Policeman

hey, mister policeman i don't want no trouble i just wanna drop my jiggelin' down to the floor       — Вы обязаны идти со мной, — слова, не требующие разъяснений. Слова, твёрдые и уверенные, словно разгневанный удар по столу. И тот тоже не менее раздражен. hey, mister policeman why you wanna holla at me? i just wanna drop my jiggelin’ down to the floor       — Что я сделала? — изумленно раскрывает свои большие, детские очи, будто стянув со своей макушки бесовские рога, вместо которых засветился самым чистым светом ангельский нимб. Но он не верил этому. — Я просто танцевала на танцполе...       Не верит, и поэтому дует ноздри, звеня наручниками в сильных ладонях. И видя на дне этих очаровательных глазок пляшущих чертей, не менее страстно, чем эти танцующие изгибы перед ним..       Его нелегко обдурить. Охмурить — тем более.       Его стальное равнодушие охладило весь разгоряченный зал, дурман не тронул рассудок. Он был словно голем среди обезумевших обнажённых суккубов — верный делу, холодный ко всему прочему.       Но обжигало его и он вынес приговор. Приговор невинной душе, с глазами овечки и волчьим голодом, с каким под ними трясся пол, а в темноте скрипела пружинами потертая постель...       — Ну, мистер полицейский, я не хочу проблем, — совсем по-детски невинно лепечет, хлопая бабочками-ресничками, за которыми скрывается дьявольское огниво. — Я просто хочу танцевать... no arrest badman mind ya business down to the floor       Он — отрезвляющая ложка дёгтя в этой бочке безумно приторного меда. От подобного ломило челюсти и скручивало язык, но он держался стойко.       Это — его работа. Своды законов священны, но за чертой этого порога они перестают действовать...       — Ну пожалуйста, — тянут совсем жалобно, в него всё также упираются эти невинные, слезливые глаза, точно у провинившегося ребенка. Но он продолжает стоять ровно, смотря со всем холодным равнодушием.       Он испортил чужое веселье, и сейчас платиться за это...       — Пожалуйста, — шепот обжигает ухо и из глотки самопроизвольно рвется рычание. В нём будто что-то надломилось, что заставило кровь кипятком забурлить.       Это его собственная ярость с какой-то сладкой примесью. hey, mister policeman leave her alone mek she whine mash up the town look how she sexy, look how she round give her the whining crown       Слишком жарко. Нечем дышать.       Тело скрутило невероятно сильным узлом, и сам он силу толком не рассчитывает. Лишь в ушах звенит, нет — в них льется патока сладкоголосья.       Мрак приятно обнял их, закрыл пеленой глаза, будто пряча от взгляда самое вкусное, самое сочное. Самое раздражающее и самое прекрасное, непостижимое и каждой клеткой ощутимое... her body illegal, her whining illegal her style is so lethal, yeaaa she ain’t a regular kind a gyal ya! yea! yea!       Мощное тело словно сковали лозами — длинными, нежными руками, что бесстыже трогали его. Он не мог поверить в такую наглость — не хотел.       Такое совершенно вне закона! Она — вне закона!       Он не понимал, противился, но стержень сломался ещё до этого, ещё там, на танцполе, когда взъелось праведное чувство и нечто другое, незаконное...       Он должен был бороться с этим, но ей нужна была дисциплина. so I hit the road and end up in a yardy party baby was moving like like a naughty shorty need discipline, she need discipline need to put her on a lockdown no visiting       Злился на себя, но женские руки его успокаивали.       Он оказался бессилен перед танцующими чертями, перед этим образом, что вновь настиг его и уже выглядел открыто и раскрепощенно, бессовестно и нагло.       Им должен управлять закон, но идея оказалась слишком сладка и заманчива, как чужие приоткрытые губы.       Это останется их маленьким секретом на скрипучей кровати. handcuffs maintain the connection dis baton is a rod of correction discipline, she need discipline need to put her on a lockdown no visiting       Она смотрит ровно, с хитринкой и таким же прищуром. Обвивается, трется кошкой, совершенно потеряв свой стыд ещё там, в Адском пекле.       Он смотрит ровно, холодно и равнодушно. Стоит прямо и уверенно, не собираясь отступать от своего долга. Но есть в этом доля упрека, возмущения.       Она это замечает и знает.       — Обещаю, я буду хорошей девочкой, — та озорливо улыбается, смешно щурясь и высовывая язык, ведя себя по-детски. В разрез тому, что он видел пару минут назад.       Тот вновь гневно раздувает ноздри.       — Ну же, мистер полицейский, — аккуратные пальцы касаются скул, где гуляют желваки. Слышит это дыхание и становится совсем близко.       — Я могу станцевать и для Вас.