отдыха, он лёг неподалёку на столь тонкую тряпицу, что с тем же успехом можно было лечь на каменный пол. Не терзаясь хоть какими-то переживаниями, он уснул мгновенно, как было уже несколько раз до этого. Дети пока развлекались с имеющимися игрушками, изредка вскрикивая, но, судя по всему, звуки эти не мешали их отцу. Поймав краткий миг относительного спокойствия, черепахи осознали, что это отличный момент для разбора полётов, но, переглянувшись, поняли, что думают об одном и том же: что они не знают, как выбраться из этих давно прожитых дней; что им невыносимо смотреть на мучения их приёмного отца; что их терзает неспособность помочь. Никто их них не знал, что могло бы хоть как-то прояснить возникшую ситуацию. Еще неприятным неудобством стало то, что уже продолжительное время они находились на ногах. Это не было сложностью для них в боевом режиме, но бессмысленно стоять в относительно спокойной обстановке начало приносить дискомфорт. Оглянувшись на лежащего на подстилке отца, Леонардо опустился на каменный пол, а за ним последовали остальные. Микеланджело положил подбородок в выемку между коленями и взглянул из-под ресниц. Ему не нравилось здесь, отчасти именно из-за того состояния, в котором он видел отца. Да, когда-то это место было их домом, но это было давно, и, в сравнении с их нынешним уютным убежищем, это логово проходило на склеп. К тому же, все в Микеланджело горело желанием помочь. Они были уже взрослыми и давно не нуждались в таком пристальном внимании. Если бы он мог, то с радостью приглядел бы за этими маленькими воплощениями их самих — как бы странно это не было, — если бы это означало, что Сплинтер перестанет походить на ходячий труп. Чувствуя, как от бессилия на глазах наворачиваются слезы, он тут же сморгнул их и поднялся на ноги, не давая себе погрузиться в невеселые мысли. — Я собираюсь провести эксперимент! — провозгласил он в ответ на вопросительные взгляды, — Хочу проверить, точно ли не могу ничего коснуться. Увидев решимость в его глазах, Донателло кивнул: — Это хорошая мысль. — Если мы не можем коснуться предметов, можем ли мы ходить через стены? — тут же включился Лео, задумчиво прижав пальцы к подбородку. Заметив отсутствие энтузиазма у самого темпераментного члена семьи, он привлёк его внимание: — Раф? Тот оставался на полу, а взгляд его был прикован к лежащему Сплинтеру, который с этого ракурса напоминал кости, обтянутые мехом. — Угу, — буркнул он, — Иду. Перво-наперво все направились к стене убежища, взволнованные узнать ответ на вопрос, касаемо стен. Почувствовав некоторый внутренний страх от перспективы увидеть погружающиеся в камень части тела, Микеланджело застыл. Донателло же в любопытстве протянул руку и пальцы его застыли в миллиметре от твёрдой поверхности. — Я не могу, — ошарашенно произнёс он, все ещё оставляя ладонь прижатой к невидимой преграде. Сдвинув голову набок, он увидел, что рука его не касается стены, а застыла в миллиметре от твердой поверхности, — Парни! Я не могу коснуться стены! — Если мы проходим сквозь живых существ и не можем коснуться неживых… Значит ли это, что если мы окажемся в закрытой комнате, то не сможем выйти? — тут же задумался Микеланджело, а затем, видимо, осознав произнесенное, уже перепугано добавил: — А еще получается, что мы не можем выйти из канализации, так как не сможем поднять люк! Донателло, Леонардо и Рафаэль окинули младшего члена семьи взором, полного тихого ужаса, от мысли, которая более никому не пришла в голову. Микеланджело издал невеселый смешок, только сейчас обернувшись к застывшим братьям: — Кажется, у меня вновь возникла клаустрофобия. Леонардо быстро вернул на лицо сосредоточенное выражение и опустил руку на плечо Майки, как бы ненавязчиво погладив его в немой поддержке. — Так, ну, друг друга касаться мы можем, — сделал вывод он. Микеланджело робко улыбнулся в ответ. Рафаэль повернулся в сторону кухонного уголка, где лежало множество хлама под тряпками. Когда он попытался снять одну из них, пальцы остановились в миллиметре от материи, что подтвердило ранее сказанные слова о невозможности коснуться неживых предметов. — Майки, — произнес Донни где-то позади, — Посмотри на наши ступни. Мы стоим на полу или висим над ним? Оглянувшись на голос, Рафаэль застал комичную картину почти лежащего Микеланджело, глядящего брату под ноги. — Висим, — произнес тот свой вердикт. Донателло в ответ пожал плечами: — Получается… Мы действительно застряли. Причем буквально. Леонардо раскрыл было рот, собираясь что-то ответить, как из гнезда послышался всхлип, а затем новый приступ плача ударился о своды. Подскочивший Сплинтер поднял на руки маленького-Рафаэля и заворковал над ним, покачивая на руках. — Знаете… — подал голос взрослый Рафаэль, — Вам не кажется, что, когда мы вернемся, нужно устроить внеплановый день отца? — А лучше неделю, — поддакнул Донателло. — Или месяц… — подключился Микеланджело. Леонардо раздосадовано покачал головой и прикрыл глаза, вновь погружаясь в знакомые ноты забытой когда-то колыбельной. — Такая красивая мелодия… — прошептал он. — На тебя тоже действует успокаивающе? — хитро оглянулся Раф. Микеланджело зевнул, а затем застонал: — Мне от нее спать хочется! Погладив успокоившегося маленького-Рафаэля по голове, Сплинтер оглянулся на часы, нахмурился и опустил свою ношу к остальным детям. Повернувшись в сторону ранее интересовавших братьев ящиков, он опустился на колени, снимая с них тряпки. Внутри были две маленьких кастрюли, кружка без ручки, фонарь, газовая горелка, пустой пакет из-под макарон, четыре непромытых с прошлого кормления бутылки, короткая ложка и вилка без зубчика. Заглядывающий из-за спины Микеланджело скорбно свел брови, и голос его звучал искренней тревогой: — У него нет еды! Очевидно, сделавший те же умозаключения Сплинтер, занялся приготовлениями. Используя воду, которой ранее он мыл бутылочки, он экономно ополоснул каждую. Наполнил их остывшей кипяченой водой и вернулся к детям. Следующие минуты он провел у детского горшка, усаживая на него каждого черепашонка по очереди, после чего, вылив содержимое в сток за логовом, он уменьшил размер «вольера», соответствующим образом сдвинув ящики. — Мне нужно идти, — прошептал он, ласково погладив каждого малыша по щеке. Положив бутылочки с водой в зону их досягаемости, он взял мешок и выскользнул из убежища, не зная, что за ним бестелесной тенью выскользнули взрослые воплощения его детей. — Если он закроет за собой люк, мы не сможем выйти! — проинструктировал Леонардо, — Двигаемся быстро! Взобравшись по лестнице, Сплинтер отодвинул люк и выбрался наружу, оглядываясь по сторонам. Спешащие мутанты позади него практически вылетели следом, боясь упустить временное окно. На улице чернотой отливала ночь, пятнами ложась в узкий прогулок и клубясь в тенях аварийной лестницы. Принюхавшись и настороженно застыв еще около двух секунд, Сплинтер тихо сдвинул люк ногой и скользнул по подворотне. Мутанты бросились за ним, по привычке так же прячась в тенях, хоть и потребности в этом совершенно не было. Ожидаемо Сплинтер остановился у ближайшего мусорного бака, приступив к своей грязной работе. Братьям было грустно смотреть на это, хоть они и знали всегда, откуда была еда, которую они ели в глубоком детстве. Впрочем, как и практически все их вещи. Следующие несколько минут прошли в молчании, пока Сплинтер перебирал содержимое бака, разрывая пакеты один за другим. — Он ведь взял где-то смесь для нас, — пробормотал Майки, — Почему не взял еды и для себя… Рафаэль предполагал, что вопрос скорее риторический, но все равно ответил: — Приоритеты. В какой-то степени он понимал отца. Рафаэль крайне не любил так называемых «плохих парней». Обострённое чувство справедливости жгло ему глотку, порой вынуждая слишком сильно теряться в выражении своего негодования физической силой. Однако, успев хорошо прочувствовать ситуацию, он отчасти оправдал поступок отца в своём сердце. Несмотря на все его поведение и слова, братьев он любил искренне и яростно. И, возможно, возникни перед ним такая дилемма — воровство или их смерть — выбрал бы такой же вариант, как и их отец. Отчасти именно благодаря этому выбору он стоял здесь сейчас и незримым судьей наблюдал за давно минувшими днями. Сплинтер тем временем продолжал погружать когти в мусорные пакеты, но, казалось, все его старания были тщетны. Потерявшись в чувствах, Сплинтер сделал глубокий вдох и утомлённо прижал ладонь к области глаз, после чего осознал содеянное и выплюнул ругательство на японском. Братья солидарно притворились несведущими. Не дав себе много времени на самокопания, мутант поднял с земли мешок, в котором теперь появился машинка без задних колес, и двинулся дальше. У следующего бака он повторил те же самые действия, остановившись на новом месте ещё на несколько минут. Все, что он находил, было либо несъедобно, либо чрезвычайно испорчено. Найдя какой-то помидор, который гнилью рассыпался в его пальцах, Сплинтер раздражённо зарычал. Это был первый раз, когда они услышали в его голосе очевидное проклевывающееся отчаяние. Никто их них не знал, когда он ел последний раз, но создавалось впечатление, что он уже держится на каких-то последних внутренних запасах. Раздраженно вытирая пальцы об найденную в этой же мусорке тряпку, он задумчиво дёргал усами. В тишине подворотни послышался писк. Уши Сплинтера навострились. Он застыл, замер буквально на несколько секунд, показавшихся странно долгими. Он перестал искать и когти его впились в дрожащие ладони. Они прекрасно знали, какая сила таится на самом деле в его усохшем сейчас теле. Кто, как ни они, знают, сколько на самом деле точности может быть в его руках, ведь даже сейчас, когда они были взрослыми, он по-прежнему оставался их непобедимым мастером. И сейчас, используя эту силу, их отец слитным рывком оказался в трех метрах от себя. Крыса запищала в ловушке когтей и тут же затихла, стоило острым зубам впиться в её тушку. Вскрикнув от неожиданности, Микеланджело инстинктивно отдернулся, а уже в следующий миг на лице его застыла маска ужаса. Осознание ударило по нервам, но даже не самим действием, а тем первобытным чудовищным отчаянием, что толкнуло их отца на такой шаг. «И зачем ему есть что-то такое маленькое?» — вспомнился весёлый голос, недавно успокаивавший маленького-Микеланджело. Очевидно — от сводящего с ума голода, можно было дать ответ. Прижимая ладонь ко рту, не в силах отвести взгляда, Донателло смотрел на скрюченную фигуру, сжатую вокруг другой — маленькой и мёртвой. Рафаэль и Леонардо ненамеренно скопировали распахнутые глаза друг друга, глядя, как тени устрашающе играли на стенах. Казалось, это длится вечно, и звук пожираемой плоти, отдающейся эхом о высотки, не заканчивается. Что, конечно же, было не так. В какой-то момент Сплинтер обернулся, отсвечивая блеском на шерсти вокруг морды. Взгляд его был пуст. Казалось, он и сам сейчас плохо осознавал себя. Машинально подхватив мешок с лежащей внутри игрушкой, Сплинтер медленно направился назад в сторону дома, где его ждали нуждающиеся в нем малыши. Стараясь не смотреть в сторону, где при должном усилии можно было увидеть пятна крови, мутанты не пошли следом. Рафаэль сполз по кирпичу панцирем, но вместо шороха об шершавую стену послышался лишь неестественный скрип, как об стекло. Находясь в глубочайшем шоке, они не могли мгновенно вернуться в нормальное состояние. Они видели, как сложно было ему — один изможденный вид крыса давал о себе знать. Но то, что их воспитание в какой-то момент вынудило отца отринуть все человеческое в себе… — Я не думал даже… — шептал Рафаэль, и было не понятно, что именно он имел в виду. Неподалёку от него Микеланджело тихо вытирал скупые слезы, глядя куда-то себе под ноги. Донателло и Леонардо переглянулись, читая во взглядах друг друга сочувствующее понимание. Мышление лидера, не выключающееся, кажется, никогда, хотело было дёрнуть команду на крышу, но затем уже сам Леонардо вспомнил, что их фактически не существует. В этом нет смысла, их никто не увидит. — Да, тяжела родительская ноша… Леонардо прошибло с головы до ног, и он тут же принял защитную стойку, отмечая краем глаза, как его братья сделали то же самое. Внезапно возникший голос, звучащий откуда-то из темноты, продолжал: — Дети не могут помнить, сколько страданий на самом деле они принесли, принимая все, как должное… — Покажись, — отчеканил Леонардо, начинающий все меньше понимать происходящее. На свет выпорхнуло нечто, напоминающее насекомое. Только это было не оно. Крупное, размером с кошку, оно также обладало неестественно выразительными глазами, прячущимися за смехотворно большими очками. — Поняли ли вы, сколько сил было потрачено на то, чтобы поднять вас на ноги? — одухотворенно вопросило нечто. — Так ты… Какой-то рождественский дух прошлого? — Микеланджело склонил голову к плечу, тут же отвлекаясь от видимой ранее картины. Донателло машинально поправил: — Сейчас июнь, Майки. — И я про то же. Что рождественскому духу делать в июне? — недоуменно уточнил он, а затем, глядя на существо, как на потерянную собаку, спросил, — Ты заблудился? У странного насекомого дернулся глаз. — Я не рождественский дух прошлого. — А кто тогда? — фыркнул Рафаэль, — Зубная фея? Насекомое недовольно прищурилось и провозгласило: — Я дух родительских тягот! — Но сейчас же не Рождество… — И я никак не связан с Рождеством! Притихший Майки вжал голову в плечи. Получив желаемую тишину, существо продолжило: — Часто мы принимаем многое, как должное, не представляя, через что прошли те, кто дал нам жизнь… — Но Сплинтер не давал нам жизнь… — прошептал Донателло стоящему рядом Рафаэлю. Тот так же шёпотом ответил: — Ага, ему стоило отредактировать речь для приёмных детей. Не слыша, или намеренно игнорируя возникшие переговоры, насекомое продолжало: — Вы увидели только один день, но представьте, что таких дней было множество и все они были наполнены теми или иными моментами, когда ваш отец отказывал в чем-то себе ради вашего благополучия… — Я не понимаю, он хочет взрастить в нас чувство вины? — подключился к диалогу Майки. — Вы, неблагодарно принимающие все имеющееся у вас… — В смысле мы неблагодарно принимающие? — тут уже не выдержал Леонардо, до этого действительно слушающий монолог неизвестного существа, — Мы всегда были благодарны. Мы знаем, как работают дети и знали, что мастер Сплинтер растил нас с пелёнок. — Вот-вот, — согласился Рафаэль, — не нужно быть Донни, чтобы понимать, что это не было прогулкой по парку. — В смысле вы всегда были благодарны? — казалось, эти слова полностью сбили существо с толку, — Меня отправили сюда, чтобы я преподал вам урок благодарности к родителю! Насекомое прищурилось, выудило откуда-то ежедневник, и деловито просмотрело содержимое. — Вы ведь черепахи-мутанты по имени Леонардо, Рафаэль, Донателло и Микеланджело, верно? — Получив в ответ недоуменный кивок он продолжил чтение, — Так… Живут в Нью-Йорке. Отец — мутировавшая крыса по имени Сплинтер… — Наш отец — мутировавший человек по имени Хамато Йоши. Насекомое застыло, насколько это было возможно с трепещущими за спиной прозрачными крыльями. Глаза его расширились за стёклами очков, а затем забегали в стороны. — Неловко вышло, — в конце концов, выдавил дух родительских тягот, — Кажется, это не та вселенная… Братья моргнули в унисон и переглянулись. Рафаэль угрожающе сделал шаг вперёд, на ходу вытягивая саи. — Сохраняй спокойствие, Раф, — остановил его за руку Леонардо. — Я сейчас дам поджопник этому работнику месяца и сохраню! — То есть ты заставил пройти нас это все по ошибке? — ошарашенно проговорил Микеланджело. — Мне очень жаль! — воскликнул дух, двигая лапами перед собой в порыве смущения, — Вот портал, который вернёт вас обратно! На этих словах под ногами черепах образовался круглый пространственный срез и, вскрикнув от неожиданности, братья провалились внутрь. Висящий над землёй дух родительских тягот, снял очки и прошёлся платком по взмокшему лбу, проговаривая вслух: — Чтобы я ещё хоть раз выходил на замену…

***

Поглаживая шерсть на морде, Сплинтер наслаждался минутами тишины, которые бывали только в моменты отсутствия дома его сыновей. Он неспешно оглядывал свой бонсай с зависшими над листьями ножницами, выбирая лучший срез для красивого итогового результата. Выбрав лучшее место, он аккуратно прицелился лезвиями… И щёлкнул в другом месте, когда двери седзи вдруг с грохотом распахнулись. — Отец! Слово, которым его уже давно не называли, взволновало и отвлекло от первоначального порыва отругать подростков. В следующий миг четыре тела облепили его со всех сторон, сжимая в крепких объятьях. — Сыновья? — только и смог выдавить он, полностью растерявшись от такого поведения. Осознав, что объятья никуда не пропали, а стали лишь сильнее, он забеспокоился, как бы его возмужавшие отпрыски, ставшие крупнее его раза в два, не раздавили бы его в порыве внезапной любви. — Что случилось? — предпринял он ещё одну попытку получить объяснения. Слова эти возымели эффект и черепахи, оторвавшись от него, сели в сейдза, неловко переглядываясь друг с другом. — Отец, мы просто хотели сказать, что знаем, как тебе было нелегко… — начал Леонардо, смущённо потупив взгляд. Взволнованный Микеланджело продолжил: — И чтобы ты знал, что мы благодарны тебе за все, что ты для нас сделал! Сплинтер растерянно моргнул, а затем его уши расслаблено дернулись к голове от теплых чувств, всколыхнувшихся в сердце. — Мне отрадно слышать это, сыновья, — он улыбнулся каждому, — Но я всегда знал это. Рафаэль выразительно вздохнул. — Пусть этот мотылек только попадется мне на глаза…